.jpg)
ИЗ ИСТОРИОГРАФИИ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В КАЗАХСТАНЕ
Страна Советов в течение пяти лет — с октября 1917 г. по октябрь 1922 г. — находилась в состоянии войны. События весны-— лета 1918 г. — конца 1920 г., когда интервенция и гражданская война слились в единое целое, и вопрос военный, военных событий в стране выступал «как главный, коренной вопрос революции», вошли в отечественную историю, как период иностранной интервенции и гражданской войны.
История данного периода является ведущей проблематикой отечественной и всемирной историографии. Ей посвящено около 15 тыс. книг, брошюр и статей советской историографии. Свою лепту в изучение этой огромной проблемы внесли историки братских республик, в том числе и Казахстана. Однако в историографических трудах союзного значения их вклад в развитие науки получил весьма слабое отражение. Объясняется это, видимо, тем, что историография как самостоятельная отрасль знаний об объективных закономерностях формирования и развития исторической науки на местах сложилась в основном в 70-х гг.
Впервые историографическая оценка_предшествуюшей литературы по истории Октября и гражданской войны в Казахстане была дана С. Н. Покровским. Обзор вышедшей литературы по проблеме дали во введениях своих монографий Т. Елеуов, С. Н. Покровский, П. М. Пахмурный, А. С. Елагин, К. Нурпеисов. Различные аспекты историографии Великого Октября в Казахстане анализировались в работах Г. Ф. Дахшлейгера, 3. А. Алдамжарова и других.
В ряде публикаций дана характеристика наследия Казахского истпарта, в том числе по тематике Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны, отражающая состояние вопроса в определенный период. Идейная борьба вокруг освещения Октября с традиционных для того времени позиций в основном раскрыта в историографических работах Г. Ф. Дахшлейгера.
В историографии Октября и гражданской войны Казахстана трудно переоценить значение историко-мемуарного романа основоположника казахской советской литературы С. Сейфуллина «Тернистый путь». В предисловии к книге он писал: «Основная задача автора заключалась в том, чтобы оставить грядущему поколению живое свидетельство бурных исторических событий, развернувшихся в Казахстане в 1916—1919 гг., свидетелем и непосредственным участником которых был я сам... В этой книге немало говорится об Алаш-Орде. Подробно характеризуя деятельность этой партии, я имел единственное намерение оставить в печати исторические неопровержимые фактические сведения о ней».
В иных историографических обзорах делается попытка умалить значение наследия первого поколения исследователей Октября и гражданской войны, которые шли в первых рядах борцов революции. «К середине 30-х годов, — читаем мы в книге «Октябрь в Казахстане», — имевший место поверхностный подход к историко-партийной разработке был в основном преодолен. Появилась интересная статья Н. Тимофеева «Странички из истории Октябрьской революции в Казахстане». Примерно в одно и то же время с Н. Тимофеевым публикует свои воспоминания о революционных событиях в Аулие-Атинском уезде в 1916—1918 гг. и своем приходе в партию Т. Рыскулов. С этого же периода началась последовательная научная разработка проблемы».
Как видно, авторы последовательную научную разработку истории Октября и гражданской войны, ее историко-партийных аспектов отодвигают к середине 30-х гг. отнеся предшествующий период к ее предыстории.
На наш взгляд, размежевание общеисторической и историкопартийной историографии на первом этапе развития исторической науки по проблеме Октября и гражданской войны еще не произошло. В 20—30-е гг. как в трудах, по формальным признакам относящимся к общеисторическим, так и в исследованиях, являющихся историко-партийными, в равной мере получили освещение под определенным углом зрения, отвечающим господствующим идеологическим установкам, история коммунистического движения в крае, роль ЦК РКП (б), местных партийных организаций в привлечении широких слоев народных масс к защите социалистического Отечества, боевое содружество народов на фронтах гражданской войны и в тылу Колчака, опыт советских коммунистов по созданию и укреплению военно-политического союза социалистических республик. Такой подход определялся местом Коммунистической партии в системе диктатуры пролетариата. В последующем, когда размежевание состоялось, в общеисторических трудах удельный вес историко-партийных материалов не уменьшался, а имел тенденцию к возрастанию.
Эта, особенность историографии проблемы была выявлена Л. М. Спириным и А. А. Литвиным. «Наконец, примечательной чертой исследования истории гражданской войны и военной интервенции в отдельных регионах страны, — отмечают они, — является широкое отражение историко-партийных сюжетов в трудах по проблемам историй СССР (показ роли ЦК РКП (б), В. И. Ленина, местных партийных комитетов в организации трудящихся масс на борьбу с белогвардейцами и интервентами)...
В настоящее время нет республики, региона или области, в которых не было бы создано трудов по истории гражданской войны и интервенции. И хотя большинство их написано в общеисторическом плане, удельный вес историко-партийных материалов в такого рода работах все более возрастает».
Тот факт, что в 20-е гг. историей гражданской войны в Казахстане занималась группа партийно-государственных деятелей — активных участников событий тех лет, для которых историческая наука не была основной профессией, не дает основания для отрицания значимости периода становления историографии проблемы. Велико значение литературного наследия 20—30-х гг. для историографии Октября и гражданской войны в Казахстане.
Уже тогда были образованы Оренбургско-Тургайский и Омский, а затем Госархив Казахской ССР, Казахский и губернские истпарты. Общество изучения Киркрая (Казахстана. — м. К), Казахский научно-исследовательский институт марксизма-ленинизма (слившийся в 1934 г. с Казахстанским истпартом), Казахский институт национальной культуры. Велась работа не только по созданию документальной основы изучения проблемы, но и по формированию исследовательской базы, обучению кадров.
Это позволило доказать неразрывную связь и преемственность национально-освободительного движения в Казахстане с общероссийским пролетарским движением. Был обоснован тезис о контрреволюционной сущности воззрений об абсолютной автономности событий 1917—1918 гг. на территории Казахстана, социалистической революции как якобы чужеродном явлении для казахских трудящихся, о неспособности гегемона революции — русского пролетариата повести за собой национальное крестьянства и т. д.
Восходящее развитие историографии Казахстана в 30-е гг. и в последующий период было невозможно без освоения наследия историографии 20-х гг. Под ее влиянием в 30-е гг. сформировалось талантливое поколение историков-марксистов (И. Кабулов, Т. Жургенев, Н. Тимофеев, Е. Федоров, М. Тулепов, А. Лекеров, С. Асфендиаров и др.). Широкое развитие получило в те годы освоение ленинского теоретического наследия. Огромное значение для воспитания нового поколения исследователей имела их учеба в первых коммунистических вузах.
Мы разделяем точку зрения Т. Елеуова, который считал, что историческая литература 30-х гг. «отличалась от литературы, вышедшей в двадцатых годах, не только по количеству, но главным образом по широте и глубине постановки затронутых в ней вопросов истории Октябрьской революции в Казахстане, хотя в основном и тогда речь шла о тех же проблемах, которые были выдвинуты раньше. Это было вполне закономерное явление, историческая наука в своем развитии поднималась на новую ступень».
