№ 29. ИЗ ДОКЛАДА А. ДЖАНГИЛЬДИНА В СОВНАРКОМ РСФСР О СВОЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЗА ВРЕМЯ С 20 ИЮЛЯ 1918 ГОДА ПО 1 МАЯ 1919 ГОДА
г. Москва
Начало мая 1919 г.
...Пробыв на названном полуострове почти целый месяц, закупив для экспедиции верблюдов, лошадей, продовольствие и вообще все необходимое для экспедиции, после невероятных трудностей перехода в течение более двух месяцев по степям Закаспийской, Уральской и Тургайской областей 11 ноября 1918 года благополучно добрались до ст. Челкар Ташкентской ж. д., где нас с нетерпением ожидали представители Оренбургского фронта, узнавшие о нашем движении от наших разведчиков, причем с Оренбургским фронтом мы поделились патронами, в которых была острая нужда, и они пригодились им вовремя.
Побывав затем на всех станциях железной дороги от Челкара до Яйсана, на которых были войска Оренбургского фронта, в присутствии командующего ими тов. Зиновьева и председателя губисполкома тов. Коростелева, я по согласию с последним вернулся в Челкар, где провел районный киргизский съезд. В первых числах декабря выехал в гг. Иргиз и Тургай, в которых также созывал такие же районные съезды для укрепления Советской власти.
В течение января — марта с. г. успел организовать в Тургае два эскадрона кавалерии в 300 всадников на собственных лошадях со своим обмундированием и седлами. По установлении связи с центром и получении оттуда денег [будет произведена] уплата [всадникам за означенную их собственность] по недорогим ценам. [Эскадроны] за недостатком командного состава сведены пока в один. Вооружил их [всадников] имевшимися у меня 300 шт. трехлинейными винтовками и тремя пулеметами. Организовал также инструкторскую школу на 30 человек низшего командного состава и пулеметную команду. Затем в Иргизе таким же путем организовал эскадрон кавалерии при 200 трехлинейных винтовках и двух пулеметах, причем большинство людей эскадрона — добровольцы-киргизы, пролетарии; учебная и пулеметная команда и командный состав из фронтовиков — русских и татар, одного турецкого офицера, среди них 2—3 офицера русских, преданных Советской власти, вышедших из народа.
В Челкаре оставил батальон русских и интернационалистов с полным вооружением за счет местных и железнодорожных средств в виде главного резерва. В Актюбинске же оставлены только железнодорожные и профессиональные дружины силой до 2000 человек, но почти без оружия, т. к. трехлинейные [винтовки] у них взяты действующими войсками Оренбургского фронта, у них остались лишь берданы и другое негодное для современных боев оружие. Получить откуда-либо недостающее оружие не мог, так как Ташкентский и Оренбургский фронты сами в этом нуждались, а на телеграммы в центр не получил в свое время даже ответа и, возможно, что многие из них не дошли по назначению, так как передавались в Ташкент для передачи по радио или в штабы фронтов, которые сами в это время эвакуировались и были завалены срочной работой оперативного характера.
За отчетное время мне и второму военкому области, избранному губисполкомом и с моего согласия, тов. Токареву удалось организовать губвоенкомиссариат в составе отделов: общего, снабжения, санитарного и других; последние, впрочем, за недостатком средств тут же и ликвидированы. В Тургайском, Иргизском и Актюбинском уездах организованы уездные военные комиссариаты, а также приступлено к организации в этих уездах волостных военных комиссариатов по декрету от 8/IV 1918 г., но работы приостановлены за неимением оружия и, главное, денежных средств, получить которые на это дело, кроме центра, не было возможности ниоткуда, так как местные средства хотя и поступают, но их не хватает на другие нужды. В связи с начатой работой по организации киргизской дивизии, разрешенной мне формировать центром еще в прошлом году, для получения всего необходимого в центре мной был оставлен Давыдов. Он с тов. Тунганчиным, ничего мне не сообщив, воспользовались этим материалом и, как я узнал, ныне формирует киргизские части в Ханской ставке в Букеевской орде, которая от нас очень далеко и никакой связи со Степным краем никогда не имела и не имеет.
Все дело формирования дивизии и волостных военных комиссариатов приостановилось в конце марта с. г. главным образом по указанной причине. Поэтому я решил поехать лично в Москву для получения всего необходимого и для освещения дела, так как нельзя было связаться по телеграфу ввиду моих частых разъездов на лошадях верхом от Чел-кара до Тургая более 350 верст, а зимой по зимовкам и, чтобы заняться канцелярской работой, буквально не было возможности.
Губисполком не мог работать, находясь все время или на том, или на другом фронте, или члены его выезжали для организации Советов на места, а тов. Токарев переезжал с отрядами на выручку Иргиза в январе, а в феврале и марте на выручку Актюбинска и Эмбы.
По этой причине не были приготовлены сметы к моему отъезду по всем отделам, и я не могу их получить по случаю прекращения связи с областью, почему приходится как и в прошлом году, все испрашивать авансом и в миллионном размере, так как проехать обратно придется с риском и боем.
На местах пришлось бороться также с установившимся там взглядом «власть на местах», не признававшим порядка централизации, и только благодаря настойчивости [удалось] привить этот порядок и оградить киргизское население от разных самочинных реквизиций кем угодно скота и имущества на разные нужды тамошних фронтов и даже местами просто разных поселковых Советов. Ознакомил население с имевшимися у меня некоторыми декретами центра, полученными в Москве по июль 1918 г., все же другие декреты и распоряжения даже мне приходилось получать с марта с. г. только от прибывших туда разных агентов Советской власти и не по всем вопросам, а лишь случайно. Поэтому мне необходимо таковыми заручиться в настоящий приезд, о чем и прошу сделать распоряжение кому следует, чтобы я был снабжен всем необходимым на будущее время, особенно по военным делам.
