Удобно разместившись в светлом салоне самолета, небольшая группа земляков первопроходца, активно обсуждая предстоящую встречу на индийской земле, с нетерпением посматривала в сверкающие иллюминаторы.

 

По салону порхали в разноцветных сари с дружелюбными улыбками стюардессы. В знак гостеприимства они поднесли каждому из нас индийские сувениры, раздали проспекты, журналы. На одной из страниц написано: «Изумрудные рисовые поля между тихими селениями, бесчисленные рощи фруктовых деревьев, золотистые песчаные пляжи, окаймленные кокосовыми пальмами, десятки древних церквей, храмов, фортов, чистый океанский воздух, пропитанный ароматом тропических цветов, плодов,— такой предстает Индия перед каждым, кто ступает на ее гостеприимную землю». Хотелось как можно быстрее оказаться в древней и загадочной стране.

 

Самолет держал курс на Калькутту. Погода выдалась безоблачной, и это позволяло разглядеть проплывающие под крылом самолета пестрые квадратики селений, окутанных зеленью, поля, реки и еще не напоенные водой участки пустыни.

 

Вспыхнуло световое табло, затрещал над головами динамик, пристегнули ремни. Тут же лайнер стал стремительно снижаться. Через несколько минут мы уже шагали по бетонке Калькуттского аэропорта.

 

Действительно, только ступив на землю, мы сразу поняли, что находимся в новой для себя стране. У нас дома трещали морозы, а здесь за оградой взлетного поля зеленели стройные деревья, по которым прыгали обезьяны. Под кронами деревьев белели выгоревшие на солнце палатки. Вокруг них, как муравьи, ползали голые дети, а мимо проносились разноцветные автомобили.

 

В здании аэропорта потянуло прохладой. В сопровождении работников воздушного флота направились к пункту проверки паспортов. Таможенные смотрители выглядели весьма внушительно. В широкой просторной комнате их сидело несколько человек. Перед каждым лежал большой журнал. Взяв паспорт, служащий его пролистывал и передвигал своему коллеге, который, так же внимательно просмотрев все страницы, передавал дальше. Предпоследний ставил печать, последний расписывался.

 

По ту сторону барьера сновали аккуратно одетые, но с босыми ногами, носильщики, гордо прохаживались полицейские. Там же толпились группы туристов из разных стран.

 

Как только мы разместились в автобусе, гид сообщил: «Индия раскинулась на юге Азии, занимает территорию 3,28 миллиона квадратных километров, а население составляет более 800 миллионов человек».

 

Серега Зайцев, сидевший рядом, шепнул мне: «Так это что, примерно как Казахстан?» «Да,— ответил я попутчику,— только населения у нас в 35—40 раз меньше, чем здесь». «Неужели,— удивился Сергей,— вот так плотность! Где же они все помещаются?»

 

По пашу беседу прервал гид: «Вы в Калькутте, бывшей столице Индии. Вместе с пригородом здесь проживает около пятнадцати миллионов человек, или почти в два раза больше, чем в Москве. Раскинулся город на берегу Бенгальского залива, который придает улицам, укладу жизни людей своеобразный колорит. Это вы заметите, как только проедете первые кварталы».

 

Но, проехав не только первые, но и другие кварталы, увидеть что-либо и убедиться в чем-то не смогли. Улицы, забитые транспортом, из-за которого только и приходилось останавливаться, отвлекали от всего другого, так как после длительной дороги и изнуряющей жары хотелось быстрее принять душ и отдохнуть. Как-никак, а десять часов полета давали о себе знать.

 

Формальности, связанные с размещением в гостинице, заняли несколько минут. В комнатах светло и уютно. На столе, кроме привычного графина с водой и стаканов— яблоки, бананы, ананасы. Вентилятор, вращающийся под потолком, белоснежное постельное белье, ванная, душ улучшили настроение. Чувство удобства усилил обед, состоявший из нескольких мясных блюд, к которым в качестве гарнира подавали рис и морскую капусту. Хлеб, на удивление, отсутствовал. По нашей просьбе он был подан, но почему-то без корочки.

 

После отдыха нам предложили экскурсию по городу. Наши женщины, привыкшие начинать всякое знакомство с магазинов, запаслись сумками и то и дело давали понять гиду, что их больше интересуют торговые точки. Тот же словно не видел жаждущих глаз путешественниц.

 

Наконец выехали из двора гостиницы. Первое, что заставило обратить на себя внимание,— людские потоки. Оказавшись за воротами, вы тотчас тонете в кипящем котле, теряетесь в калейдоскопе лиц. Не следует думать, что мы попали на улицы в часы пик. Нет, это был обыкновенный рабочий день. На удивление нам, здесь не увидишь зевак: делом занят каждый. Один печет пирожки, другой бреет, тот готовит восточные сладости, а этот молится. Там торговец раскинул игрушки, а здесь, сложив по-йоговски ноги, немигающим взглядом смотрит седой старик, что-то шепчет. Недалеко, пристроившись под колонкой, один принимает душ, другой моет голову, рядом семья на тротуаре обедает. Л между сидящими, лежащими и стоящими — потоки пешеходов. Вот быстро идут молодые женщины. На головах у них грузы. Одни несут медные кувшины с водой, другие корзины с фруктами, третьи — узлы. Иногда груз достигает 50-ти  килограммов. Даже маленькие сверточки лежат на головах. Это удобно. Всегда руки свободны. Маленькие дети привязаны у мам сбоку на бедрах. Мужчины груз носят на коромыслах или сзади на палке. Причем с большим грузом они всегда бегут бегом, словно пританцовывают. Если идет семья, то мужчина всегда впереди, а сзади следует жена. И, как в Средней Азии или на Кавказе у некоторых, женщина, следуя за мужчиной, несет вещи. Не успели вы оглянуться, тут же вас окружает толпа ребятишек. Со словами «русский, дай» они сжимают вас так плотно, что невозможно двигаться. Приходится что-то давать. И так бесконечно. Мы с трудом проталкивались сквозь эту людскую массу. Создается впечатление, что Калькутта— самый тесный город на земле. Л где теснота, там и проблемы. Как и любой крупный город, Калькутта сталкивается с транспортной проблемой. Именно здесь ведется строительство первого в Индии метро. Поэтому улицы города будто гигантский крот перекопал. Участвуют в строительстве разные страны, в том числе наша.

 

Приятным сюрпризом для нас было посещение улицы Ленина. Есть здесь и памятник Ленину, переданный в дар городу в год столетия со дня рождения вождя мирового пролетариата. Экскурсовод с особой теплотой говорил о том, что 22 апреля подножье памятника утопает в ярких цветах. Большое впечатление на нас произвел дворец «Виктория». Наибольшую ценность здесь представляет картинная галерея. Наше внимание привлекло полотно «Праздник в Джайпуре». Как мы были приятно удивлены, когда узнали, что картину написал и подарил музею русский художник Верещагин. Не меньший интерес вызвало и знакомство с Национальным музеем, где представлены экспонаты древней и современной Индии. В музее нас познакомили с жизнью всех ее штатов, которые так контрастно отличаются друг от друга своей культурой, укладом, одеждой, языком и многим другим. Нам пояснили, что в Индии говорят почти на 900 языках. На одних общаются миллионы, на других всего лишь сотни человек. Государственными являются языки хинди и английский. Вызывают живой интерес и другие экспонаты музея, особенно отдел прикладного искусства. Смотришь какие-нибудь фигурки, украшения или мебель и не верится, что все это сотворено рукой человека. Многие изделия из мрамора, золота, дерева, бронзы, кости напоминают нежные кружева.

 

В большом зале представлена флора и фауна Индии. Здесь можно увидеть редкого обитателя океана рыбу-пилу, нос которой действительно напоминает полутораметровую двуручную пилу, крокодила, из живота которого изъято 12 колец (ко количеству съеденных женщин), многометровых удавов и многое другое. Рядом клетки попугаев. Черные, красные, синие с ярко-желтыми «очками» красавцы привлекают внимание посетителей.

 

Вызывает интерес и зоопарк, основанный в 1876 году, где помещены такие редкие животные, как легуан, белый тигр, черепахи величиной с теленка. Последние завезены сюда и живут со дня основания этого дома зверей.

 

Калькуттцы влюблены в свой город и заслуженно гордятся им. Здесь была напечатана первая в Индии газета. Один из лучших университетов Индии — в Калькутте. Канаты, выпускаемые из джута,— крепче стали. Здесь знаменитый тропический институт, огромная национальная библиотека, насчитывающая 2 миллиона книг. А морской порт служит не только городу. Он является основными воротами для грузов больших строек всей страны, где трудятся индийские и наши специалисты.

 

Совершая прогулки по городу, точнее, протискиваясь по его запруженным улицам, чувствуешь себя далеко не уютно. Движение осложняется тем, что переполненные зелено-желтые, красные, украшенные всякой мишурой автобусы, вперемешку с грузовиками, малолитражками, мотоциклами, такси и рикшами, конца которым не видно, вдруг останавливаются так плотно, что протиснуться между ними невозможно. Оказывается, проезжую часть загородила корова — самое святое животное в Индии. Отсюда и родилась шутка: если хочешь подарить женщине самый приятный комплимент, скажи ей: «Ты красивая, как корова». Иногда эти святые рогатые существа лежат на мостовой часами, и нарушить их покой никто не посмеет. Тогда и начинают транспортные пробки разводить с помощью постового или одного из водителей. Сколько теряется времени, сказать трудно.

 

Многие улицы в Калькутте безымянны, на домах нс видно номеров, и только местные жители могут помочь выпутаться из этого лабиринта. По это не всегда обходится бесплатно.

 

Хотя на календаре декабрь — невыносимая жара. В дни нашего пребывания по индийскому календарю шел 1175 год. В Индии у каждого большого народа — свой традиционный Новый год, празднуемый обычно после завершения основного сельскохозяйственного сезона. В Андхра-Прадеше, у народа телугу, например, Новый год приходится на 22 марта, Тамилнаду — на 13 апреля. Многие празднуют Новый год 1 августа. Все католики 25 декабря отмечают Рождество. И все-таки больше и больше людей, прежде всего в городах, начинают праздновать наступление Нового года 1 января по грегорианскому календарю. Эту новую тенденцию, выражающую стремление народа идти в ногу со временем, начинают признавать даже религиозные круги.