В историографию истории Октября и гражданской войны в Казахстане печальную страницу, как известно, вписал Ф. И. Голощекин. Его утверждение о том, что «октябрьский ураган пронесся мимо аула, не задев его», вытекало из неверия в революционные возможности национального крестьянства и явилось на деле отрицанием закономерностей развития Октябрьской революции в Казахстане. Ошибочен и другой тезис Ф. И. Голощекина: «Объективное положение в Казахстане после Октябрьской революции таково, что нужно было строить сверху Советскую власть и партийную организацию. Сейчас мы перешли к такому моменту, когда нужно всполошить низы и начать снизу строить».
Стремясь совершить «малый Октябрь в ауле» как можно быстрее, Бюро Казкрайкома ВКП (б) слепо копировало линию партии, не отвечавшую даже условиям развитых регионов страны. Отрыв теории от практики, перепрыгивание через непройденные этапы развития привели к серьезным последствиям, к субъективизму.
Теоретические положения и выводы Ф. И. Голощекина о путях развития края в историографии оцениваются неоднозначно. Т. Елеуов считал его концепцию "антинаучной". Однако такая оценка является полуправдой, ибо она не отвечает на вопрос, почему известный революционер Ф. И. Голощекин стал автором антинаучной концепции, каковы мотивы, побудившие его к субъективизму в теории, авантюризму в политике. Вряд ли можно согласиться и с мнением П. Пахмурного и В. Григорьева, разглядевших в точке зрения Ф. И. Голощекина нигилистическое отношение к истории большевистских организаций края периода Октября. Ошибки Ф. И. Голощекина, руководства Казкрайкома того времени квалифицируются в «Очерках истории Компартии Казахстана» как перегиб в социалистическом переустройстве казахского аула.
Обусловлены они в первую очередь тем, что Голощекин, будучи последовательным исполнителем воли Сталина, отошел от ленинских принципов осуществления социально-экономических преобразований на национальных окраинах. В историографии этот аспект нашел лишь частичное отражение. Искажение основополагающих ленинских установок связывалось исключительно с Голощекиным, с искривлением партийной линии на местах, которое было фактически лишь отражением позиции Сталина и его окружения в этом вопросе.
Глубоко ошибочный тезис Ф. И. Голощекина о том, что «к Октябрю в Казахстане не было никаких элементов партийного строительства, не было промышленности и пролетариата», перекликается с тезисом И. В. Сталина, согласно которому «коммунизм на Востоке нашей страны зародился недавно, в ходе практической революционной борьбы за социализм, без предварительной теоретической стадии развития. Отсюда теоретическая Слабость тюркского коммунизма...».
Осуществляя сталинский курс форсированных преобразований, Ф. И. Голощекин игнорировал сложность социально-экономического развития края. Выдвинув линию на осуществление «новой и малой Октябрьской революции в ауле», он выработал ультралевые лозунги, применял научно необоснованные тактические приемы. Так от глубокого субъективизма в теории он перешел к мелкобуржуазной, полуанархической революционности.
Этому способствовала идейная незрелость не только коммунистов края, но и всего руководящего ядра; острая классовая и идеологическая борьба, слабость пролетарского ядра населения и т. д.
За волюнтаризм Ф. И. Голощекина, отступления от ленинских принципов и методов строительства социализма пришлось расплачиваться дорогой ценой.
Для объективного анализа исследуемого периода не менее значим опыт большевизма по развертыванию революционного рабочего, крестьянского, национально-освободительного движения в период между февралем и Октябрем 1917 г. Учеными исследована история вооруженной организации российского рабочего класса — Красной гвардии, формирование которой в стране началось с первых дней Февральской революции. Написаны отдельные исследования о Красной гвардии в национальных районах. В статье С. С, Хесина отмечается заслуга в создании и укреплении отрядов рабочей гвардии железнодорожников Средней Азии, составивших костяк регулярных местных пролетарских сил. По его мнению, формирование отрядов Красной гвардии в далеких, промышленно отсталых национальных районах страны усилилось к осени 1917 г.
Казахстанские исследователи отстают в изучении проблемы вооружения и обучения военному делу рабочих, создания Красной гвардии, вовлечения в нее представителей беднейшего казахского крестьянства, батраков, сезонных рабочих, т. е. создания ядра вооруженных сил революции. В трудах по истории Октября в Казахстане имеются упоминания о Красной гвардии, отрывочные сведения о ее участии в установлении Советской власти в Казахстане, лишь в работах К. Нурпеисова и А. С. Елагина этот вопрос рассматривается более обстоятельно.
Впервые исследована роль Советов северо-восточных областей Казахстана в формировании отрядов Красной гвардии и первых частей Красной Армии К. Нурпеисовым. Автор попытался ответить на. ряд вопросов: когда впервые создавались на территории Северо-Восточного Казахстана отряды Красной гвардии, какова роль Советов, коммунистов, рабочего класса в организации и укреплении их, роль и место в Красной гвардии представителей казахского отряда рабочего класса. Исследователя привлекают вопросы вооружения, обучения и воспитания красногвардейцев. Вместе с тем ему не удалось в полной мере раскрыть картину формирования отрядов Красной гвардии в период от февраля к октябрю 1917 г. во всем регионе Северного Казахстана. Тезис о том, что «красногвардейские отряды Семипалатинска, Павлодара, Петропавловска, Каркаралинска, Усть-Каменогорска, Атбасара и других городов Северо-Восточного Казахстана сыграли важную роль в победе Октябрьской революции в этом районе», нуждался в серьезных доказательствах. Не была показана помощь пролетарских центров страны в укреплении красногвардейских отрядов в регионе. В публикации автор привел Факты о численности отдельных отрядов, но не сумел раскрыть общую картину боевой мощи революционных вооруженных сил в регионе в целом. Наконец, вряд ли можно назвать красногвардейские формирования до Великого Октября первыми советскими подразделениями, как это сделано в статье. Ударной военной силе революции — Красной гвардии в союзе с воинскими частями, перешедшими на сторону восставшего народа — еще предстояло завоевать власть Советов.
Значительно шире и глубже эта проблема рассмотрена в статье А. С. Елагина «Отряды Красной гвардии в Казахстане». Это и понятно. За истекшие после опубликования статьи К. Н. Нурпеисова два десятилетия накопился значительный материал, частично обобщенный в исследованиях С. Н. Покровского, Т. Елеуова, К. Нурпеисова и самого А. С. Елагина.
В своей статье А. С. Елагин прослеживает исторический процесс в Казахстане как часть подготовил ударных сил революции в масштабе страны. Им воссоздана цельная картина состояния красногвардейских сил по всему региону на конец декабря 1917 г. — более 2000 чел. по 14 населенным пунктам края и свыше 6 тыс. чел. к весне 1918 г. В статье приведены факты, хотя и отрывочные, о национальном и социальном составе Красной гвардии Казахстана. Новым явилось сообщение о том, что большевики Перовской партийной организации для вовлечения в отряд крестьянской бедноты посылали в аулы и села уезда, на железнодорожные станции и разъезды специальных агитаторов-организаторов, которые записывали добровольцев в Красную гвардию. Только в поселке Джусалы они записали в отряд 82 добровольца. Отмечается, что в Красную гвардию записывались, наряду с железнодорожниками, солдаты-фронтовики, рабочие промышленных предприятий Верхне-Иртышского пароходства, солдаты местных гарнизонов, городская и аульно-сельская беднота. Из числа рабочих, участников войны, членов больщивистской партии формировались командирские кадры. Автор подчеркивает роль Западно-Сибирского областного Совета рабочих и солдатских депутатов в созданий и укреплении Красной гвардии в Семипалатинске, Павлодаре, Кокчетаве, Усть-Каменогорске, Атбасаре.
