В апрельском номере журнала “Революция и национальности” напечатаны весьма интересные и содержательные статьи Л. Красовского “Чем надо руководствоваться при составлении списка народностей СССР”, Л.Зингера “К вопросу о социально-производственной характеристике народности в переписи населения” и проф. Б.Гранде “Список народностей СССР”, имеющие для всей общественности нашей страны огромное принципиальное и практическое значение в связи с предстоящей в декабре 1936 г. всесоюзной переписью населения. Редакция журнала “Революция и национальности” призывает своих читателей высказаться по вопросам переписи. Это совершенно правильно, но недостаточно. Нужно основные материалы по вопросам переписи опубликовать в центральной и национальной прессе СССР и привлечь к обсуждению их самые широкие массы населения. В правильной организации переписи заинтересована вся страна, так как речь идет о лучшем выявлении тех грандиозных культурных и хозяйственных успехов, которые достигнуты народами СССР за последние 10 лет. Результатами всесоюзной переписи будет интересоваться не только наша страна, но и общественное мнение всего мира. Вопросы переписи имеют не только узко практическое или узко научное, но, прежде всего, широкое политическое значение для дела коммунизма.

Одним из наиболее трудных вопросов переписи, имеющих большой и теоретический и практический интерес, является “Список народностей” СССР. Отсутствие твердых принципиальных установок в этом вопросе часто толкает составителей списков национальностей на неправильный путь формального подхода к вопросу об определении народностей. К сожалению, именно этим недостатком страдает статья т. Л. Красовского “Чем надо руководствоваться при составлении списка народностей СССР”. Л. Красовский пишет: “Логичнее было бы решить вопрос установления определенного ценза: народность, численность которой не достигает установленного минимума, не получает отдельной позиции”. Неприменимость же этого метода, на практике приводит т. Л.Красовского к выводу что “таким образом решение этого вопроса остается произвольным”. По-видимому, к такому печальному выводу Л. Красовский пришел в результате непонимания таких фактов, как регистрация некоторых народностей во время переписи 1926 года в количестве всего нескольких десятков человек, а то и нескольких единиц. Так, например, ваханцев по СССР тогда было зарегистрировано всего 6 чел., будухов — 1 чел.! В то же время Л. Красовский напоминает, что самая малочисленная народность в нашей стране не лишена права на существование, а стало быть на самостоятельную позицию в нашем списке. Однако, непонятно, каким образом т. Л.Красовский право самой малочисленной народности на самостоятельную позицию в списке увязывает со своим заключением, что “решение этого вопроса останется произвольным”. Это — явное противоречие, которое вытекает как следствие из неправильного применения общих принципов партии и советской власти по национальному вопросу к практике — с одной стороны и формалистского подхода к вопросу об определении народностей. Ведь ясно, что туг речь идет не о правах малочисленных народностей на существование. О праве всех народностей СССР на существование известно каждому пионеру.

 

Однако, неправильно было бы делать тот вывод, что, не давая некоторым народностям в отдельных случаях самостоятельные позиции в списке, мы тем самым занимаем позицию отрицания их прав на существование. Между тем практика переписи будет ставить вопрос о месте малочисленных народностей в списке, принуждая нас выработать какую-то твердую принципиальную установку. Возьмем случай с ваханцами. Одно из двух: 1) в 1926 г. регистраторы в силу тех или иных причин исказили действительность и зарегистрировали всего шесть ваханцев. В этом случае надо определить языковые, культурно-бытовые и экономические связи ваханцев с таджиками, выявить действительную численность ваханцев и дать им соответствующую позицию в списке. 2) Регистраторы правильно определили численность ваханцев. Ваханский язык представляет собой не диалект, а самостоятельный язык. В этом случае можно смело отнести их к ближайшему им крупному национальному окружению, ибо ясно, что 6 человек никак не смогут образовать самостоятельный национальный коллектив. В списке народностей, составленном профессором Гранде, перечислена группа таких малочисленных народностей (назовем пока — таджикской группы), общая численность которых не превышает 30 тыс. человек (шуганцы, ваханцы, язгу-ламцы и др.). По-видимому, упускается из виду то совершено закономерное историческое явление, что народности в начальных стадиях своего развития часто не осознают себя самостоятельными национальными коллективами и свою национальность подменивают связью с той или иной страной, областью, городом и т. п.

 