 

Приближение Нового года в Калькутте ощущалось во всем. В магазинах сверкают новогодние елки, правда, чаще всего синтетические — настоящие в тропиках не растут. На прилавках, переливаясь яркостью красок, лежат увесистые рулоны тканей, богатый выбор продуктов питания. Особенно привлекают внимание изделия с ювелирной инкрустацией и резьбой по дереву, слоновой кости, вазы, торшеры и сотни других предметов из меди и бронзы, ажурные серебряные украшения, тончайшие кружева и вышивки. Да разве возможно все перечислить! Повсюду у прилавков толпы горожан, спешащих сделать предпраздничные покупки. Не ударили лицом в грязь на этот раз и наши дамы. Их глаза сверкали и были переполнены жаждой закупить все, что поддавалось выносу. Но аппетиты тут же сбивались ценами.

 

Наступление Нового года индийцы встречают с большими надеждами, а поэтому и празднуют новогоднюю ночь по-особому, весело, в полную силу размаха и своих возможностей. На одно из таких торжеств, организованных в ресторане, нас пригласили хозяева, на что мы охотно согласились. Подкупало не только желание встретить Новый год, но и интерес к тому, как его празднуют в Индии.

 

В зал веселья мы вошли с опозданием минут на десять. Здесь уже было накурено. За длинными рядами столов сидело человек 200—250 — одни мужчины. Они шумно разговаривали. Оркестранты, заметив нас, заиграли советский марш. Позже звучало немало мелодий наших композиторов. Исполнение было хорошим. Пройдя между рядами к центру зала, мы заняли приготовленные места. Перед каждым из нас лежали цилиндры, трещотки, свистки, маски, дудочки, бумажные шляпы и другая новогодняя атрибутика.

 

В центре, где, по нашим понятиям, должна стоять елка, качались подвешенные под потолок шары. Цветной мишурой украшен весь зал. На полу, под шарами, выделялся танцевальный круг. Однако из присутствующих в этот вечер никто не танцевал. Со временем на нем начали выступать артисты.

 

Обвыкшись с обстановкой, мы никак не могли понять, что же делать дальше. Ни еды, ни выпивки на столе не было. Представитель фирмы пояснил: нужно идти в бар, находившийся в углу зала,— заказывать там по вкусу напитки. После выпивки всех пригласят в соседний зал, где можно будет закусить.

 

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Мы же к такому не привыкли. Нам давай здесь же после рюмахи по куску мяса. Но нарушать порядки, конечно, никто не стал, памятуя, что в чужой монастырь со своим уста-пом не ходят.

 

Пошли в бар. Ознакомились с перечнем напитков, а |также ценами на них, и желание стало пропадать. Спиртное было только зарубежного производства, в том числе и «Русская». Нам же хотелось чего-нибудь местного. Но, кроме пива, ничего не было. Взяли его. Вкус был вполне удовлетворительный, хотя до сих пор остается загадкой: почему цена одной бутылки равняется пятой части среднемесячной зарплаты индийского рабочего? Мужики косились друг на друга, сопели, пришлось залезать в запасник и доставать НЗ. Тут же лица нашего брата повеселели. Языки развязались.

 

Вечер все больше набирал размах, отношение к нам было дружелюбным, несмотря на то, что кое-кто, подходя к нам, уже с трудом держался на ногах. Присутствующие от души веселились, гремели бокалами, друг друга поздравляли. Многие сцены веселья напоминали наши застолья, когда наступает момент и мужики начинают целоваться: «Ты меня ува-а-жа-а-ешь? Нет, ты не любишь меня». Хорошо на душе было и у нас. Мы вспомнили свои красочные новогодние елки, наш морозец, веселые улыбки родных, друзей В зале было жарко, и нам захотелось подышать свежим ночным воздухом.

 

Выйдя на улицу, мы услышали тысячи голосов. Люди что-то скандировали, выкрикивали. Они веселились, пели. Огромные колонны, заполнившие всю улицу, сплошным потоком двигались по городу. Праздничное настроение индийцев, к слову, ощущалось с первого дня нашего пребывания. Днем и ночью, то тут, то там громыхали хлопушки, фейерверки, вспыхивали бенгальские огни, надрывно гудели музыкальные инструменты. Эти звуки, сотрясающие воздух, заставляли не раз вздрагивать и просыпаться. Однако ночные празднества новогодней Калькутты отличались иным размахом.

 

В эти поздние ночные часы грохот стоял по всему городу. Несколько наших хлопушек, захваченных со стола, выглядели всего-навсего комариным писком на фоне бурелома. Нам не оставалось ничего другого, как любоваться тысячами разноцветных ракет, вспыхивающих на фоне темного неба. В этом сплошном фейерверке особенно красивы бенгальские огни. Западная Бенгалия, в штат которой входит Калькутта, является родиной бенгальского огня. «Тарабарти» — звездный огонь, его впервые здесь зажгли местные факиры. Обилие транспарантов, призывов, флажков, цветных шаров, плывущих над головами, несколько напоминает наш Первомай. На этой улице мы днем бывали не один раз. Но сейчас она предстала взору иной. Теперь здесь нигде не видно лежащих в апатии «живых мертвецов», толп убогих, нищих, вопиющей бедности, бросающейся в глаза днем на каждом шагу. Народ, идущий в колоннах, ликовал, будто и не было здесь никогда никаких невзгод. Однако дух празднества ночной Калькутты радовал недолго.

 

Откуда-то из-за угла выбежала ватага ободранных ребятишек. С тем же знакомым «русский, дай» они подбежали к нам. Каждый из них тыкал себе пальчиком в рот, давая понять, что голоден. Их фигурки напоминали скелетики, обтянутые кожицей, а чумазые лица выражали любопытство. Кто-то из наших сбегал в зал, принес печенье, конфеты. Началось угощение. Что тут поднялось — передать невозможно. Угощающий по своей неопытности подал пачку печенья одному, второму попали конфеты. Затем он жестом показал, чтобы между собой поделились, поскольку всем по пачке не хватило. Гурьба обделенных тут же кинулась на обладателей сладостей. Они всей кучей свалились на землю, начали друг у друга вырывать лакомства. Пыль и крик поднялись такой, что жутко было смотреть и слушать. Глядя на все это, нельзя было не заметить контраста между темн, кто сидел в ресторане, выкидывая сотни рупий за бутылку заокеанского напитка, и вот этими ребятишками, не знающими, как вдоволь поесть. В чем их вина веред правительством, народом, республикой, которые содержат их впроголодь?

 

Сейчас, когда я пишу эти строки, а за окнами идет реформирование государственного строя Казахстана, России, Украины, других республик единой страны, я с содроганием вспоминаю многие поездки в разные страны. Слов нет, Советский Союз не был идеальным государством. Хватало у нас и своих пороков. Однако при всем этом забота о детях, о том, как накормить людей, ощущалась немалая. Теперь же, с началом перестройки, с того момента, как были подменены общечеловеческие ценности, мы стремительно начали катиться к снижению жизненного уровня. Я с ужасом стал замечать, что теперь и для наших детей обыкновенная конфета или печенье стали такой же редкостью, как для беднейших слоев населения многих капстран, где приходилось бывать и наблюдать.

 

Так и хочется спросить, нет, не спросить, а во всю глотку закричать: куда ведете народ?! К чему стремитесь, господа чиновники?! Ведь для большинства семей наших уже не конфета, а обыкновенный кусок хлеба и стакан молока стали лакомством!

 

Впрочем, что кричать. Об этом давно известно в высших кругах власти. Да толку-то... Давайте лучше снова вернемся в экзотическую Индию. Там мы увидим много для себя поучительного, предостерегающего.

 

Чтобы понять лучше суть происходящего, необходимо хотя бы бегло вернуться в историю Индии, где, как мне кажется, кроются главные корни того, с чем столкнулся народ.

 

На многовековом пути становления и развития Индии сложная и тяжелая судьба постигла ее народ. С середины XVIII века шло постепенное завоевание страны. Сначала сюда ворвались португальские колонизаторы, затем — голландские, их сменили французские. А вскоре эта благодатная земля, выгодное географическое местоположение полуострова Индостан привлекли и англичан. В результате длительных войн с европейскими соперниками Англия сумела к середине XIX века полностью подчинить себе Индию, превратив се в свою колонию. Около двухсот лет англичане грабили и угнетали индийский народ. Они сумели превратить Индию в объект жестокой налоговой эксплуатации. Отсюда вывозилось все, а взамен не давалось ничего.

 

И только после второй мировой войны, в 1947 году, правительство колонизаторов вынуждено было предоставить Индии независимость. Однако англичане просто так не ушли. Воспользовавшись религиозно-общинной, рознью между индусами и мусульманами, они разделили страну на два доминиона: Индийский Союз и Пакистан. В 1950 году Индийский Союз стал Республикой Индия. С этого времени правительство возглавил один из лидеров национально-освободительного движения Джавахарлал Неру. В истории страны начался новый этап.

 

Индия достигла значительных успехов в преобразовании унаследованной от колонизаторов экономики. Сейчас в деревне осуществляется комплекс агротехнических мероприятий, известных под названием «зеленая революция». Она позволила поднять сбор зерна до 115—120 млн. тонн ежегодно. Это приблизительно по два центнера на каждого жителя. В сочетании с другими продуктами питания его вполне хватило бы, чтобы нормально прокормить все население. Однако плодами «зеленой революции» пользуются, главным образом, крупные землевладельцы и зажиточные крестьяне. Позже, в г. Агре, представитель местной туристической фирмы не без гордости расскажет, как он недавно сопровождал группу толстосумов по странам Западной Европы. Он даже подчеркивал, что отдельные его туристы там за гостиницу платили по 80—120 тысяч рупий в сутки. Получается, что того, что расходовалось одним богачом-индийцем в сутки за границей только на гостиницу, хватило бы, чтобы три раза накормить в са-

 

мых дорогих ресторанах Индии тысячу человек блюдами изысканной кухни. Правда, гид умолчал, откуда такие деньги у юлстосума. Но мне кажется, что и без его пояснения понятно, что это кровь и пот тех, кто горбится день и ночь на эксплуататора, получая считанные гроши за самый тяжелый труд.

 

Вот что такое капитализм, к которому мы так стремимся.

 

Но вернемся к Новому году в Калькутте. Наша встреча на улице несколько затянулась, и мы предложили ребятишкам зайти с нами в ресторан, где пообещали их хоть как-нибудь накормить. Предложение было отвергнуто напрочь Оказывается, находиться в одном помещении представителям высших каст (они празднуют в зале) и представителям низших каст (они попрошайничают) категорически запрещается не только людьми, но и Богом.

 

Убедившись в том, что наше предложение бессмысленно, мы вернулись в зал. Приближалась полночь. Атмосферу в ресторане можно выразить известной строчкой В. Высоцкого: «И уже дошло веселие до точки...» Только мы успели занять свои места, как весь зал с двух сторон хлынул к центру, где висели шары. Есть, оказывается, поверье: кто раздавит шар в новогоднюю ночь, тот будет счастлив целый год. Оставив на полу кучу лопнувших шаров, «счастливчики» уселись снова за столы.Через некоторое время все начали покидать места. Представитель фирмы, сопровождавший нас, сказал: можно и нам закусить в соседнем зале.