Вместе с тем история создания и укрепления Красной гвардии в Казахстане нуждается в дальнейшем изучении. Прежде всего следует выяснить, когда именно в Казахстане было начато создание Красной гвардии. А. С. Елагин считает, что «вооруженные отряды рабочих создавались в августе—сентябре 1917 г.». К осени 1917 г. относит время формирования отрядов Красной гвардии в Перовске, Петропавловске, Актюбинске, в других городах и на железнодорожных станциях Казахстана С. Н. Покровский, П. Пахмурный и В. Григорьев упоминают о формировании 8 августа 1917 г. из членов профсоюза дружины Красной гвардии в Семипалатинске и об образовании боевой дружины в Перовске 29 августа того же года. Авторы многотомной «Истории Казахской ССР» считают, что отряды Красной гвардии появились накануне вооруженного восстания в Петрограде. «В канун вооруженного восстания в Петрограде, — читаем мы в ней, — началось формирование отрядов Красной гвардии в Оренбурге, Петропавловске, Перовске, Актюбинске, Павлодаре и других городах Казахстана». И. Костов утверждает, что первые красногвардейские отряды возникли в Казахстане, Киргизии и Таджикистане после принятия Советским правительством Туркестанского края 28 ноября 1917 г. постановления об организации Красцой гвардий.
На наш взгляд, создание Красной гвардии в Казахстане прошло ряд этапов: I этап — пропаганда и агитация за организацию вооруженных отрядов революции. Так, в мае 1917 г. в Омске по мандату ЦК РСДРП (б) выступили Тарасов и Родионов, рекомендовавшие организовать Красную гвардию; II этап — организация боевых дружин для защиты завоеваний революции (август-сентябрь 1917 г.). Первоначально они возникли на ряде станций Оренбургско-Ташкентской железной дороги — в Туркестане, Чимкенте, Аулие-Ате, а также в Петропавловске; III этап — формирование Красной гвардии на базе рабочих боевых дружин и создание новых (октябрь—ноябрь 1917 г.); IV этап—(декабрь 1917 — апрель 1919 г.). — развертывание Красной гвардии по всему Казахстану в ходе триумфального шествия Советской власти и защиты ее завоеваний от интервентов и белогвардейцев.
Необходимо продолжать поиски, уточнять численность красногвардейских формирований в Казахстане. Так, например, по мнению А. С. Елагина, численность отрядов Красной гвардии к весне 1918 г. составляла: Аулие-Атинского — 280—300 чел., Актюбинском — 200—250 чел., Петропавловского — 100—154 чел., Семипалатинского — 250 чел. В уже упоминавшейся статье он пишет: «По данным прессы тех лет, отчётов некоторых Советов, из воспоминаний красногвардейцев, материалов музеев и архивов удалось собрать следующие сведения о численном составе отдельных отрядов Красной гвардии на конец декабря 1918 г. ...Аулие-Атинский — 200—220 чел., ... Актюбинский — 185—200., ...Петропавловский—100, Семипалатинский — 250 чел.». Если исходить из этих данных, значительного роста численности Красной гвардии за декабрь 1917 — весну 1918 гг; не произошло. Вряд ли так было в действительности. Создается впечатление, что автор, не имея сведений, оперирует для отдельных отрядов Красной гвардии первоначальными исходными цифрами. Обоснованность такого вывода подтверждается сопоставлением данных, которыми оперируют разные авторы. Так, А. С. Елагин считает, что Казалинский отряд к весне 1918 г. насчитывал 500 красногвардейцев, а И. Костов — 1000 чел., т. е. в два раза больше.
В трудах Т. Елеуова, С. Н. Покровского, А. С. Елагина, К. Нурпеисова содержатся разрозненные факты, повествующие о помощи ЦК РСДРП (б), лично В. И. Ленина, большевистских организаций и Совдепии Западной Сибири. В работе по развертыванию революционного движения в крае в период между февралем и октябрем 1917 г. К. Нурпеисов отмечает роль Омского большевистского окружного комитета в руководстве гарнизонным комитетом Усть-Каменогорска, а также III Западно-Сибирского съезда Советов (декабрь 1917 г.), принявшего решение об организации на местах Красной гвардии. А. С. Елагин использовал воспоминания С. А. Яковлева, члена партии с 1905 г. «В декабре 1917 г., — писал ветеран партии, — я приехал в Семипалатинск из г. Омска по решению большевистской фракции Омского комитета РСДРП». Более основательно проблема партийного руководства революционным процессом на национальных окраинах рассматривается в монографии П. Пахмурного, Л. Григорьева.
В «Очерках истории Компартии Казахстана» отмечается, что «Центральный Комитет партии пристально следил за ростом и деятельностью молодых большевистских групп и организаций на восточных национальных окраинах страны... В помощь им были посланы опытные партийные работники из Петрограда и других промышленных центров. Секретариат ЦК партии вел переговоры с большевиками Уральска, Петропавловска, Семипалатинска, Кустаная, Черняева (ныне Чимкента), Усть-Каменогорска, а также ряда деревень и поселков. ЦК высылал им произведения В. И. Ленина, решения VI съезда партии, директивные письма, пропагандистскую литературу. Повседневную помощь большевикам Казахстана оказывали партийные комитеты Поволжья, Оренбурга, Омска, Ташкента.
Вместе с тем в литературе пока еще слабо раскрыта роль единого партийного центра во главе с В. И. Лениным в создании политической армии революции, в том числе вооруженной ее силы — Красной гвардии, в Казахстане. Не стали достоянием обобщающих работ даже уже известные факты. Так, Омский Совет рабочих, солдатских депутатов в сентябре 1917 г. командировал в Петропавловский, Кокчетавский, Атбасарский, Акмолинский уезды 40 пропагандистов, в том числе 35 большевиков. 29 сентября 16 чел. из этой группы прибыли в Петропавловск, а затем отправились по селам уезда. ЦК партии большевиков и Петроградский военно-революционный комитет для оказания помощи в установлении Советской власти на местах направили в Акмолинскую область около 50 моряков Балтийского флота. В середине ноября 1917 г. в Семипалатинск прибыла значительная группа большевиков-рабочих (37 чел.) из крупных промышленных центров России и Сибири.
Исключительно важным аспектом является участие в Красной гвардии казахских трудящихся. Впервые о красногвардейцах из казахов и каракалпаков, направленных в Букеевскую Орду осенью 1917 г. Астраханским Советом рабочих и солдатских депутатов, упоминается в воспоминаниях П. И. Варламова. К. Нурпеисов привел факты формирования таких отрядов в Каркаралинском, Атбасарском уездах и отряда из казахов-рабочих в Заречной Слободке (Жанасемей) в начале 1918 г. Но дальше этого исследования пока не шли. Думается, что «горячего материала» по этой проблеме больше чем достаточно.