Признавая и борясь всегда за право самых малочисленных народностей на самостоятельное существование, мы в то же время не обязаны классификацию народностей или составление их списков строить на выводах, сделанных на основе средневековой феодальной разобщенности народов. Нам кажется, что мы не совершим грубой ошибки, если 30 тыс. чел. ваханцев, шугенцев и др. горных таджиков объединим общей таджикской рубрикой, выделив “каждую группу под отдельной буквой”. Такое разрешение вопроса соответствовало бы тому процессу взаимной культурной ассимиляции, который происходит на наших глазах и который, в результате дальнейшего роста таджикской культуры, "рано или поздно “отаджикит” все отдельные таджикские племена горного Таджикистана. Мы совершенно согласны с т. Л.Красовским в том, что “загружать регистратора свыше меры тем, что по существу является только этнологическою тонкостью, никак нельзя. То, что доступно для экспедиции этнологов, тут не осуществимо”. В тоже время, выделяя группы ваханцев, шуганцев, язгуламцев и другие горные таджикские племена под отдельные буквы, мы тем самым фиксируем современное положение вещей, когда эти племена еще не совсем слились с основной массой таджикского населения. Следовательно, ни о каком произвольном решении вопроса не может быть и речи. Совершенно прав профессор Гранде, когда он указывает, что “дело здесь не столько в неизученности вопроса, сколько в незакончившемся еще процессе формирования народностей из племен либо из отдельных разрозненных частей”. Он поступил совершенно правильно, когда отдельные племена андийского языка в Дагестане объединил в одну андийскую группу, выделив каждую подгруппу под особым литером и зафиксировав тем самым современное историческое состояние этих племен. Тут необходимо подчеркнуть, что при объединении отдельных племен в одну группу недостаточно руководствоваться лишь принципом языкового сходства. Правильнее была бы учитывать весь комплекс средств культурного воздействия племен друг на друга, их языковые, бытовые, территориальные, экономические и социальные связи и лишь после этого окончательно определить их позиции в списке. Наличие именно территориальной, языковой, социально-экономической и культурно-бытовой общности создает те условия, которые вызывают и форсируют явление взаимной ассимиляции. Если мы предлагаем в отдельных случаях не вполне слившиеся между собою племена объединить в одну группу, то мы нисколько не забегаем вперед истории. Мы фиксируем известные исторические условия, известные исторические тенденции.

 

Теперь перейдем к вопросу о роли религии в деле определения народностей. Еще в инструкции переписи 1926 г. делалось предостережение относительно того, чтобы народность не подменивали религией. Это было совершенно верно. Однако, т. Л.Красовский, соглашаясь с этим положением, в то же время вносит в него совершенно неправильные, на наш взгляд, коррективы. Он утверждает, что “в историческом прошлом не раз бывало, — что принадлежность к разным религиям раскалывала единую до того народность; создавшееся на этой почве отчуждение постепенно увеличивалось, накоплялись различия в быту, языке, национальном типе и в результате эти именно, а не религиозные отличия создавали две народности из одной (подчеркнуто нами —

 

Н.Т.). Этот корректив, по нашему мнению, нуждается в исправлении в том умысле, что принадлежность к разным религиям не раскалывала единую до того народность, а существовавшие еще до религии различия в быту, языке, национальном типе, порожденные патриархально-родовым и феодальным периодом истории этих народностей, закреплялись религией, в известном смысле освещавшей их и вносившей в свою очередь в их среду новые моменты взаимного отчуждения. Наличие же социально-экономических противоречий и различие исторических путей развития создавали две. народности из одной. “Албанцы-католики и албанцы-мусульмане составляют одну народность. Немцы-протестанты и немцы-католики составляют одну народность. Осетины-мусульмане и осетины-православные христиане составляют одну народность. Англичане и американцы, несмотря на общность их религии, составляют две народности. Следовательно, исходя из наших общих принципов определения народностей и учитывая огромный рост национальностей по форме и социалистической по содержанию советской культуры народов СССР, мы должны составлять наши списки в соответствии как с фактами, так и с тенденцией их развития. Следовательно, т. Л.Красовский совершенно прав, когда он “без сомнения и страха” кряшен относит к группе татар, учитывая общность в языке, территории, быту и культурные связи этих групп между собой. В то же время не совсем понятно, почему возникают у него сомнения в отношении курдов и езидов, объединенных профессором Гранде (и совершенно правильно) одной рубрикой. Нам кажется, что так же обстоит дело и с дунганами (китайцами-мусульманами) и китайцами, с аджарцами (грузинами-мусульманами) и грузинами.

 

Предлагая свой “список народностей СССР” профессор Гранде считает, что список может служить материалом при подготовке к предстоящей переписи населения СССР. И действительно, список нуждается в ряде уточнений и существенных исправлений. Прежде всего отмечу такие моменты, которые являются просто “недоразумениями”. Так например, в рубрике “татары мишари” (?) и мещеряки показаны как две обособленные подгруппы татар. Ведь “мишар” - татарское наименование мещеряков и мещеряки — русское наименование “мишар” — составляют одну подгруппу. В рубрике “крымские татары” ногайцы названы просто “степными татарами”.

 

Наряду с этим в списке профессора Гранде имеется ряд неоправданных отклонений от действительности, которые создают впечатление, что принцип цельности классификации народностей не был выдержан до конца. Представляя эвре-мейсетам и савакотам (“ленинградским финнам”), говорящим на финском (суоми) языке и пользующимся финским алфавитом, самостоятельную позицию в списке, профессор Гранде в то же время так называемых барабинских, тобольских, томско-кузнецких татар, не связанных с общей массой поволжских татар ни языком, ни бытом, ни алфавитом, ни культурой, — включил в рубрику “татары”.

 

Объединив якутов и долганов в одной рубрике, профессор Гранде в то же время дунганам, говорящим (судя по его же списку) на китайском языке и пользующимися таким же латинизированным алфавитом, как и советские китайцы, дана самостоятельная от китайцев позиция. Обе ветви осетин — ироны и дигорцы — показаны в общей рубрике “осетины” и в то же время коми-зырянам и коми-пермякам даны самостоятельные позиции. Из этих примеров можно сделать лишь один вывод — список нужно пересмотреть и придать ему большую цельность. Это может быть достигнуто лишь путем построения классификации народностей и их списка на основе учения товарища Сталина о нации. Всякие же “произвольные решения” этого вопроса внесут в это огромной исторической важности дело лишь вредную путаницу.