 

Войдя в него, мы увидели окошки по окружности зала, возле которых стояли в очередях люди. Из проемов подавали блюда, напоминающие по виду плов. Человек брал тарелочку и тут же, стоя, приступал к еде. Чувствуя себя неголодными, мы вернулись на свои места. В зале, на кругу, демонстрировался стриптиз. Это были единственные представительницы прекрасного пола из числа хозяев. Мы уже знали, что в Индии к женщине особое отношение. Там, где она находится, не должно быть мужчин. Мужчина не имеет права заходить в комнату женщины, на кухню, поддерживать даже ее под руку, прикасаться к ней, запрещается смотреть на нее, особенно в момент омовения.

 

Однако как было трудно все совместить и понять, когда в танцовщиц полетели бутылки, тарелки. Полученные нами уверения в неприкосновенности женщины рушились на глазах. Праздничное настроение было испорчено. Представление же о встрече Нового года мы получили как нельзя лучше Убедились мы и в сущности капитализма, где одним все—другим ничего. При этом поражает: как умело приспособили религию, кастовое деление населения те, кому это на руку.

 

Каста — группа людей, объединенная происхождением. Главным руководством касты является дкарма. Это то неуловимое нам, но непреложное в Индии, на что указывается ребенку уже с первых дней его лепета. Сейчас в Индии точного учета каст нет, но, говорят, их насчитывается более двух тысяч, хотя официально, государственным законом, кастовая структура в республике запрещена. Однако в свое время это пустило такие корни, что выжить кастовое деление из сознания народа представляется задачей довольно сложной. По-прежнему представители низших каст не имеют права пользоваться общими колодцами, обучать детей в школах вместе с детьми высших каст, иметь свои огороды и т. д. На практике это может выглядеть еще так: если представителю низшей касты предложить работу, обычно выполняемую представителем высшей касты, он непременно от нее откажется: так делать запрещено богом. Несмотря на такие вот социальные контрасты, все-таки индийцы — очень жизнерадостный народ, Создается впечатление, что их никакие невзгоды не огорчают. При каждой встрече — улыбка, оптимизм, дружелюбие.

 

Встретив Новый год, мы ушли отдыхать. Но сна как такового не получилось. Под окнами гостиницы звучали музыка и песни. Мы знали, что это организовали хозяева в честь нашего здесь пребывания. Не могли мы спокойно спать, не разделив веселья вместе со всеми. Захватив с собой кое-какие припасы, мы вышли во двор гостиницы. В мелодии Индии стали вливаться советские песни. Во время небольшого перерыва налили по рюмочке водки двум музыкантам (это они, в основном, были заводилами всего, что происходило у наших окон), они настороженно посмотрели на нас и тут же категорически отказались: во время работы никогда не пьют. К тому же, это была «огненная вода», которую пить очень опасно.

 

Расходиться начали только тогда, когда утренние лучи солнца прорезали густую тень деревьев. Поблагодарив за интересно организованную новогоднюю ночь, мы поднялись в свои номера. Едва добравшись до постелей, пожелали друг другу спокойной ночи, а точнее доброго утра, и провалились в сон с приятными ощущениями того, что люди, случайно встретившиеся в первый и, возможно, последний раз, так свободно находят общий язык посредством песен, музыки, если они хотят понять друг друга.

 

Днем нам необходимо было побывать в официальных инстанциях — решить некоторые вопросы, касающиеся наших людей. Вместе с переводчицей и представителем местной фирмы направились в государственное учреждение, как нам сказали, ведающее как раз подобными вопросами. При выписке пропуска, длившейся не менее часа, нам подтвердили полномочия ведомства. Выполняя всевозможные формальности, предъявляемые к нам службами, мы ходили часа два по лабиринтам коридоров в поисках нужного должностного лица.

 

В коридорах привлекали сначала непонятный запах, негустой дым, затем дымящиеся длинные фитили. Они на улицах встречаются на каждом углу. Оказывается, их используют курящие, чтобы не расходовать спичек, которые в Индии в большом дефиците.

 

У многих дверей сидели на скамейках по одному-два человека. Это секретари приемных. Каждый из них что-то жевал и тут же сплевывал в угол. Так делают почти все жители республики. Постоянная эта привычка способствует хорошему содержанию зубов.

 

Общаясь в приемных, в рабочих кабинетах с должностными лицами, мы все больше убеждались, что ин-дийцы тяготеют к бюрократическому образу действий, который проявляется в самых разнообразных формах. Многие из них задают пустяковые вопросы, вообще нс касающиеся дела. Этим, видимо, стремятся показать деловитость и образованность. Так или иначе, но мы хоть и медленно, но все же уверенно продвигались к цели. Уже исхожено с добрый десяток коридоров, в несколько раз больше кабинетов, прошли не одну инстанцию. Частокол инструкций и требований, которые предъявляли чиновники, постепенно редел.

 

Рабочие места и их хозяева выглядели по-разному. Комнаты, главным образом, были большими. В них стояло по 15—20 столов. Большинство стульев пустовали, а служащие, собравшись в углу, о чем-то беседовали. В кабинетах, как в приемных и коридорах, были только мужчины.

 

Стопки бумаг на столах дотягивались до потолка. Шкафов или этажерок не встречалось. Появление советских граждан вызывало оживленный интерес у хозяев. Несмотря на то, что мы явно торопились, служащие не спешили отвечать на наши вопросы. Их больше интересовала наша страна, чем проблемы, с которыми мы зашли сюда. То и дело решение наших дел переходило незаметно в своеобразную пресс-конференцию о Советском Союзе. В заключение каждой такой беседы хозяева, как правило, нам вежливо говорили: зайдите еще вот в тот кабинет, и называли его номер. Мы устали уже так, что гудели ноги и головы. Но это были пустяки по сравнению с жаждой, которую испытывали.

 

Проблема питьевой воды для нашего человека в Индии— решающая в смысле сохранения желудка. Это касается всех районов Индии, даже тех, где вода имеется в избытке. Но здесь, в центре города, наше состояние осложнялось тем, что мы находились в солидном учреждении, куда оформляли не один пропуск, на что было затрачено уйма времени. Это не позволяло нам выйти на улицу, чтобы утолить жажду, так как при возвращении пришлось бы все повторять сначала. А это не приведи господь. Тут одних бумажек набралась уже целая кипа. Так что теперь путь только вперед. Мы знали, что воду, находящуюся в помещении, нам пить нельзя. Она вызывает расстройства. Но в этот момент, когда нами руководил не холодный рассудок, а скорее накаленный до предела воздух, мы уже были готовы припасть к любому крану или графину, но таковые, к сожалению, а может и к счастью, отсутствовали. При упоминании о том, что нас томит жажда, хозяева только пожимали плечами, дескать, нам ничего. Так или иначе, но мы терпеливо продвигались дальше.

 

И вот только к концу рабочего дня мы у цели. Выслушав нас внимательно, один из череды секретарей приемной предложил подождать и скрылся за дерматиновой перегородкой. Деревянные двери здесь встречались очень редко. Входные проемы закрываются шторами, и это показалось нам практичным: постоянно кабинет продувается, не нужно менять ручек и замков, да и дверью никто не хлопнет, уходя не в духе.

 

Пока мы ожидали очередного приглашения в кабинет, усталость немного отступила и можно было с новой силой двигаться дальше по инстанциям. Но нас пригласили войти. За столом сидело развалившееся лицо, курившее, жевавшее и плевавшее в угол одновременно.

 

Визиты наши осложнялись тем, что мне нужно было говорить, переводчице переводить на английский язык, а представителю фирмы с английского перекладывать на хинди. В какой раз это повторялось, сказать трудно, но то, что мы это делали с трудом, было очевидно.

 

Чиновник, выслушав нас, затянулся дымом сигареты, пожевав и в который раз сплюнув в угол, поднял очки и топом, не терпящим возражений, произнес: «Для решения этого вопроса вам нужно ехать в Дели». Господи, он что ошалел, этот чиновник?! Нам же целый день твердили: «Да, мы такие вопросы решаем, но вам нужно пройти туда-то». И мы шли. Теперь вот, пожалуйста! Я не находил слов, что сказать этому обрюзгшему индусу. У меня невольно вырвалось: «Сенк-ю! Гуд-бай!», и еще несколько, видимо, неприятных слов, так как лицо переводчицы перекосилось, будто ей в рот попала недозревшая калина. Не дождавшись ответа, мы быстро вышли из кабинета. Признаться, я впервые пожалел о том, что в кабинете не было двери, которой можно хлопнуть, выразив всю силу своего возмущения. Это же надо было потратить столько сил и времени, чтобы получить пустяковый ответ. Не знаю, все ли перевела вела переводчица представителю фирмы, но было заметно, что он изрядно волновался, впервые за весь день покрылся испариной, извинялся. Выйдя из столь почтенного учреждения, мы с ним расстались.

 

Бедная переводчица. В эти минуты мне больше всего было ее жалко. Мы, здоровые, сильные мужики, с трудом перенесли эту изнуряющую кабинетную жару,

 

сжатый, наполненный непонятными запахами воздух, многочасовую жажду. Каково же было ей, хрупкой, не отличающейся здоровьем, перенести все это. Ведь она к тому же в два раза больше нас работала. Сейчас только ее глаза выдавали усталость. Ей бы прилечь и отдохнуть, она же бежит рядом и все приговаривает, чтобы я не волновался. Спасибо тебе, слабая половина общества!

 

До гостиницы мы решили дойти пешком. По улице сновал разнообразный транспорт, но больше автомобилей здесь было рикш. Они разные. Одни тащат обыкновенную двухколесную деревянную тележку. Другие — на мягких велосипедных или мотоциклетных (в зависимости от количества посадочных мест) колесах с красивым фаэтоном, украшенным всякой мишурой В одних места-сиденья сделаны из обыкновенной доски. Другие обшиты мягкой красивой кожей, обрамленной сверкающей латунью или золотистой бахромой. От комфорта зависит н плата за проезд. На улицах Индии шумно Рикша имеет свою систему сигнализации. Это, как правило, подвешенный на оглобли колокольчик или трубка с резиновой грушей. А чаще привязывается консервная банка: если потянуть за веревку, банка тут же ударится о спицы колеса, издаст звенящий звук. Работы у рикши зимой мало. Ее значительно прибавляется летом, в период тропических дождей, когда улицы заливаются водой и автотранспорт встает. Тогда эта разноцветная двухколесная повозка, где в упряжке — человек, становится единственным средством передвижения. Сейчас рикша уступает своему механическому собрату, но надежд не теряет. Один из них тут же подкатил к нам и предложил свои услуги.