В многочисленных документах и воспоминаниях, относящихся к 1317 г., повествуется о самочинных захватах сенокосов и пастбищ крупных баев-феодалов, вооруженных столкновениях. Так, 4 августа 1917 г. «Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов» сообщали: «Киргизская степь... Волнения. Настроение киргизской степи тревожно... В данное время идет поголовное вооружение степи дальнобойными ружьями и даже пулеметами». «Крестьяне-казахи, — писал ветеран революционного движения, позднее секретарь Букеевского губкома партии П. И. Варламов, — невзирая на угрозы, в июле и августе начали действовать через голову байства и местной власти. Борьба за землю выливается в самочинные захваты, в самостоятельные потравы и косьбу сенокосов, в вооруженные столкновения, сопровождаемые изгнанием из волостных и аульных органов представителей власти». В изгнании последних, как свидетельствует П. И. Варламов, помогли крестьянам «казахские рабочие рыбных и соляных промыслов, а также бывшие мобилизованные в 1916 году на тыловые работы».
Нет сомнения в том, что участники аграрных «беспорядков», казахская беднота, прошедшая школу классовой борьбы, были потенциальным резервом Красной гвардии, а позднее и красноармейских частей.
Задача исследователей — расширить фронт поисковых работ, разыскать в архивах документы, прослеживающие активное вовлечение тыловиков, а также рабочих-казахов в ряды вооруженных борцов социалистической революции. Значение такого рода исследований трудно переоценить.
В исторической литературе мы справедливо подчеркиваем революционизирующую роль Соседних пролетарских центров — Ташкента, Омска, Царицына, Саратова, Астрахани и других городов в канун Великого Октября. В меньшей степени нами отмечается консолидация сил в лагере контрреволюции в ауле. «Алашордынцы, меньшевики и эсеры — Таначев, Кулманов и другие, — вспоминал П. И. Варламов, — совершали тайные поездки в Омск, Оренбург, Астрахань, на Дон, там они заключали разные контрреволюционные сделки, в частности о вхождении Букеевской орды в контрреволюционный «Юго-Восточный Союз», руководимый активным корниловцем атаманом Калединым, вели переговоры об образовании милиции из казахов, необходимой для борьбы с соседями — русскими крестьянами».
Почти во всех исследованиях по истории Великого Октября отмечалось, что 25 декабря 1917 г. в Кустанае рабочие и солдаты, руководимые большевиками, при помощи балтийских матросов свергли местные органы Временного правительства, установили Советскую власть и начали организацию Красной гвардии. В данном случае роль Красной гвардии выполняли продовольственные отряды балтийских матросов во главе с В. М. Чекмаревым, имевшим мандат, подписанный В. И. Лениным. Там, где такая возможность отсутствовала, мы видим рождение Красной гвардии в ходе установления Советской власти (как, например, в Аулие-Ате, Чимкенте и др.).
В трудах С. Н. Покровского, Т. Елеуова, К. Нурпеисова, А. С. Елагина и других с достаточной полнотой показано участие красногвардейских отрядов региона в подавлении контрреволюционных выступлений. К сожалению, в аналогичных трудах, изданных вне пределов республики, об участии в подавлении мятежей умалчивается. Так поступил, например, Ю. И. Кораблев. По его мнению, «постановлением от 18 декабря Совнарком обязал И. П. Подвойского ежедневно письменно докладывать правительству о мерах по оказанию военной помощи Самаре и Оренбургу. Вскоре из Петрограда на Южный Урал в помощь местным революционным силам был направлен «Северный летучий отряд» из матросов и солдат в составе 1500 человек, возглавлявшийся мичманом С. Д. Павловым. Против казаков выступили отряды Красной Гвардии под командованием председателя Челябинского военно-революционного комитета большевиков В. К. Блюхера и красногвардейские отряды Южного Урала под командованием большевиков, организаторов боевых дружин братьев М. С. и Э. С. Кадомцевых и А. М. Неверова. Общая численность советских отрядов, выступавших на оренбургском направлении, составила около 3500 бойцов, действовавших при поддержке бронепоезда и артиллерии. Дутовские войска были полностью разгромлены. 18—31 января советскими отрядами был освобожден Оренбург».
Автор допустил ряд неточностей. Во-первых, дутовские войска не были полностью разгромлены, хотя им и было нанесено серьезное поражение. В феврале 1918 г, белоказаки вновь создали угрозу Оренбургу. В марте-апреле 1918 г. советские отряды разгромили дутовцев, которые бежали в Тургайские степи. Не прав автор и тогда, когда он в числе ударных сил по разгрому белоказаков не упоминает уфимский отряд под командованием А. Т. Джангильдина, сформированный из добровольцев Бузулука, Стерлитамака, Уфы, Белебея (900 чел.). Основу этого отряда составили железнодорожники ст. Бузулук. Значительную роль в организации борьбы с Дутовым сыграл В. В. Куйбышев.
Одновременно с юго-востока, со стороны Актюбинска, вдоль линии железной дороги, на белогвардейцев двигались отряды из ташкентских, перовских, туркестанских и казалинских красногвардейцев, которые наносили им удары. «Они пробивались к нам, — вспоминал впоследствии А. Т. Джангильдин, — несмотря на то, что были плохо вооружены и одеты». Нельзя забывать и того, что в Оренбурге началось восстание рабочих. На первый взгляд может показаться, что упоминание об участии этих мелких отрядов в разгроме Дутова не столь уж важно. На самом деле речь идет о методологических вопросах. Власть Советов не была привнесена «сверху», ее отстаивали народы «снизу». И, наконец, партия большевиков координировала действия всех революционных сил в масштабе страны.
К сожалению, в энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР» деятельность уфимского отряда А. Т. Джангильдина и красногвардейских отрядов Ташкента, Перовска, Казалинска, Аулие-Аты, Туркестана, Актюбинска, Челкара, Джусалы, ст. Аральск, принимавших участие в разгроме белых, не проанализирована подробно.
Изучение истории Красной гвардии в Казахстане пока ограничено хронологическими рамками весны 1918 г. Однако она существовала дольше всех в Туркестане, где лишь 7 октября 1919 г. Революционный военный совет Туркестанской республики принял решение об упразднении Красной гвардии, большинство отрядов которой было передано в Красную армию. Ждет изучения вопрос о роли Красной гвардии в подготовке и воспитании первых политических кадров вооруженных сил революции. Таковы некоторые итоги изучения истории Красной гвардии в Казахстане.
В исследовании политической армии социалистической революции в Казахстане особое место занимает солдатская тема. История большевизации армии, демобилизованных солдатских масс и тыловиков-казахов наименее изучена. Несмотря на то, что она присутствует во всех без исключения исследованиях, никому еще не удалось воссоздать широкую картину исторического процесса.
