ПРОЩАЙ, МУХТАР!
Сегодня мы переживаем тяжелое горе. Для многонациональной советской литературы, для казахского народа, который лишился любимого сына и высокой вершины духа своего, сегодняшний день — день великой скорби и траура.
Сегодня скорбят все писатели страны советской: Их сердца охвачены пожаром утраты, пожаром, которого не залить никакими мррями слез.
Сегодня мы собрались, чтобы сказать «прощай» Мухтару Омархановичу Ауэзову — нашему учителю, крупнейшему общественному деятелю, прославленному писателю, являющемуся душою всей нашей культуры, человеку со всемирным именем, благодаря которому вся планета услышала о нашем народе. Горько прощаться с таким человеком, трудно произнести слово «прощай». Для нас нет другого такого слова в нашем языке, которое причиняло бы боль больше. Оно —то слово, которого ни один писатель не желал бы употреблять, говоря о Мухтаре Омархановиче. Знаю наверняка, что все, стоящие здесь, думают то же самое.
Тяжко сознавать, что коварная болезнь вырвала из нашей среды Мухтара с его бездонной мыслью и безупречным слогом, вырвала в самую пору расцвета его творческих сил. Большое сердце, созданное для любви к родному народу и творческому труду, сказало народу и всем нам, стоящим здесь: «прощайте», сказало слишком безвременно. И мы вынуждены сказать то же самое ему самому.
После высокой чести, оказанной партией и правительством великой эпопее «Путь Абая», после того, как она была удостоена Государственной и Ленинской премий, знаменитый писатель мечтал написать другую эпопею, эпопею о наших современниках. Художник необычайно широкого размаха, мыслитель, привыкший постигать жизнь во всем ее многообразии, Мухтар Омар-ханович за последние два-три года много ездил по республике, изучая и перерабатывая в своем сердце творческое напряжение тружеников города и села. До последнего часа он не расставался с пером и бумагой, и мысль его пребывала в состоянии напряженной работы. К глубокому сожалению, неожиданный недуг вырвал из сильных рук многообещающее, еще не затупившееся перо.
Больше вы не увидите среди нас дорогого Мухтара, которого любили редчайшей любовью. Его не стало.
Казахскую литературу постиг неожиданный джут. Мухтар Ауэзов был ее украшением. Чувство собственного достоинства, присущее всякой литературе, подогревалось при одном упоминании имени Мухтара. И нам. не нужно было перечисления других славных имен, чтобы удовлетворить это чувство. И вот не стало писателя, чье имя явилось родником для наших высоких чувств и мыслей. Еще не раз будем тосковать по нему, еще не раз будем искать его, уверен, что еще испытаем во всей остроте его отсутствие среди живых —но напрасно: не найти нам такого, каким был он.
Коня заменит жеребенок. Оптимизм этой древней пословицы, к сожалению, не отражает того, что бывает в искусстве. На место одного писателя не может заступить другой писатель. Замещать Мухтара невозможно. Он и не завещал нам его. Завещал он другое — высокий долг создавать книги, которые могли бы приблизиться по своим достоинствам к его бессмертным творениям, оставленными в наследие потомкам.
Не могу не сказать слова, больнее которого нет для меня сейчас. Прощай, Мухтар! Прощай, по-детски чистая душа, прощай строгий и справедливый, словно само искусство, судья. Прощай, старший брат! Знаю, как нам будет тоскливо без твоей ласки, без твоих внушений.
Твой образ всегда будет стоять перед нашими взорами. Тебя нельзя забыть, ибо ты был славой и гордостью всей литературы, опорой и заступником всех писателей.
Казахстанские писатели сохранят твое священное имя в своих сердцах! Они будут любить твое дорогое наследие, как тебя самого.
Прощай, Мухтар! Твой высокий минарет будет возвышаться не только в Казахстане, но среди всех вершин народов Советского Союза. Твой высокий минарет—твой труд — известен всему миру. Твой знаменитый труд, сам себе проложивший дорогу, будет жить в сердцах людей.
Жизнь —не праздник, и если в ней были времена, когда мы огорчали и обижали тебя, о них мы вспомним с глубочайшей досадой: вспоминая, каждый раз будем молить твой большой дух о прощении. Эти слова серы, эти мысли мелки для того, чтобы прощаться с тобою, великолепным мастером художественного слова. Но мы прощаемся только с твоим телом, предаваемым в объятия земли, дух же твой останется с нами. Он и есть то наследие, которое мы будем хранить как святыню, оберегая даже от малейшей пылинки. Сохранение его и будет самым высоким долгом. Это будет общий для нас долг, и мы ничего не пожалеем ради него. Не словами, а делами постараемся мы восполнить утрату, которую понесла вся наша культура с твоим уходом. Считай, что наши обещания нерушимы — нерушимы, как клятва.
Прощай, дорогой брат, прославленный мастер слова.
1961 г.