 

Здесь, в Калькутте, а позже и в других городах мы видели много рикш. Они настоятельно предлагают свои услуги. Но привыкнуть к ним так и не смогли. Нет, никогда мы не сможем привыкнуть к этому зрелищу, которое для нас остается символом классового бесправия и унижения человека.

 

Я попросил переводчицу объяснить рикше, что в нашей стране нет такой профессии, мы не привыкли эксплуатировать чужой труд, тем более ехать, используя мускульную силу человека. Это для нас оскорбительно.

 

Крепче сжав руками длинные оглобли, возница сопровождал нас уже целый квартал. Ответ гида выслушал внимательно. Но потом — передать словами невозможно— какая оторопь была на его лице! Сначала он остановился, затем забежал вперед, попросил повторить. Глаза его выражали растерянность и недоумение. Гид ответ повторила. Но, покачав головой, во второй раз произнес: «Не может быть, не верю, что у вас нет рикш. А на чем вы ездите, когда много воды бывает?»— словно загоняя нас в тупик, выпалил он.

 

— На автомашинах,— ответила переводчица.

 

—О, это дорого,— возмутился попутчик,— где столько взять денег?

 

— А у нас есть деньги, автомашины и не бывает много воды.

 

Мы и не рады были сказанному. Ухватившись за услышанное, рикша, хлопая босыми ногами по раскаленному, как сковорода, асфальту, еще настойчивее начал просить, чтобы мы попробовали прокатиться. Он уверял, что это нам непременно понравится.

 

Так в обоюдных объяснениях, вопросах и ответах дошли до гостиницы. Поблагодарив возницу за компанию, я протянул ему несколько рупий. Взяв их, рикша недоуменно смотрел на нас: за что же получил плату? Подойдя к крыльцу гостиницы, мы оглянулись. Возница стоял, вскинув руку над головой, дружески ею размахивал, широко улыбаясь. Мы ему ответили взаимностью.

 

...Так устроена человеческая память, что одно увиденное тут же забывается, другое, казалось бы, менее значительное, запоминается надолго. Так получилось и с этим индийским рикшей. Увидел я его впервые в жизни, а стоит он до сих пор перед глазами,— человек, олицетворяющий трудовой народ Индии, готовый в любой момент на какую угодно работу.

 

На Востоке с нищетой можно столкнуться на каждом шагу. Средняя плата рабочего на стройке составляет менее половины доллара в день. За эту сумму можно купить только литр молока. В стране десятки тысяч бездомных и безработных, которые не имеют и таких денег. Рикша, который зарабатывает хотя бы два доллара в день, входит в число тех, кто «надежно» обеспечен. Каждый раз, когда возница предлагал свои услуги, мы ему платили какие-то копейки, а сесть, чтобы проехать, так и не смогли.

 

Официально признано, что в Индии свыше 40 процентов населения живет ниже уровня бедности. Проезжая по стране, мы видели людей, которые в поисках заработка на обочинах дорог, улицах демонстрировали фокусы и упражнялись с кобрами, надевали прохожим на шеи удавов, взбирались по ровному, как телеграфный столб, стволу пальмы, без каких-либо приспособлений, предлагали поменять безделушки на продукты, провести по лабиринтам улиц, чтобы вы не заблудились.

 

Правительство принимает меры, чтобы хоть как-то обеспечить население работой. Уменьшен возрастной ценз мужчин, уходящих на пенсию, за счет чего можно устроить на работу молодежь. С целью занятия населения полезным трудом введены такие категории работников, как помощник шофера, машинист лифта, рекламщики торговых точек и многое другое. Стройки, как правило, ведутся вручную. Это позволяет увеличить число занятых полезным трудом. И это правильно.

 

Знакомясь с городом, то и дело слышишь: «О, Калькутта!» И действительно, есть ли на свете город более яркий, более контрастный и нелепый одновременно. В свое время, посетив Калькутту, Уинстон Черчилль, вернувшись домой, ядовито процедил: «Я всегда буду рад, что повидал этот город, по той простой причине, что мне никогда не придется увидеть его снова...» Не могу согласиться с этими словами, хотя они и произнесены премьер-министром Великобритании. Калькутту можно посещать бессчетное количество раз, и уверен, что каждый раз этот город способен поразить человеческое воображение своей неповторимостью.

 

...В город Агру, куда лежал наш дальнейший маршрут, мы должны были выехать на автобусе из Дели. Прибыв поздно вечером на самолете в столицу Индии, спозаранок мы уже отправлялись в дорогу. Утро стояло теплое и настолько туманное, что дальше 5—10 метров вокруг ничего не было видно. Когда мы подошли к автобусу, нас предупредили: нужно немного подождать. Сквозь чисто вымытые стекла салона на панели щита приборов виднелись две палочки из сандалового дерева. Дым от них разносил своеобразный приторный запах. Представитель делийской фирмы, заметив наше любопытство, объяснил: водитель устанавливает их каждое утро перед рейсом, а сам идет молиться. Молитва по времени рассчитана на такое время, сколько тлеют палочки. Так и вышло, палочки догорели, и появился водитель. Он вежливо поздоровался, извинился за небольшую задержку посадки в автобус и повторил то, о чем нам уже рассказали.

 

В салоне автобуса висело несколько изображений, похожих на иконы, которые тоже привлекли внимание. Кто-то полюбопытствовал: «А какие святые изображены на образах?» Групповод совсем озадачил нас, сообщив, что здесь изображены не боги. Этим самым он еще больше подогрел наше любопытство. Тут же продолжил: «Дело в том, что в Индии до настоящего времени существует много религиозных течений». Это, в общем-то, для нас не было новостью. Мы знали, что здесь исповедуют индуизм, ислам, христианство, католицизм, буддизм, сикхизм, иудаизм и десятки других вероисповеданий. Как выяснилось, водитель исповедует сикхизм.

 

Религия сикхов в идейном и географическом плане является как бы переходной между исламом и индуизмом и сочетает элементы того и другого вероисповедания. Основателем сикхизма в XV веке был гуру Нанак. А его четвертый наследник гуру Рамдас заложил фундамент Золотого храма в Амритсаре, который сейчас занимает важнейшее место в жизни сикхов. Кстати, комплекс Золотого храма в первой половине 80-х годов сепаратисты, отделившиеся от сикхов, сделали своим штабом и опорной базой, считая, что из этой религиозной святыни можно будет безнаказанно проводить подрывные операции против индийского народа.

 

В результате обострившейся обстановки в штате Пенджаб правительство Индии приняло решение очистить комплекс в Амритсаре и другие храмы от бандитов. В ходе операции здесь был убит лидер одной из группировок фанатиков-сикхов — некто Джарнал Сингх Бхиндранвале, требовавший отделения штата Пенджаб от Индии и создания на его территории самостоятельного сикхского государства под названием «Халистан».

 

Не успокоившись после поражения, злобные силы, руководимые определенными силами из-за рубежа, пошли на злодейское убийство Индиры Ганди.

 

Сикхи, что дословно означает «ученики», отрицают идолопоклонство, деление общества на касты — следуют учению своих духовных наставников — гуру, изложенных в священной книге Адигрантх. За всю историю существования этого религиозного течения было десять учителей. Их изображения и были в салоне автобуса. Вcex учителей сикхского течения возвели так высоко, что им поклоняются больше, чем Богу. Сикхи никогда не бреются, с детства не стригутся. Никогда они не возмущаются, не вступают в пререкания, очень точны, терпеливы и честны. В этом мы убедились в течение недельного путешествия на автобусе.

 

Сикхи, хотя и составляют малую часть населения Индии (всего около 13 миллионов человек, или два процента), сыграли большую роль в истории страны. Они заметно отличаются от остальных индийцев тем, что пользуются многими привилегиями: могут носить личное оружие. Их отличительной чертой является неизменный тюрбан на голове, который они носят даже в армии, где пользуются большим влиянием. Около десяти процентов личного состава индийских вооруженных сил, большинство государственных чиновников — сикхи. Их немало среди торговцев, ремесленников, способных инженеров и механиков. В Индии практически невозможно встретить сикха-рабочего или бедняка. А здесь вдруг сикх — водитель. По нашим понятиям — обыкновенный рабочий. Но это только по нашим представлениям. По определению индийцев, шофер — это довольно высокий чин в обществе. В пути следования мы в этом не раз убеждались.

 

Пожалуй, у нас пилоты гражданской авиации выполняют больший объем работы, чем водитель автобуса в Индии. Здесь его задача состоит только в том, чтобы вести автомобиль, даже ориентироваться ему помогает помощник. Все хлопоты по уходу за автомобилем — заправка, смазка, уборка, открывание и закрывание дверей, окон, плата за дорогу, внос денег в кассы храмов, встречающихся по пути, оформление проездных документов, протирание запотевших стекол и десятки других дел — ложатся на плечи помощника. Дороги в Индии узкие, движение по ним левостороннее и настолько скоростное, что диву даешься, как оно здесь происходит. Создается впечатление, что из всех возможных правил дорожного движения действует одно, не имеющее ничего общего с правилом ни правой, ни левой стороны. Оно просто гласит: смотри, что впереди. Другими словами, в Индии дальше всех уедет тот, кто не церемонится. Похоже, подчиняясь только этому, наш автобус шел на приличной скорости. Но странное дело, стрелка спидометра не превышала цифры «60». Оказывается, это не 60 км, как я думал вначале, а примерно 100 км, так как скорость и расстояние в Индии исчисляются в милях. К счастью, водительский пыл нет-нет да и сбивался периодическими остановками. Проехав определенное расстояние, приходится останавливаться и платить за дорогу. При переезде из одною штата в другой также необходимо вносить плату. Действуют и плакаты, развешенные вдоль дорог: «Не забудь, новые ноги нс отрастают». «Не сокращай спою жизнь!» или «Выигранная минута может оказаться последней».

 

В целях борьбы со спекуляцией наркотиками при въезде в штат проверяют каждый автомобиль. На таких пунктах их собираются сотни. Они стоят в несколько рядов н ожидают своей очереди. Наш водитель умудрялся проскальзывать между колоннами и за считанные минуты оказывался у пропускного пункта. Мы ему каждый раз аплодировали. Это ему нравилось, и он старался свое дело выполнять еще лучше, но чувство осторожности не терял. Многие часы, проведенные в дороге, были интересными.

 

Трассы Индии — это не только путь, по которому движется транспорт. На асфальте повсеместно расстилают снопы зерновых. Проезжая по ним, автомобили обмолачивают их. А затем здесь же зерно сушится и проходит первую чистку от половы за счет завихрения воздуха от быстро мчащихся автомобилей.