Впервые в историографии Казахстана проблему участия солдатских масс в установлении Советской власти в крае избрал объектом самостоятельного исследования А. Оспанов. Ему удалось показать цельную картину военно-организаторской работы большевиков Казахстана среди дислоцированных 13 полков (стрелковых и казачьих), 26 местных команд, 10 отдельных казачьих сотен, многочисленных команд и ополченских дружин численностью 36,5 тыс. чел. Он показал, что к октябрьским дням Аулие-Атинский, Перовский, Черняевский, Казалинский, Уральский, Гурьевский, Павлодарский, Петропавловский, Усть-Каменогорский, Верненский, Акмолинский гарнизоны перешли на сторону революционного народа.
Впервые А. Оспанов сообщает, что в январе 1918 г. в Актюбинске большевики созвали съезд солдат-фронтовиков. Представляют интерес сведения о «Русско-мусульманской солдатской организации», насчитывавшей 800 солдат-фронтовиков и реквизированных на тыловые работы казахов в Сергиополе. Так, по существу, продолжалась традиция «Русско-киргизского союза», поднявшего знамя пролетарского интернационализма в казахской степи в 1905 г. Исследователь сделал попытку раскрыть острую борьбу между верненскими большевиками и войсковым правительством за привлечение казахов на свою сторону.
Однако А. Оспанов ограничил свое исследование участием гарнизонных солдат в установлении Советской власти в Казахстане. В работе не воссоздана пропагандистская деятельность большевиков среди всей массы солдат. Слабо показана авторам связь рабочих с солдатскими организациями. Не ясна картина создания партийных ячеек в частях тыловых гарнизонов, не раскрыты формы и методы революционной работы среди солдат, их участие в аграрном движении. Не рассматривается А. Оспановым вопрос о солдатских комитетах.
Проблема консолидации политической армии, социалистической революции в Казахстане шире и глубже, по сравнению рассматривается в монографии П. Пахмурного и В. Григорьева. исследованы вопрос партийного руководства рабочим и национально-освободительным руководства рабочим и национально-освободительным движением, борьба партии за крестьянские массы, работа среди солдат. Авторы стремились раскрыть масштабы мобилизации людских резервов края на обеспечение нужд империалистической войны. По их подсчетам, из 1,5-миллионной русско-украинской части населения (из расчета 9% призванных) в армию ушли 120—130 тыс. чел. Военно-феодальное сословие — казачество (Уральское, Оренбургское, Сибирское и Семиреченское), насчитывавшее около 1 млн. чел., дало армии 12% от общей массы населения, т.. е. 120 тыс. чел.. На тыловые работы правительство мобилизовало около 150 тыс. тружеников тыла. «Таким образом, — заключают авторы, около 400 тыс. мужчин, или почти половина трудоспособного населения, были вырваны из сферы производства».
Очевидно, что мобилизация людских сил имеет непосредственное отношение к проблеме создания политической армии социалистической революции в крае. Однако исследователи все еще оперируют ориентировочными цифрами. Они не смогли установить подлинные масштабы мобилизации в Степном крае, Туркестане, формы и методы военно-организаторской деятельности большевиков по превращению солдатских масс в активную силу революции. Для этого казахстанским исследователям предстоит изучить архивы военных округов царской России, прежде всего Казанского, Омского (Сибирского) и Туркестанского. На фронтах (в 14 армиях) в 1917 г. насчитывалось 7 185446 чел., из них более 7 млн.— солдат. В запасных частях тыловых округов к 1 января 1917 г., по подсчетам Ставки, находилось 2 265 тыс. чел.
В четырех губерниях европейской части страны, примыкавших к Степному краю (Оренбургской, Уфимской, Самарской, Астраханской), военный отход (мобилизация) на 1 июля 1917 г. составил 10,9% сельского населения, а по двум губерниям Западной Сибири (Тобольской и Томской) — 11,8%. В Степном крае военная мобилизация охватила 5,6%, т. е. в два раза меньше по сравнению с сельским населением. Тем не менее численность мобилизованных в 1Э14в—1916 гг. составила по Степному краю 269,3 тыс., Туркестану— 402,1 тыс. чел. Из них из сельской местности по Степному краю — 213,9, Туркестану 269,8 тыс. Последние цифры отражали главным образом мобилизацию населения окраин на тыловые работы.
По мере усиления народного недовольства политикой царизма, продолжавшейся империалистической войной росла и численность гарнизона в далеком тылу, о чем свидетельствуют следующие данные (тыс. чел):
На территории Казахстана и Туркестана находились временно отведенные с фронтов на отдых воинские части, а также силы, направленные с карательной миссией. Так, по данным переписи на 1 июля 1916 г., т. е. ко времени царского указа о мобилизации инородцев на тыловые работы, на территории Степного края находились армейские части численностью 198,3 тыс. чел., а через год — 286,4 тыс., соответственно в Туркестане 269,5 и 402,1 тыс. чел.
На подавление национально-освободительного движения царизм направил вооруженную, технически хорошо оснащенную армию, сняв ряд воинских частей с фронта. В телеграмме на имя М. А. Фольбаума от 21 августа 1916 г. Н. А. Куропаткин писал: «Вместе с сформированными Вами частями по приходе отправленного вам подкрепления, не считая двух казачьих полков и конной батареи, вы будете располагать 35 ротами, 24 сотнями, 240 конными разведчиками, 16 орудиями, 47 пулеметами». На «усмирение» восставших Тургайской области была отправлена специальная карательная экспедиция под командованием генерала Лаврентьева в составе 10 рот пехоты, 14 орудий, 6 пулеметов, 11 сотен и эскадрона кавалерии. В начале ноября пополнили ее 4 ротами пехоты, 2 сотнями кавалерии, 4 орудиями и 4 пулеметами. В середине ноября 1916 г. дополнительно — еще 7 ротами, 5 особыми сотнями кавалерии, 3 кавалерийскими эскадронами. По неполным данным, экспедиционный корпус Лаврентьева располагал более 4 тыс. штыков, около 3 ООО сабель.
На подавление восстания в Семиречье правительство направило 95 рот (8 750 штыков), 24 сотни (3900 сабель), 16 орудий и 47 пулеметов. Против восставших Акмолинской и Семипалатинской областей действовало 12 кавалерийских сотен. 11 усиленных рот во главе с генералом Ягодкиным.
Первоначально призывы первой очереди на тыловые работы должны были составить 381 065 чел. Силой оружия царизму удалось вырвать из аулов более 150 тыс. чел. и отправить на тыловые работы.
Итак, в Казахстане революция имела резерв для мобилизации в армию революции в количестве почти 75 тыс. рабочих, а также демобилизованных солдат, унтер-офицеров и младших офицеров, численность которых не поддается подсчету (надо полагать, не менее 100—150 тыс.), 36,2 тыс. солдат гарнизонов, 150 тыс. возвратившихся тыловых рабочих-казахов и 284,4 тыс. солдат запасных полков и батальонов, включая маршевые подразделения для фронта. Важным резервом революционной армии являлись слои казахских шаруа и крестьян-переселенцев.