В декабре 1918 года и январе с. г. пришлось бороться с шайкой партии «Алаш-Орда» — приверженцев Букейханова, во главе которой стояли Дулатов, Темиров, Байтурсунов, Беремжанов, Сейдалин и другие. Они при власти меньшевиков вблизи Орска при содействии казаков Дутова сформировали киргизский полк и имели целью силой захватить власть в Тургайском и Иргизском уездах, терроризируя киргизское население.
Но само население, убедившись в очевидности их авантюры, содействовало Советской власти.
24 января, когда я ехал из Тургая в Иргиз с 20 красноармейцами, в 35 верстах от Иргиза эта шайка напала на зимовку Алматова, в которой я останавливался для отдыха, но, встретив наш дружный боевой отпор, быстро рассеялась, потеряв 2 убитыми, до 10 ранеными, оставив двух пленных, несколько лошадей, винтовок, шашек и т. п.
Несмотря на это, эта шайка 25 января при содействии следовавшей за ней из опасения быть расстрелянными большой толпы несознательных киргиз обложила со всех сторон Иргиз, куда я тогда прибыл, и предъявила ультиматум — сдать все оружие гарнизона в 24 часа.
Гарнизон, ободренный моим прибытием, приготовился к бою. В ту же ночь удалось послать нарочного, преданного нам киргиза, в Челкар к оставшемуся там во главе резерва тов. Токареву. Этот нарочный, проскакав верхом более 150 верст степью в сутки, самоотверженно выполнил поручение. Узнав затем о выступлении из Челкара отряда тов. Токарева, потрепанная моей из Иргиза разведкой, шайка быстро ретировалась в глубь степи по направлению севернее Тургая, и мое затем преследование этой шайки не дало результатов, кроме тех, что прогнали ее дальше 250 верст от Иргиза и далее 100 верст от Тургая. После этого они явились по дороге из Кустаная в Тургай, на ст. Куюк и Коскопа, в 200 верстах от Тургая. Побывав тем временем вновь в Тургае и сделав там личные указания на случай ликвидации означенной шайки, а также на случай появления там каких-либо других авантюристов, уехал затем через Челкар в Ташкент на VII краевой съезд для ознакомления с тамошним положением.
Из Тургая навстречу вышеупомянутой шайке Дулатова и др. выступили местные киргизские войска и находились на ст. Коиграулы, вступив с ними по их предложению в переговоры об избежании кровопролития, в результате которых было достигнуто признание этой шайкой и ее отрядом Советской власти и переход на сторону Тургайского гарнизона, причем главари шайки в конце марта и в первых числах апреля прибыли в Тургай и послали одного из них, именно Байтурсунова, со мной в Москву, как видного киргизского литератора, в доказательство их искренности, а остальные дали мне телеграмму, что едут следом, но попадут ли при создавшемся положении, пока не известно. Байтурсунов же сейчас находится со мной в Москве.
Через отдел снабжения [губисполкома], работавший в Челкаре, пришлось снабжать Оренбургский фронт и свои части главным образом мясом, получаемым от киргизского населения, и затем всем тем, что оказалось возможным добыть из Ташкента. Лошадей же отряды Красной Армии получали всегда по первому требованию в достаточном количестве и в короткие сроки. Как этот отдел, так и санитарный остались в Челкаре, общий отдел хотя и пребывал со мной в Актюбинске, но ему телеграммой моей из Оренбурга 12 апреля с. г. приказано также выехать в Челкар, как равно и всему оставшемуся в Актюбинске губисполкому. Ввиду плохой боеспособности Актюбинского гарнизона город всегда при мне приходилось защищать челкарцам, которые уже привыкли всегда обращать в бегство нападающие на железнодорожную линию казачьи банды.
Временным исполняющим обязанности военного руководителя в Челкаре на время нашей поездки в Москву был оставлен сербский офицер, бывший с нами в экспедиции, тов. Шпрайцер с несколькими надежными своими товарищами. В Актюбинске заместителем оставлен уездный военный комиссар тов. Суровцев. Донесения от них, однако, не имею, несмотря на посланные по радио через Ташкент телеграммы, через председателя Туркестанского ЦИК тов. Казакова, почему прошу оперативный штаб центра подтвердить тов. Казакову сообщить мне известное ему положение Актюбинска, Челкара, Тургая и Иргиза в данное время, о чем и сообщить мне до отъезда моего из Москвы на этих днях.
Как показал опыт, формирование киргизских отрядов из добровольцев могло быстро осуществиться, т. к. приток желающих только в указанных местах превысил всякие ожидания, особенно из пролетариев-киргиз, которые готовы служить при самой минимальной поддержке со стороны Советской власти, главным образом денежными знаками и вооружением. Это поддерживалось еще огромным в то время притоком русских беженцев-фронтовиков из-под Орска и Кустаная, уклонившихся от колчаковских зверств и насилий. При этом не было ни одного случая национальной розни или распри. Все, как давно свыкшиеся жители одной окраины, стремились служить вместе и по мере своих способностей, причем инструкторами на первое время были исключительно знакомые с военным делом русские фронтовики, большинство из коих, как местные жители, хорошо знают киргизский язык и обычаи киргизской жизни, главное же, они привыкли к условиям местной жизни, где главное продовольствие — мясо и молочные продукты...
Военком Тургайской губернии, председатель Тургайского губисполкома,
Чрезвычайный комиссар Степного
Киргизского края
А. Джангильдин