 

Мы любовались пышными кронами диковинных деревьев, стройными пальмами, зарослями банановых кустарников, плодородными кокосовыми деревьями. Встречаются поля хлопка и сахарного тростника, строящиеся крупные водоканалы и колонны автомашин без кабин, кузовов и даже без сидений. Их перегоняли на другие заводы для дооборудования и полной комплектации.Немало видели крупных промышленных предприятий, в том числе построенных с помощью Советского Союза. Наибольшее впечатление из них произвел нефтеперерабатывающий завод недалеко от Агры.

 

В селах ребятишки обучаются грамоте прямо под открытым небом, сидя на траве. Школы делятся на мужские и женские. С 1974 года введено с 1 по 5 класс бесплатное образование. Однако дать его своим детям имеют возможность далеко не все родители, так как детей трудно одевать, не хватает средств на книги, питание. Тогда и бегут эти малята в поисках собственного заработка. Больно смотреть на сцены, когда к тебе подбегает ребенок с протянутой ручонкой. А еще труднее, когда видишь девочку с распростертой ладошкой, а в глазах слезы. Часто у таких 12—14-летних к спинкам привязаны совсем малютки. Нередки случаи, когда это бывают собственные дети этих подросточек.

 

В путешествии, как известно, всегда находятся в прямой зависимости время и расстояние. Чтобы много увидеть, нужно много проехать. А чтобы много проехать, нужно много времени, которого, к сожалению, всегда недостает.

 

О городе Агра, куда въезжал наш автобус, мы уже успели наслышаться. Знали, что он красив, что здесь много памятников и достопримечательностей. Пам известно было, что Агра был излюбленным местом мо-гольских правителей, а сам основатель династии император Бабур переселился из Дели в Агру и провозгласил его столицей. Но этой чести Агра удостаивался недолго. Бабур вскоре скончался при загадочных обстоятельствах. Рассказывают, что в это время заболел его сын Гумайун, и Бабур попросил богов, чтобы болезнь сына перешла на него. Его желание исполнилось, он умер, а Гумайун занял место па троне. Новоиспеченный император решил вновь сделать столицей Дели, но ему не сопутствовало счастье. Он поскользнулся на ступенях мечети и вскоре умер. После него короновался его знаменитый сын Акбар Великий, который расширил владения моголов далеко за пределы Индии.

 

Сейчас в Агре хорошо развитая текстильная промышленность, находится университет, другие учебные заведения, много ремесленников, торговцев.

 

Однако первое впечатление оказалось несколько иным. Окраины города выглядели заброшенными, без примет цивилизации. При виде всего этого не верилось, что здесь может быть крупная промышленность, архитектура, нечто удивительное, каким нам описали Тадж-Махал, как само воплощение архитектурного величия, гармонии, красоты.

 

У гостиницы нас встретили хозяева и каждому надели веночки из живых бархаток. Так здесь принято встречать желанных гостей. Время подходило к вечеру. Мы разместились в удобных номерах, а вечером нас пригласили на ужин. Прием пищи состоялся в ресторане средней руки, но с обилием вкусных острых блюд, выставленных по принципу шведского стола. Вообще, если говорить о меню в индийских ресторанах, то оно очень обширно. Как правило, перечень блюд занимает 6—8 машинописных страниц и содержит несколько десятков названий, представляющих три основные кухни: европейскую, китайскую и индийскую. Блюда подаются красивыми и вкусными. В качестве национальных деликатесов подают мясо степной ящерицы — очень вкусно. Подавали нам еще какое-то удивительное блюдо. Мы его охотно съели, но сколько ни пытались узнать, из чего оно готовится, выяснить не удалось. Официанты давали разные ответы: один сказал, что это грибы; другой— степная птичка; третий — рыба; четвертый — баранина. После того, как нас всех изрядно замутило — пришли к выводу, что это, вероятно, была лягушка или черепаха.

 

Вообще принцип: «завтрак съешь сам, обед подели с другом, а ужин отдай врагу» — в Индии почему-то перевернут. Здесь завтрак подают очень скромным, обед несколько лучшим, но ужин!..

 

Вечер в день приезда был у нас свободным, и мы решили посидеть в ресторане и послушать музыку.

 

В разгар отдыха к нам подошел метрдотель и спросил, кто из нас руководитель. Я представился. Повернувшись ко мне, он, улыбаясь, протянул руку и сказал: «Я вас очень люблю и хочу долго с вами дружить. Я буду вам писать, а вы мне будете отвечать»,— решил он за нас двоих. Переводчица, глянув на меня, прыснула в платочек. Мне приятны были такие откровения хозяина зала, но с чего бы это? Я испытал чувства, словно мне предложили стать побратимом. Мы пожали друг другу руки. «Если у вас есть хороший сувенир, то его нужно подарить мне,— не дал опомниться мне хозяин,— а я завтра принесу свой».

 

Не желая омрачать столь высокий душевный порыв новоиспеченного друга, я послал дежурного группы, чтобы принес интересный сувенир. Вручая его, я заметил, что мой «друг» принимает подарок неохотно. Взяв его, ничего не сказал и отошел. На следующий день выяснилось, что ему раньше туристы из нашей страны вручали водку или шампанское, он уже к этому привык. А подобные сувениры его не интересуют. На этом наша «дружба» исчерпала себя.

 

В этой поездке нам повезло. С нами в качестве гида от имени делийской турфирмы поехал Джай Шанкар Гупта — выпускник Университета дружбы народов им. Патриса Лумумбы. Он настолько подготовил нас к встрече с Тадж-Махалом, что мы сгорали от нетерпения. Шанкар наделен еще одним хорошим качеством гида — умением держать экскурсантов в постоянном напряжении в хорошем смысле слова. Естественно, что мы не могли дождаться утра, чтобы быстрее отправиться к мавзолею.

 

Утром, позавтракав на быструю руку, мы отправились в Тадж. Паш гид, как бы продолжая уже начатый вчера разговор, развил рассказ:

 

— Мавзолей сооружен в память о царице Мумтаз-Махал. Султан Шах-Джахан, муж Мумтаз, начал строительство после того, как умирающая жена попросила его создать произведение, которое увековечило бы их любовь. Строительство мавзолея длилось с 1632 по 1654 год, на что было израсходовано 30 миллионов рупий.

 

Пятикупольное сооружение из белого полированного мрамора с мозаикой из цветных камней, высотой 74 метра, действительно заслуживает уважения.

 

— Как утверждают европейские источники,— продолжил гид,— авторами архитектурного проекта были Жеронимо Вероне или Аустин из Бордо. Местные жители говорят, что это творение Устада Ахмада, известного зодчего древности Индии.

 

Шанкар замолчал и повел нас через очень красивые ворота, которые могут быть достопримечательностью сами по себе. Выйдя за ворота, мы попали в ст|юго симметричный и исключительно чистый парк, разрезает который и упирается одной стороной в мавзолей пруд с какой-то, особого оттенка, чистой водой. К мавзолею примыкают четыре минарета. Тадж не подавляет своими размерами. Но он привлекает арабским стилем и восхищает двумя вещами: простотой и гармонией с природой. В это время вокруг мавзолея в парке были тысячи людей, но стояла величественная тишина, ибо слова были здесь излишни. Перед входом в мавзолей нам предложили снять обувь, кожаные ремни и оставить дамские сумочки за порогом Таджа. Головы должны быть у всех чем-нибудь прикрытыми. Вообще в Индии во всех храмах, мавзолеях, гробницах принят приблизительно один и тот же порядок: изделия из кожи не должны вноситься внутрь, обнаженные части тела должны быть прикрытыми.

 

Интерьер мавзолея также поражал своей красотой, но несколько уступал внешнему виду. Выйдя из Тадж-Махала, Шанкар сказал, что всю красоту мавзолея мы еще не увидели, хотя были поражены этой удивительной красотой. Сюда, оказывается, нужно прийти вечером, когда взойдет лупа. Так мы и поступили. Когда стала подниматься луна, весь Тадж-Махал начал постепенно светиться. Полной яркости его свечение достигло, когда луна поднялась высоко. Жемчужина засверкала, отражая лунный свет, и предстала перед нами обновленной красотой. Казалось, светящиеся купола мавзолея парят в воздухе, сверкая разноцветными огнями. Мы долго любовались этим шедевром мирового искусства.

 

...Семь «чудес света» — так называют прославленные в древности сооружения и статуи. До наших времен, к сожалению, дошло лишь одно из этих прекрасных творений человеческого разума и умелых человеческих рук — пирамиды, гробницы египетских фараонов. Висячие сады Семирамиды в Вавилоне, храм греческой богини Артемиды в г. Эфесе, скульптурное изображение Зевса в Олимпии, гробница царя Мавсола в Турции, изображение бога солнца Гелиоса, установленное на острове Родос, и Александрийский маяк погибли. Бессмертный Тадж-Махал в Агре по праву называют «восьмым чудом света».

 

Наступившее полнолуние привлекло в парк необычайное множество посетителей. Здесь мы встречали уже знакомые лица туристов из разных стран. Но больше других в парке было индийцев. Они приезжают сюда со всех концов страны, чтобы хоть раз в жизни увидеть своими глазами эту поистине общенациональную святыню. Некоторые недоверчивые туристы пытались доказать, что мавзолей освещается невидимыми прожекторами, но их напрасно было искать. Никаких прожекторов, цветных подсветок или специальных иллюминаций не было.

 

Время неумолимо мчалось вперед, наступил тот час, который в обиходе именуют тихим. Как ни прекрасны были чудесные мгновения, но настала пора отправляться в гостиницу. И мы пошли тихими сонными улицами Агры. Чем дальше мы продвигались к центру города, тем чаще встречали людей, спящих прямо на тротуарах. «Бездомные»,—объяснил гид. Они отдыхали на нагревшемся за день асфальте, который медленно отдавал накопленное тепло, обогревая нищих. Такие картинки в Индии встречаются часто, и не только в городах.

 

Обезьян в эти ночные часы стало меньше. Но все же некоторые из них спрыгивали с деревьев, подбегали, протягивали лапы. Но никто из нас ничего с собой не захватил. Животные, привыкшие к угощениям, теперь, не получив ожидаемых сладостей, скалили зубы, размахивали лапами, что-то кричали, от злости вскакивали на деревья и трясли их. А были и такие, которые даже плевались в нас от возмущения, дескать, убирайтесь вон, жмоты!

 

Пока шли до гостиницы, Шанкар рассказал, что в Индии обезьян используют в армии. Их обучают распознавать по одежде своих и вероятного противника. При «наступлении врага» они с гранатами, бомбами залезают на деревья и сверху забрасывают проходящего «неприятеля». В настоящее время в Индии создано несколько обезьяньих «воинских подразделений».