П. Пахмурный, В. Григорьев считали, что «основную силу революционной борьбы в различных районах края все-таки составлял рабочий класс, хотя и немногочисленный, и недостаточно организованный. Правда, ранее П. Пахмурный в предисловии к сборнику документов и материалов «1917 год в Казахстане» подчеркивал, что «в условиях Казахстана, где рабочие составляли лишь 1,2% населения, огромную роль в борьбе за переход власти к Советам играли солдаты местных гарнизонов, в том числе запасных полков, готовившие маршевые роты для фронта. Усиление пролетарского влияния на солдатские массы, в большинстве своем представлявшие крестьянство, ускоряло переход его на сторону социалистической революции». По неизвестной причине при доработке книги «Октябрь в Казахстане» после кончины П. Пах-мурного его точка зрения претерпела изменения.
Исследовав революционную деятельность армии в ряде районов центра России, В. Г. Протасов пришел к выводу, что в отличие от промышленных центров, где она выступила активным помощником революционного пролетариата, «в обширных аграрных массивах региона солдаты явились решающей революционной силой, выступив вместе с немногочисленными отрядами передовых рабочих». Д. И. Сойфер в книге «Революционное движение солдат Туркестана (1903—1918 гг.)» полагает, что в условиях Туркестана, где рабочие не были вооружены, а отряды Красной гвардии еще отсутствовали, солдатские массы составляли вооруженный оплот революции, их поддержка имела решающее значение для ее победы.
Мы также считаем, что солдатские массы, в условиях Казахстана с его обширной территорией, при отсутствии сети дорог, наличии вооруженного оплота контрреволюции— казачества и малочисленных отрядов Красной гвардии имели решающее значение для установления Советской власти. Руководящую роль в революции, в создании армии революции рабочий класс осуществлял через свой боевой авангард — партию большевиков. В первые годы Советской власти, когда страна была окружена огненным кольцом, основные силы партии большевиков, правительства республики и всего народа были направлены на защиту социалистического Отечества. «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться...». Так сформулировал В. И. Ленин одну из важнейших закономерностей революционного процесса.
Новые межнациональные взаимоотношения, творцом которых был В. И. Ленин, дали возможность объединить военные, политические, хозяйственные усилия советских республик, создавать и укреплять военный союз народов. Вооруженные силы страны, опиравшиеся на боевое единство освободившихся трудящихся, отстояли честь и независимость республики Советов.
Приобщение казахских трудящихся к военной службе, обучение их искусству военного дела было сопряжено с большими трудностями. В царской России ст. 1 Устава о воинской повинности предусматривала, что «защита престола и Отечества есть священная обязанность каждого русского подданного». Но от обязательной службы освобождались узбеки, туркмены, таджики, казахи, киргизы, каракалпаки, азербайджанские тюрки, бурят-монголы, якуты, калмыки, ойроты, горские национальности Северного Кавказа и другие народности. В годы империалистической войны они были не мобилизованы, а реквизированы на тыловые работы. Правительство не рисковало дать трудящимся окраин оружие, боясь, что оно могло быть использовано против него. «Конвойные роты», «дикие дивизии», сформированные из отсталых, деклассированных элементов Востока, использовались царизмом и буржуазией для борьбы с революционным движением.
Привлечение ранее угнетенных национальностей к защите завоеваний Октября являлось одной из важнейших задач Коммунистической партии. В. И. Ленин, партия большевиков никогда не рассматривали Красную Армию как армию одной национальности. Право и обязанность защищать с оружием в руках советскую землю должны были распространяться на началах полного равноправия и на те народы, которые прежде воинской повинности не несли.
Ленинская национальная политика первых лет Советской власти охватила и область военного строительства. Однако в имеющейся литературе недостаточно раскрыты трудности, стоявшие на пути осуществления военного строительства в национальных регионах. Между тем процесс приобщения ранее угнетенных народов, никогда не служивших в регулярных войсках, к военной службе, выращивания из их рядов кадров Красной Армии был нелегким. В ауле в те годы были сильны позиции байства, духовенства, насаждавших патриархально-родовые пережитки. Не сразу удалось Советской власти вырвать отсталые слои населения из под их влияния. Сильны были в крае и позиций колонизаторски настроенных элементов, прежде всего Уральского, Сибирского и Семиреченского казачества. Не секрет и то, что именно из среды людей, не понявших новой власти, пополняли свои ряды силы контрреволюции. Однако диалектика жизни была такова, что сложная, противоречивая действительность того времени быстро раскрыла суть нового общественного строя.
Во многих публикациях с достаточной ясностью не подчеркивается наличие противодействующих факторов в осуществлении ленинской политики военного строительства в национальных регионах. Между тем огромный вред укреплению пролетарского интернационализма нанесли как великодержавные шовинисты, так и местные националисты. Так, на V конференции Компартии Туркестана великодержавно настроенные делегаты утверждали, что вооруженный мусульманин может принести вред социалистической России. Отвечая им, В. В. Куйбышев указывал, что вооруженный мусульманин пойдет против социалистической России «только тогда, когда условия и, в частности, неправильная тактика наших работников будет толкать его на этот путь».
Местные националисты выдвинули требование о создании самостоятельной мусульманской армии. В. В. Куйбышев разъяснял вредность как русофильства, так и националистического подхода к этому важному делу. «Здесь, — говорил он, — не должно быть отдельной мусульманской, туркестанской или какой-хотите армии, а должна быть единая российская армия, широко использующая принцип привлечения в свои ряды широких мусульманских масс».
Созданная литература по национальному военному строительству ныне-дает ответы на основные вопросы. Так, в книге М. Захарова впервые комплексно рассматривались военные аспекты национальной программы партии. Огромный интерес представляет глава «Национальные меньшинства в царской армии». Царское военное министерство считало наиболее мощной по численности группу (2,5 млн мужчин) освобожденных от воинской повинности казахов. Оно утверждало: «Служба в регулярных войсках для киргиз будет невозможна, так как обучение затрудняется незнанием русского языка... Современные требования военной подготовки солдата слишком велики для нынешнего развития киргиз. Эти инородцы не могут быть пригодными и для разведывательной службы в кавалерии. Разведчик обязательно должен быть грамотным, киргиза же трудно научить русскому языку, а сделать его смышленым разведчиком, ввиду низкого умственного развития и узкого кругозора, невозможно...».
По мнению военного ведомства, у инородцев нет «чувства общности русского Отечества». Вывод был один: брать на военную службу опасно, обучать владению оружием и военному делу вообще — значит готовить солдат для будущего своего врага или обученные кадры для восставших против самого же царизма.
Впервые М. Захаровым рассматривались пути и этапы национального строительства в Красной Армии. «Наша задача, — писал автор, — заключается в том, чтобы приобщить отставшие в своем развитии национальности ко всем сторонам нашего строительства. Всем ходом последнего различие, имеющее место ныне, будет постепенно устраняться. Однако через те трудности, которые лежат на пути к этому устранению, перескочить нельзя. Их можно лишь преодолевать упорной, систематической работой. Эта работа требуется и в области военного строительства».
М. Захаров справедливо отмечал, что формы привлечения народов на начальном этапе военного строительства «не могут не быть различными... но в Советском Союзе нет и не может быть места делению народов на две группы: привлекаемых к военной службе и не допускаемых к таковой как отсталых, или, еще того больше, ненадежных».
М. Захаров национальное военное строительство рассматривает в диалектическом развитии. В период гражданской войны Советская республика не имела возможности всесторонне разработать вопросы национального строительства в Красной Армии, поставить его в достаточной мере широко и сколько-нибудь прочно.