 

На второй день согласно плану мы отправились в Красный форт. Красивое старинное здание, построенное из цветного полированного мрамора, инкрустированное разноцветными зернышками камней, поражает необыкновенностью и изяществом. Но эту красоту не пожалела рука современного вандала. Мрамор изрезан, исчерчен сотнями неразборчивых надписей типа: «Здесь был Вася». Зернышки цветных камней вырваны, сковырнуты, отколоты, выбиты самым зверским образом от низа и до высоты поднятой руки. Подобные дикие следы «цивилизованного человека» встречались и раньше. Но то, что увидели здесь, можно отнести к рекордам вандализма. Какой контраст между современным высокообразованным человеческим эгоизмом, мелочностью и величием поступков, благородной красотой, созданной теми, кого мы привыкли называть безграмотными предками. Какая убогость понимания и варварство поведения современного человека, наносящего непоправимый урон шедеврам мирового искусства. Что же тут останется лет через 20—30, если дело и дальше так пойдет?

 

Кто-то, не то от жалости, не то в шутку, произнес: «Хоть бы краской эти шрамы закрасили, что ли». Какая злая и горькая шутка. Но это, пожалуй, теперь единственное, что может сгладить эти следы современного троглодита.

 

А памятники, как и тысячи лет назад, продолжают удивлять, будоражить души, заставляют задуматься людей, прибывающих сюда со всех концов земли. И каждый идет сюда, чтобы подышать историей, встретиться с прошлым нашей планет, без которого, как известно, нет и будущего. И как много уже не увидим мы из того, что создано и оставлено нам нашими пращурами.

 

Вернувшись в гостиницу, мы снова встретили ватагу ребятишек. Но на этот раз они не попрошайничали, а раздавали какие-то листочки, напоминающие увеличенные визитные карточки. Читаем: «Добро пожаловать в мои магазина русский друга». И дальше идет перечисление товара, который можно купить. Внизу: «Агра — Индия, на добрая память от Восс. Спасибо». Посредине листочка — крупная фотография холеного хозяина. На обратной стороне — схема города и стрелы, указывающие путь, как можно пройти до магазина. Улицы, переулки, не ведущие к торговой точке, зачеркнуты красным крестом и стоит надпись: «Нет дорога». Как тут не полюбопытствуешь при такой рекламе. Раз приглашают — сходим. И гурьбой пошли.

 

При входе в магазин Босс — мы его узнали по фото— встретил, как старых знакомых: улыбался, пожал каждому руку.

 

— К вашим услугам любой товар, выбирай на вкус. У меня самый низкий цена,— произнес лавочник по-русски вперемешку с английским. Витрины магазина действительно поражали обилием товаров. На центральной стене нам улыбались с больших портретов известные наши артисты. Подойдя к ним, хозяин не замедлил сообщить:

 

— Мои друга из ваша страна.

 

— А ты знаешь, кто эти люди,— указывая на один из портретов, спросил я у Босса.

 

— Вахтанга Кикабидза,— отрапортовал хозяин.

 

— А это? — указывая пальцем на других, спросил у торговца.

 

— Серкебаев, а там Бейбутов, Высоцкий..

 

Действительно, Босс назвал всех правильно. Он хвалился тем, что это его друзья, и их можно встретить только у него.

 

Когда подошли к прилавку, мне не понравилась назойливость, с которой он предлагал свой товар. Напоминало это последнюю его надежду на счастье. Особенно навязывал он кожаные пальто, куртки. Выглядели они действительно отменно, да и цены были сносными. Перед таким соблазном, да еще с такой рекламой, трудно устоять. Вообще кожаные изделия в Индии не пользуются спросом: тепло, и их никто не носит. Поэтому показалось, что хозяин решил продать залежавшийся товар.

 

На востоке, как только встает вопрос о покупке, да еще если в магазин вошли одновременно несколько человек, вы чувствуете себя безоружным перед взвинчиванием цены. Она вырастает моментально, как гриб. А здесь хозяин готов ее понизить, но при условии, что будет куплено много товара, особенно из кожи. Смотрю, кое у кого загорелись глаза, кое-кто уже ухватился за обнову. Я взял одно из примеренных пальто, которое держал наш товарищ, отсчитывая рупии, развернул его, потер верх руками. Так и есть. От «кожи» несло запахом настоящей резины.

 

— А зачем тебе резиновое пальто? — спросил я. Тот посмотрел:

 

— Как резиновое, это же чистая кожа!

 

— Возьми, понюхай.

 

Товарищ тут же спрятал деньги, в недоумении начал поворачивать и рассматривать пальто.

 

Босс стоял рядом. Он тут же побагровел, выхватил изделие, закричал:

 

— Вам нет товар, время истек, идите!

 

Мы направились к выходу. За нашими спинами мальчишки начали снимать висевшие портреты наших артистов и тут же вешать другие: навстречу нам двигалась следующая иностранная группа.

 

Босс встал у порога, широко заулыбался, залепетал что-то на незнакомом мне языке. Но было ясно: хозяин встречал желанных гостей, как своих давних знакомых. Начинался новый торговый спектакль. Молодец, Босс! По всему видать, недостатка в покупателях он не знал. Только осталось загадкой: как удавалось ему регулировать этот человеческий поток из разных стран мира?

 

Позже выяснилось, что одна дама все-таки успела до нашего прихода совершить покупку из «кожи». Я ее видел, но промолчал: зачем человеку портить настроение? Все равно Босс обратно товар не принял бы. Была бы одна нервотрепка. А зачем это?

 

Прибыв в гостиницу, мы направились на обед. В зале ресторана в привычной манере, как все эти дни, аккомпанируя себе на гитаре, пел Азиз. На этот раз исполнял он романс «Гори, гори, моя звезда». Симпатичный, стройный индус, с бархатным баритоном с первого дня нашего пребывания поет только на русском языке. Великолепное исполнение наших мелодий сразу вызвало симпатию и уважение к артисту-самородку. В этот день выступал он для нас в последний раз, пел снова и снова, и обед невольно затянулся. Интересно, что за все эти дни он ни разу не повторился, а иные песни нам даже не были знакомы.

 

Наши товарищи поочередно подходили к Азизу, благодарили, вручали сувениры. Он заметно волновался и был искрение тронут вниманием. Па прощание он с чувством ударил по струнам и запел «Катюшу». Все тут же подхватили мелодию. Расставание вылилось в маленький импровизированный концерт дружбы. Многие индийцы также пели вместе с нами. А когда они затянули свою, индийскую песню, нам ничего не оставалось, как только имитировать пение. Стыдно было, что никто из нас не знал ни одной индийской мелодии.

 

Выполнив намеченную программу, мы выехали в город Джайпур. По пути заглянули в Фатехпур-Сикри (Мертвый город). Когда-то давно население оставило его, прожив в нем всего четыре года — по причине пропажи воды. Город так и стоит со всеми постройками, мостовыми, сухими фонтанами, клумбами, палисадниками. Представляете, целый город и — ни души. Конечно,проблему воды можно было решить, но религиозные предрассудки, величайшее почитание религии не позволяют народу вернуться обратно в пустующий город.

 

Дорога на Джайпур не ласкает взор путника. Пересохшая земля ждала дождей. Глубокие русла речек стояли сухими. Вода в них, очевидно, появляется только в период тропических ливней. В отличие от трассы, по которой ехали из Дели, эта дорога только строилась. И хотя отсыпку основания вели с помощью верблюдов, а разравнивали грунт и утрамбовывали насыпь вручную, дорога получается отменной. Да и там, где мы проезжали, не встречалось нам колдобин, неухоженности трассы. Шанкар то ли в шутку, то ли всерьез пояснил:

 

— Хорошие дороги у нас делают с тех пор, как проходил здесь Чингисхан. Помните, когда его фаэтон попал колесом в яму? Он пригласил тогда чиновника, отвечавшего за состояние пути следования завоевателя народов Азии, и приказал страже зарыть его в эту яму, чтобы неповадно было другим ослушиваться великого повелителя.

 

Да, не мешало бы и у нас ужесточит!» требования к дорожным службам, подумалось тогда, может, и у нас, наконец-то, можно было бы спокойно ездить по нашим дорогам, не боясь, что оторвется на какой-нибудь рытвине колесо.

 

Настроение в пути следования было хорошим. Но все чаще стали встречаться нам черные, мрачные, огромных размеров, птицы. Они не могли не привлечь внимание. Шанкар произнес:

 

— Это грифы-стервятники. Интересно, что питаются они только человеческим мясом. Но не бойтесь. На вас они не нападут. Едят только мертвых. В Индии тела умерших хоронят по-разному: одних закапывают в могилы, других — сжигают, а третьих отдают грифам. Последний обряд — ритуал секты парсов. Потомки выходцев из Ирана, они живут очень замкнутой группировкой, в которую невозможно проникнуть. Тела умерших единоверцев они свозят на башни или высокие деревья и отдают на съедение грифам.

 

Рассказ гида, начавшаяся не ласкающая взор панорама—все это стало наводить унынье, и только сознание того, что мы скоро приедем в интересный крупный промышленный город, поддерживало настроение.

 

Водитель автобуса оглянулся, вопросительно качнул головой: почему, мол, все приуныли. Шанкар, не лишенный чувства юмора, сказал, что девушки влюбились в водителя и не знают, кому он отдаст предпочтение, это и заставило всех загрустить. Шофер рассмеялся. Хороший парень нас обслуживал: вежливый, воспитанный, общительный. Встречал нас возле автобуса всегда с улыбкой, справлялся о здоровье и настроении. Входил последним, когда мы все уже сидели на местах. Автомобиль он вел с гордостью, как ведут невесту сквозь ряды гостей на свадьбе.

 

На одном участке дороги, во время остановки, я Шанкару недвусмысленно намекнул, что многие годы вожу автомобиль, люблю это увлечение, и было бы интересно проехать на автомобиле, у которого руль установлен с правой стороны, а все управление с левой.

 

Когда все мы заняли свои места, водитель любезно позвал меня н предложил сесть па его место. Населенных пунктов поблизости не было, да и движение на этом участке было пассивным. Но все равно хозяин автобуса заметно волновался. Еще бы! Если что, не дай Бог, случится в дороге по моей вине, ему грозит потеря работы. А кому это надо? И я это прекрасно понимал. Хотел было уже отказаться. Но водительский азарт брал верх. И я запустил двигатель, включил передачу, тронулся с места. Зная о том, что в Индии левостороннее движение, я все равно автоматически поспешил занять правую сторону дороги. Салон автобуса взорвался смехом. Вырулив в левый ряд, автомобиль то и дело рвался вправо. Особый страх я испытал, когда появился встречный грузовик. Мне казалось, что я грубейшим образом нарушаю правила дорожного движения и вот-вот совершу аварию. Рубашка моя уже прилипла к спине. За спиной послышалось успокаивающее: «О’кей» (хорошо) и чья-то рука легла мне на плечо. Ехали не быстро, но все время спидометр смущал со своими милевыми отметками: стрелка не переваливала за цифру 40.

 

Проехал я за рулем километров 15—20. Но за этот скоротечный отрезок расстояния и времени я испытал чувства, какие, видимо, переживает пилот, давно не сидевший за штурвалом, учитель, не входивший давно в класс, художник, давно не бравший в руки кисти. Это чувство удовлетворения давно накопившейся профессиональной страсти. Почувствовав это моральное удовлетворение, я тут же вырулил вправо и остановился на обочине. Салон снова взорвался смехом.

 

Проезжающие водители бросали недоуменные взгляды в нашу сторону. Я достал красивый значок и в знак благодарности приколол водителю на рубашку. Он, улыбаясь, сказал, что я мастерски вел автомобиль и он, как водитель, ощутил мой профессионализм. Я загордился, а товарищи в салоне снова залились смехом.

 

Джайпур на горизонте появился внезапно. Гостиница стояла на окраине города, и нам не пришлось блуждать по незнакомым улицам.

 

Когда мы разместились в номерах, Шанкар с водителем, как и прежде, извинившись, уехали в другую гостиницу. Позже он объяснил, что заработная его плата, при разъездном характере работы, составляет 140 рупий в день. Наш же отель оценивается в 200 рупий в сутки за одно место, питание — в пределах 140— 150 рупий в день.

 

Из приемника, стоящего на тумбочке, доносится западная музыка, изредка сменяющаяся нашими мелодиями. Это не такие приемники, как привыкли мы видеть. Здесь он не настраивается на нужную вам волну. Приходится слушать то, что транслируют. Но это и не ретрансляторы. Через некоторое время мелодии повторяются, так как их записали на замкнутую магнитофонную ленту. Скоро мы выучили не только последовательность, но и сами мелодии, которые стали напевать.

 

Вечером нас пригласили в просторный зал, где должен был состояться концерт. Артисты, скрестив под собой ноги, уже сидели на сцене. В их руках были струнные инструменты, бубны, какой-то еще инструмент, напоминающий русскую гармонь, только с односторонней клавиатурой, и свирель. Все участники представления в нарядных национальных костюмах, но босиком. Программа была составлена только из народных номеров. Выступления были искренни, с полной отдачей сил. Кульминацией вечера явился танец на битом стекле, где, опять же босиком, отплясывала очаровательная юная танцовщица.

 

Вернувшись поздно в свои номера, увидели привычную картину: под окнами, аккомпанируя сам себе, снова пел уже немолодых лет мужчина. Делается это всегда в честь гостей. Но, признаться честно, мы уже не рады были такому гостеприимству. Каждую ночь сон проходит с большими перебоями — это утомительно. Но традиции есть традиции...

 

Вообще, индийский народ музыкален. Здесь любят петь, плясать, играть на самых разных инструментах. Проводятся всевозможные музыкальные конкурсы. Участники концертов очень ценят зрителя: если музыкант заиграл где-нибудь на открытой площадке и его пришли послушать, первым он не уйдет. Мы в этом не раз убеждались. Сколько времени его будут слушать, столько он будет играть. Даже есть рекорды по продолжительности подобных представлений. Такой концерт устроил для своих почитателей девятнадцатилетний скрипач Каримелла Гопалакришна из Хайдарабада. Он беспрерывно играл на протяжении тридцати часов, услаждая слух поклонников своего таланта.

 

Пам нс хотелось побуждать немолодого скрипача, разместившегося в сквере под окнами гостиницы к новому музыкальному рекорду, и мы погрузились в сои.

 

Утром, выйдя из гостиницы, мы увидели человека, играющего на рожке, а перед ним, растопырив щитообразные капюшоны, извивались кобры. Они выплясывали, вытягиваясь вверх. Рядом ползал трехметровый удав. Согласитесь, картина необычная, и мы решили сфотографировать. Увидев фотоаппараты, заклинатель змей перестал играть. Кобры тут же попрятались в свои корзины. Удав лениво свернулся и даже спрятал голову. Хозяин пояснил: «Нужно сначала заплатить, а потом можно фотографироваться».

 

Вручили артисту кто значок, кто печенье, а некоторые— и деньги, и он тут же приступил к делу. Зазвучал рожок, и кобры так же неожиданно появились, как и прятались. Удав, подняв голову, насторожился. Наперебой защелкали фотоаппараты, но не успели заново взвести затворы, как представление прекратилось: за дополнительный сеанс требовалась дополнительная плата.

 

Работа заклинателя не из простых. Самая большая опасность ее заключается в отлове змей. Как правило, за ними едут в штат Ассам. Там кобры достигают до пяти метров. От такой не всегда спасешься. Но, в основном, отлавливают двухметровых. Известно, что яд кобры для человека смертелен. Оттого нередки случаи с летальным исходом. Но чтобы предохранить себя от подобного, змееловы берут с собой пузырьки с противоядием— растворенная в масле кора одной из лиан. Место укуса надрезают лезвием, кровь отсасывают, если зубы здоровы, а затем замазывают этим лекарством.

 

Дома кобру злят, затем ей дают вцепиться в кусок ткани. Дергают за нее — и кобра остается без зубов. Затем ее за хвост подвешивают, а к голове цепляют небольшой камень. Так растягивают позвоночник. После чего движения змеи становятся нерезкими. Оттого она, поднявшись, шатается как от ветра, а нам кажется, что она танцует. Музыка же ей безразлична. Это только кажется, что она, зачарованная звуками, подымается из корзины. На самом деле змея следит за движениями рук и дудочки заклинателя. А ее подход с высоко поднятой головой в сторону хозяина — врожденное благородство. И хотя кобра привыкает к человеку, как собака, ее движения головы в момент «представления» предупреждают: могу напасть, убирайся. Этот миг важно не проглядеть музыканту. Вот почему так кратковременны бывают сеансы. Мелодия же служит больше для приманки ротозеев и выкачки из них платы, что мы всегда успешно делаем.

 

Зарабатывают заклинатели хорошо, особенно на туристах. Мы наивный народ. Нам врут —мы слушаем. Нас обманывают — мы наслаждаемся. Вот и трюки с кобрами не что иное, как запудривапие мозгов. Но мы, разинув рты, с удовольствием платим и настороженно, с опаской смотрим, хотя такую кобру можно положить за пазуху и вреда она уже человеку не принесет. Хозяин же в день с нас, зевак, собирает до 50—60 рупий. Это в два раза больше, чем зарабатывает в день дорожный рабочий. Из этой суммы примерно 20 рупий уходит на заклинателя и корм змей. Ее рацион —два яйца и стакан молока в сутки. После пяти-шести лет работы со змеей ее отпускают на волю. Но когда кобра до этого умирает, собираются все члены семьи у костра и погибшую сжигают с почестями, как человека. А чтобы вдруг не оказаться без работы, заклинатель в доме одновременно иногда держит до десяти змей.

 

Насладившись представлением и вытряхнув из карманов, что можно было, мы отправились на экскурсию. Жизнерадостный гид и водитель поднимали настроение, обещая нам перед отъездом домой подарить каждому по кобре, а женщинам по удаву. «Зачем портить пленки,— уговаривали они,— мы вам живых змей подарим. Дома будете репетировать собственные номера».

 

Город Джайпур производит особое впечатление. Он и похож и не похож на предыдущие города. Его широкие светлые улицы, до предела переполненные людьми, запружены еще верблюдами, слонами, лошадьми, буйволами., ослами, идущими друг за другом громоздкими трехколесными грузовиками, велосипедистами, мото-рикшами. Вдруг эта движущаяся армада у перекрестка останавливается и замирает. По какой-то причине образовалась пробка. В этот момент и без того шумный город будто взрывается разными голосами. Сигналят автобусы и грузовики. К ним прибавляются свистки кондукторов, гудение резиновых груш и бряцание консервных банок па велосипедах и рикшах, сигналы мотоциклов и такси. К этому добавьте крики уличных продавцов, зачастую сопровождаемые ударами ложек о сковороды, медные кувшины, деревянные дощечки, словом, обо все, что может издавать звуки. От всего этого закладывает уши. Сумасшедший дом да и только. Нет, от всего этого только надо бежать, бежать и как можно быстрее и куда попало. И мы тут же направились в дворцовый комплекс XVIII века, обсерваторию Джан-тар-Мантар, а также Амбер — покинутый город. Добираться туда нужно на слонах.

 

Этот участок дороги обслуживают около шестидесяти слонов. Каждый из них имеет свой номер и в нарядной одежде погонщика. Животные тоже красиво наряжены. Из под цветной попоны торчат только голова с хоботом, хвост и ноги.

 

Билет нужно брать в кассе, как на автобус. С билетом— на «пристань». Подымаешься по ступенькам на возвышенность, а слон с указанным в билете номером уже ждет тебя. На спине этой серой горы устроен насест на четыре человека. Двое садятся, спуская ноги на одну сторону, двое — на другую. А чтобы не свалиться с этой высоты, «кабина» закрывается металлическим прутиком, за который и держишься всю дорогу. Погонщик сидит впереди. Как только все уселись, он проверяет правильность и удобство вашей посадки, все ли «пристегнули ремни», то бишь зацепили прутики. Все в порядке — поехали. Как только слон отошел от «пристани», создается впечатление, что ты движешься на какой-то рыхлой горе, которая вот-вот под тобой расползется.

 

Дело в том, что слон, в отличие от лошади, приводит в движение одновременно две левые, а затем две правые ноги. От этого его тело переваливается из стороны в сторону так, что качаешься наверху, как в сильный шторм на сейнере. Сначала все это было экзотично. Но когда животные ступили на узкую тропу вдоль огромного обрыва, сердце ушло в пятки. Кажется, вот-вот сорвешься вместе с насестом. А внизу бездонная пропасть. Бледные лица моих спутников говорили сами за себя и отягощали мое состояние. К тому же температура «за бортом» плюс 40. На обратном пути, несмотря на уговоры хозяев и оплату проезда в оба конца, мы, весело отшутившись типа того, что движение удлиняет жизнь, спускались самым надежным способом — на своих двоих.

 

Приятное впечатление в центре города оставил Дворец ветров. К сожалению, будучи здесь, мы далеко не все узнали об этих интересных местах, так как проводить экскурсии было некому.

 

То тут, то там нам встречались длинные колонны забастовщиков с транспарантами в руках. Среди бастующих были и работники местной туристской фирмы, требующие повышения заработной платы, уменьшения налогов, улучшения условий труда. Забастовка длилась уже несколько дней. Бастовали и работники автомобильного транспорта, студенты...