С наступлением передышки, с переходом Красной Армии на мирное положение вопросам национального строительства уделялось значительное внимание. XII съезд партии в своих решениях по национальному вопросу записал: «Съезд рекомендует членам партии, в качестве практических мер добиться того, чтобы была усилена воспитательная работа в Красной Армии в духе насаждения идей братства и солидарности народов СССР и были предприняты практические мероприятия по организации национальных войсковых частей, с соблюдением всех мер, необходимых для обеспечения полной обороноспособности Республик».
Вместе с тем М. Захаров, на наш взгляд, не прав, когда утверждает, что применительно к периоду гражданской войны не могло быть и речи о каком-либо планомерном строительстве в этой области. Нельзя согласиться и с тем, что формирование воинских частей, большей частью получивших название мусульмански, возникло «стихийно, было совершенно случайным начинанием».
Военное строительство в Туркестане было сопряжено с огромными трудностями. Отсутствие кадров национального командного состава, данных о численности населения, недостаток учета национальных, бытовых особенностей коренных жителей, низкий образовательный уровень молодежи — все это отрицательно сказалось на масштабах, темпах формирования, их продолжительности, боеспособности. Осложнялось военное национальное строительство борьбой с басмачеством. Тем не менее оно шло высокими темпами и опиралось на патриотизм освобожденных от национального и социального гнета народов Востока. Видимо, слова М. Захарова о том, что эти формирования возникли «стихийно, были совершенно случайным начинанием», следует понимать так, что они создавались без директивных установок военных комиссариатов, что своим появлением они обязаны патриотическому порыву народных масс.
Нельзя согласиться с тезисом М. Захарова о том, что отрезанный «не мог получить
от нее никакой помощи», что до второй половины 1919 г. «трудовому населению Туркестана пришлось только собственными силами отстаивать свою свободу и независимость, защищать свою Советскую власть».
Утверждение о локальном очаге гражданской войны в оторванной от внешнего мира далекой Туркестанской республике могло возникнуть по двум причинам. Во-первых, от неисследованно-сти проблемы, недостаточности накопленного материала, который позволил бы раскрыть всю масштабность помощи и заботы Советского правительства, лично В. И. Ленина об организации защиты Туркестана от интервентов и внутренней контрреволюции. Во-вторых, от неразработанности концепции гражданской войны, которая началась по всем концам России, заставила перейти к самым отчаянным приемам гражданской войны.
Однако было бы несправедливым не дометить, что труд М. Захарова был нацелен на обобщение опыта национального военного строительства, и автор предъявлял национальным формированиям серьезные требования, выявил негативные стороны опыта периода гражданской войны, особенно первого призыва коренного населения Туркестана в 1920 г., делал далеко идущие выводы о национальном военном строительстве на длительную историческую перспективу.
В литературе, посвященной истории национальных формировании, нет четких критериев для определения соединении как национальных. Советский историк И. Дубинский еще в 1927 г. предлагал: «войсковые части, которые создаются в наших Советских республиках и которые состоят из граждан одной нации, говорящей на своем национальном языке... назвать национальными частями. В. И. Савченко полагает, что «национальными формированиями Советской Армии следует считать те части и соединения, которые комплектовались преимущественно из граждан какой-либо одной из республик Советского Союза, в силу чего боевая подготовка, политическая и культурно-массовая работа в них велась наряду с русским языком также на языке коренной национальности данной республики». В пятом томе «Советской военной энциклопедии» мы читаем: «Национальные формирования в Вооруженных Силах СССР — соединения и части, создававшиеся по признакам национальной принадлежности личного состава».
С военной энциклопедией солидарна «Энциклопедия гражданской войны и военной интервенции в СССР», определяющая «национальные формирования в Вооруженных Силах СССР как соединения и части, создававшиеся в 1918—1938 и 1941—1945 гг. по признакам национальной принадлежности личного состава. Аналогичное определение дано в «Военном энциклопедическом словаре».
Исследователь Н. М. Кирсанов выделяет как национальные отдельные стрелковые и кавалерийские соединения Красной Армии, которые в период Великой Отечественной войны создавались с учетом национального признака и официально именовались национальными воинскими формированиями.
В существующей литературе не прослеживается преемственность линии Советского правительства по созданию национальных воинских формирований на базе отрядов Красной гвардии с его первыми декретами по национальному вопросу. Так, уже 2 ноября 1917 г. «Декларацией прав народов России» Советское правительство предоставило права и возможности трудящимся всех национальностей служить в Красной Армии. Участие в защите социалистического Отечества провозглашалось обязанностью трудящихся России. Именно на основе этого положения, во имя обеспечения равенства наций в организации защиты социализма, Народный комиссариат по делам национальностей постановлением от 17 ноября 1917 г. разрешил свободное создание национальных частей в рамках войсковых соединений демократизированной армии.
В исследованиях по истории Формирования частей Красной Армии в национальных районах не выделен вопрос о целесообразности создания национальных воинских формирований и об отношении к ним Советского правительства в каждый момент, в зависимости от конкретной обстановки, исходя из интересов диктатуры пролетариата. Известно, что Всероссийская конференция военных организаций РСДРП (б) еще в июне 1917 г., подтвердив в резолюции по национальному вопросу право народов России на образование национальных полков, в то же время высказывалась против их создания в обстановке, когда национальные формирования становились оружием буржуазно-националистической контрреволюции или великодержавной политики буржуазного Временного правительства.
Действительно, в период демократизации старой армии (ноябрь— декабрь 1917 г.) Центральная украинская рада, Центральная Белорусская войсковая рада и Всероссийское мусульманское военное шуро (совет) стремились использовать национальные военные формирования в интересах контрреволюции. Пытались использовать идею создания национальных полков и казахские буржуазные националисты. Позднее они требовали создания особой мусульманской армии и вывода всех немусульманских частей Красной Армии из Туркестана. В декабре 1917 г. Советское правительство временно приостановило создание национальных воинских формирований, а в феврале 1918 г. в решении Наркомнаца «Национальные комиссариаты и Красная Армия» вновь было отмечено, что появилась возможность создания национальных красноармейских частей.
7 мая 1918 г. Наркомнац в своем постановлении указал, что национальные воинские части могут быть созданы на территории, где проживают отдельные нации (Украина, Башкирия, Армения и т. д.). Воинские формирования, в том числе национальные, как в годы гражданской войны, так и в период Великой Отечественной, создавались с ведома и разрешения директивных органов (Наркомнаца — в гражданскую, ГКО — в Великую Отечественную). ГКО в своем постановлении от 13 ноября 1941 г. предопределил создание национальных воинских частей за счет людских и материальных ресурсов национальных республик сверх мобилизационного плана Наркомата обороны СССР.
Советским правительством были определены меры по обеспечению абсолютной политической благонадежности этих формирований, преданности их Советской власти, ответственности за это соответствующих партийных и государственных организаций. Это положение было закреплено впоследствии в решении XII съезда партии.
Таким образом, критериями для определения национальных формирований признавались факторы: политический — благонадежность, преданность Советской власти; экономический — наличие людских и материальных ресурсов национальных республик; национальный — учет особенностей исторического развития, возможность ведения партийно-политической подготовки на национальном языке; юридический (правовой) — учет суверенных прав и интересов каждой республики в едином братском союзе, сочетание интернациональных и национальных задач, направленных на защиту свободы и независимости социалистического Отечества.
Думается, что определение национального формирования должно включать в себя все эти составные части. Следовательно, национальные формирования — это воинские части, создаваемые с разрешения директивных органов с целью широкого вовлечения ранее отсталых в своем развитии народов для защиты завоеваний пролетарской революции и социализма на территории национальных республик на базе их людских и материальных ресурсов.
Нет единства взглядов среди исследователей по вопросу об этапах создания национальных формирований. Как известно, возникнув в выгоды гражданской войны в СССР, они функционировали и после ее окончания. В 1924 г. РВС СССР утвердил 5-летний план, создания национальных формирований. Постановлением ЦК ВКП(б) от 7 марта 1938 г. национальные формирования были переформированы в общесоюзные. Создание национальных формирований было возобновлено в 1941 г. В середине 50-х гг. они были расформированы, а личный состав влился в ряды многонациональных формирований Советских Вооруженных Сил.
Не решен вопрос о количестве казахских национальных формирований и общей численности их личного состава. А. Нусупбеков еще в 1949 г. приводил данные о том, что в общей сложности к концу 1920 г. число воинских частей, сформированных в Казахстане (без бывших Семиреченской и Сырдарьинской областей), составляло 36, из них пехотных — 11, кавалерийских — 17, артиллерийских - 3, пулеметных — 2, конзапаса — 1, связи — 1. Ю. Романов вносит в это утверждение существенную поправку. Он считает, что всего к концу 1920 г. Кирвоенкоматом на территории Букеевской, Уральской и Тургайской областей было сформировано 37 воинских частей и подразделений, в том числе 4 кавалерийских, два стрелковых полка, 9 отдельных кавалерийских эскадронов, 2 стрелковых батальона, 3 отдельные батареи.
Как известно, «Положение о Киргизском военном комиссариате» было подписано 3 апреля 1919 г., а губернские и уездные военкоматы, а в ряде мест волостные возникли еще весной 1918 г. Таким образом, возникает ряд новых вопросов: за какой срок были созданы 37 формирований — с весны 1918 г. или с весны
1919 г. до конца 1920 г., сколько из них национальных, сколько воинских подразделений было создано на территории Акмолинской и Семипалатинской (Западно-Сибирский окружной военкомат), Семиреченской и Сырдарьинской областей, Мангышлакском уезде (РВС Туркфронта).
Нет ясности и в оценках социального состава РККА, сражавшейся на территории Казахстана. А. В. Крушельницкий и М. А. Молодцыгин впервые дают сведения по этому вопросу. Они указывают, что на 28 августа 1920 г. рабочая прослойка в войсках, расположенных в Казахской АССР, составляла 15,1%, а в Туркестанской республике — 19,7%. Между тем данный показатель был значительно ниже даже в войсках, расположенных в центральных губерниях, составляя 11,8%. Для обеспечения необходимой стойкости советских войск в национальных районах проводились мобилизации среди индустриальных рабочих, партийные мобилизации.
С. Н. Покровский впервые обобщил результаты мобилизации трудящихся в регионе Семиреченского и Актюбинского фронтов. Однако автору не удалось раскрыть качественный состав войск этих фронтов. Более глубокую аналитическую работу провел А. Елагин. По его подсчетам, до мая 1918 г. на территории Казахстана общая численность сформированных подразделений Красной Армии не. превышала 7 тыс. штыков и сабель. По данным автора, в частях Красной Армии Актюбинского фронта сражалось 7 396 бойцов и командиров, Семиреченского — более 10,5 тыс. чел. А. Елагин считает, что только в октябре 1919 г. Кустанайский уездный военкомат передал 5-й Красной Армий отдельную степную бригаду в 3 000 чел. К марту 1920 г. более 6 тыс. чел. мобилизовали уезды Тургайской области. В начале 1920 г. в Семиреченской области были сформированы отдельная казахская бригада, 27-й Туркестанский полк, 15-й Дунганский кавалерийский полк, отдельный уйгурский кавалерийский эскадрон общей численностью свыше 5,5 тыс. чел. Эти обобщающие данные показывают масштабность работы по созданию воинских формирований.
В мае 1920 г. по решению Совета Труда и Обороны РСФСР были призваны в армию трудящиеся нерусских национальностей в возрасте от 19 до 35 лет. Призыв дал пополнение только по Туркестану около 25 тыс. чел. Исследователи единодушно считают, что призыв прошел успешно. На самом деле, как утверждает М. Захаров, он не дал ожидаемых результатов. Отсутствие учета населения, командного состава, слабость аппарата военных комиссариатов, недостаток внимания со стороны органов Советской власти на местах, засилие баев-полуфеодалов, басмаческое движение, отвлекавшее силы и средства Туркестанского фронта на борьбу с ним, — эти и другие причины не позволили тогда сформировать из призывников достаточно боеспособные части.
Но значение решения СТО РСФСР в другом. Впервые в истории России былo признано, что граждане нерусских национальностей Сибири, Туркестан и других окраин подлежат призыву в ряды Красной Армии на одинаковых основаниях с остальными гражданами Российской Федеративной Советской Республики. Данный нормативный акт справедливо оценивается в исторической литературе как проявление твердой линии Коммунистической партии и Советского правительства на привлечение к защите социалистического Отечества угнетенных национальностей.
Исследователи С. Н. Покровский_A. С. Елагин, Ю. И. Романов, П. Пахмурный В. К. Григорьев и другие в целом воссоздали трудящихся Казахстана в защиту социалистического Отечества в годы гражданской войны. Положительно оценивая их вклад в изучение проблемы формирования первых частей Красной Армии в Казахстане, вовлечения трудящихся края в защиту Отечества в годы гражданской войны, следует, однако, подчеркнуть, что по сей день ждут своего изучения, наряду с отмеченными выше, и такие аспекты: история Казахского Военного Комиссариата; роль пролетарского центра страны в укреплении советских вооруженных сил на фронтах гражданской войны Казахстана; массово-политическая работа в частях Красной Армии, среди трудящихся Казахстана; неоколониальная сущность политики англо-американских, французских, германских империалистов на территории края в годы гражданской войны; вовлечение нового круга источников из архивных хранилищ Казани, Уфы, Омска, Челябинска, Новосибирска, Ташкента, значительное расширение исследуемых проблем с тем, чтобы яснее и глубже понять исторические закономерности победы Великого Октября и интернациональный характер защиты социалистического Отечества и завоеваний революции в годы гражданской войны и военной интервенции.
Исследователь П. А. Голуб подсчитал, что со времени Парижской Коммуны до наших дней произошло 100 революций и крупных классовых битв трудящихся. Но лишь часть из них сумела отстоять свои завоевания. Защита завоеваний революции, социализма имеет важнейшее значение. Вот почему изучение этой проблемы привлекало и будет привлекать внимание все новых и новых исследователей разных поколений историков Страны Советов.