 

Особенностью Джайпура является еще и то, что здесь, как ни в каких других городах, ярко выражено национальное различие местного населения. Помимо уже привычной нам одежды индусов, сикхов, буддистов, мы встретили много таких, которых раньше видеть не приходилось. Но никто из нас не решался прервать гида, старательно вспоминавшего все то, что он когда-то знал об этом старинном городе, изредка заглядывавшего в записную книжку.

 

Официальная часть нашей поездки по городу закончилась, мы постепенно начали привыкать к этому треску, визгу, шуму, свисту, вою... Наши женщины тут же метнулись по торговым точкам, прихватив кое-кого из мужиков. А я предложил Шанкару немного прогуляться по широким улицам Джайпура: все-таки туристская поездка. Направившись в самый центр города, мы тут же растворились в людском круговороте. Я боялся потерять гида, поэтому взял его под руку, и, как влюбленная парочка, мы не спеша топали, что-то рассказывая друг другу. Мимо носились лица, раскрашенные треугольниками, кругами, квадратами разных расцветок.

 

— Кто эти люди? — спросил я у Шанкара.

 

— А давай поговорим с ними, они это охотно делают,— ответил он.

 

Из всей движущейся массы я выбрал не самого контрастного, но чем-то показавшегося мне прилекатель-ным и показал Шанкару. Он выглядел грузно, в накинутой серой холстине, серых замызганных брюках. Его темное иссохшее лицо с копной седых нерасчесанных волос, густо расписанное багровыми жилками, руслами темно-коричневых морщин и геометрических фигур, выглядело уставшим, а глаза смотрели печально. Показался он мне заброшенной, жалкой, загнанной, никому не нужной лошадью. Разговорились. Это был сектант. Члены этой секты никогда не стригутся (это было видно) и не моются (что ощущалось обонянием).

 

Сколько в Индии существует сект, никто не знает. Но представитель этой отличался от других точно сформулированным определением в вероисповедании. Он еще подчеркнул, важно, со знанием дела, что его жизнь будет считаться не напрасно прожитой, если он проявит настойчивость в стремлении никого не обижать и никому не мешать. Причем это в равной степени относится как к людям, так и ко всему живому, окружающему пас. Мне почему-то захотелось заглянуть ему в голову, по я не решился: побоялся там встретить то, о чем подумал. Какую нужно иметь силу воли, чтобы терпеть все это? Кому нужны такие жертвы — непонятно.

 

Осмотрев меня снизу доверху, наш собеседник посоветовал бросить все на свете и присоединиться к его компании: это непременно должно мне понравиться.

 

— Это следует обдумать. Я к этому не готов, да и жена не отпустит,— еле сдерживая улыбку, ответил я, как можно серьезней.

 

— С женами не берем,— на таком же серьезе отрезал собеседник.— В таком случае для спасения своей души достаточно будет подать хотя бы мелкий бакшиш (чаевые),— настаивал он. — Это мне больше подходит. А сфотографировать нас можно? — спросил я.

 

— Конечно, конечно. Но за это тоже нужно платить.

 

Я достал из кармана монету и протянул ему. Он готов был позировать, но где же фотоаппарат? Эх, черт возьми, я же фотокамеру оставил в автобусе. Признаться, я очень об этом пожалел. Оставалось только попрощаться и разойтись.

 

— Сколько ему лет? — спросил я Шанкара.

 

— Да лет тридцать пять — сорок, не больше,— ответил тот. Вот как... А выглядел он на все шестьдесят.

 

Джайпур, к сожалению, не отличался отсутствием нищих и бездомных. Немного в стороне от центра, в окружении пышной зелени, красовалось высотное, с множеством балконов здание, выполненное в нетрадиционном для Индии стиле. «Дворец современного махараджи, ведущего жизнь плейбоя»,— заметил гид. На самом верху здания развеваются два флага — национальный индийский и личный махараджи.

 

Пока я находился под впечатлением рассказов гида, не заметил, как передо мной оказался человек, абсолютно... голый. И это в самом центре города, среди тысяч людей! Я оторопел. Первое, что пришло в голову,— раздели хулиганы. Но человек не взывал к помощи, не кричал, как это принято в подобных ситуациях. Похоже, он просто прогуливался, потому, что шел медленно, изредка посматривал на прохожих. На зеленом газоне лежали и сидели еще несколько обнаженных мужчин. Один из них смотрел куда-то в сторону и жевал стебелек цветка. Другой наклонился и что-то высматривал на своем теле. Третий, подложив под голову руки, лежал, широко раскинув ноги.

 

Шанкар сказал, что это то ли джелманы, то ли аскеты (память не сохранила), словом, члены секты, которым богом дано одеваться воздухом. В это общество может вступить каждый, но выйти из него невозможно. Члены секты ведут бродячий образ жизни. Они нигде не работают, не состоят на учете. Им разрешено на одном месте пребывать в селе до трех суток, в городе — не более семи. Встречалось немало здесь и тех, кто всю жизнь сидит в одной позе и осмысливает земное существование. Какие мысли и идеи путаются в седых бородах этих стариков? Одним словом, куда ни посмотришь — чудеса, да и только.

 

В Индии, где бы вы ни были, везде встретите на стенах домов, на заборах, автомобилях, автобусных остановках, вдоль дорог, у магазинов, в других многолюдных местах четыре крупнолицые улыбающиеся физиономии. В Джайпуре таких картин особенно много. Оказывается, они символизируют счастливую семью — отца, мать, сына и дочь. Так пропагандируют повсеместно оптимальный состав семьи. Под картинами нередко можно встретить надпись: «Остановитесь на втором ребенке», «Имейте лишь двух детей — первого и последнего», «С большой семьей в автобус не сядешь».

 

Такие призывы и предупреждения в Индии раздаются не одно десятилетие. Еще когда в стране насчитывалось 400 миллионов человек, уже тогда Индия первой в мире приняла государственную программу регулирования роста населения. Однако программа, на выполнение которой выделялось мало средств, результатов не дала. 11 только с возвращением к власти в 1980 году Индиры Ганди выполнение намеченного было взято под контроль.

 

Переписи населения, а они проводятся раз в десять лет, показывают, что прирост населения составляет 2,5 процента в год. Демографами подсчитано, если темпы роста сохранятся, то к 2050 году Индия перегонит Китай и выйдет по численности жителей на первое место в мире. Их тогда в этой стране будет 1600 миллионов человек. Это примерно по 500 человек на 1 кв. км, или на каждого жителя будет всего 2 кв. метра земли. Таких высоких темпов прироста населения не знает ни одна страна мира: ежемесячно появляется на свет более миллиона детей.

 

Статистики утверждают, что только для обеспечения тех, кто рождается, ежегодно дополнительно требуется 1,2 миллиона тонн зерна, 180 миллионов метров тканей, 125 тысяч новых школ, 360 тысяч учителей, 2,4 миллиона домов. А где все это брать, если государство не в состоянии всем этим обеспечить даже тех, кто появился на свет в прежние годы.

 

Сейчас уменьшению численности семьи в Индии уделяется большое внимание. Под особый контроль взяты сельские жители. Дело в том, что индийские крестьяне пенсией не обеспечиваются, А наличие детей — это единственная возможность родителей прожить с ними до старости. Кроме того, детская смертность очень высока. Поэтому и рожают сельские женщины, чтобы иметь хоть какую-то гарантию на старости лет.

 

Вот и получается, что в стране каждые полторы секунды появляется новый гражданин, а семьи, в основном состоят из 6—8 человек. Но есть и своего рода рекордсмены. К примеру, в деревне Вадавираинаискема-цати штата Темилнанду проживала семья Налкера, насчитывавшая 138 человек. Конечно, это не только сыновья и дочери, но и снохи, зятья, внуки. И все-таки, согласитесь, многовато для одного семейства. Но, тем не менее, все они жили, а может, и сейчас живут под одной крышей.

 

Сейчас в сельской местности работают более 200 тысяч санинструкторов, более 50 тысяч медицинских пунктов и почти полмиллиона повивальных бабок. Из 133 миллионов семей третья часть пользуются противозачаточными средствами. Ежегодно примерно пять миллионов женщин и мужчин подвергаются стерилизации. Государство контролирует, чтобы семьи создавались не раньше совершеннолетия молодых. На программу, связанную с контролем над ростом населения, каждую пятилетку направляются десятки миллиардов рупий из государственной казны.

 

Последние годы показывают, что меры, принимаемые правительством, уже дают реальные результаты. Как утверждают специалисты, каждый год предотвращается появлением на свет десятков миллионов детей. Так что добиться реальных перемен в демографическом процессе Индии можно.

 

Пришла пора отправляться нам в Дели. Мы уже полны впечатлений, интересных встреч, обогащены знаниями, но все, что услышали, увидели, предстояло еще переварить, осмыслить, попять.

 

Мы уже знали, что республику населяют несколько сот наций, народностей, племенных групп и сословий. Создавать семьи можно только в пределах своей общины. Разводов почти не бывает. Объясняется многое тем, что в Индии не существует понятия «любовник — любовница». А если и случается такое, то виновный в разрушении семьи казнится негласно родственниками другой стороны.

 

Свадьбы проводятся с размахом: на них иногда приглашают до ста пятидесяти тысяч человек. Не думайте, что я ошибся. Правда, каждый приглашенный идет со своей трапезой. Установлен своего рода и рекорд в проведении свадебных обрядов. Такое веселье состоялось в 1971 году. Выдавал дочь замуж министр правительства Андхра-Прадеш. Чтобы разместить приглашенных, ему пришлось потратить шестьдесят тысяч рупий на сооружение навеса для укрытия гостей. В качестве приданого молодоженам подарили автомашины, около пятисот золотых колец. Гулянка продолжалась месяц. Конечно, гости были только из высших слоев общества.

 

Мы уже знали, что храмы осматривать можно только обходя их по часовой стрелке, а жрецы могут раскрасить твое лицо. Не брезговали мы уже и причастием «прасад», которое подносили на своих потрескавшихся ладонях жрецы и тут же проталкивали их тебе в рот. Больше того, видя огромную силу религии, могущественное ее влияние на все слои населения, нельзя было не поверить в ее необходимость для Индии. Сказать, что в стране поклоняются всевышним до фанатизма, значит недостаточно сказать. Иначе чем можно объяснить то, что 32-летний Джагдишь Сингх, чтобы «умилостивить» свою богиню Мату, за пятнадцать месяцев прополз на животе 1400 километров, покрыв расстояние между Алигархом и штатом Джамму и Кашмир. Вряд ли у наших верующих хватило бы духу на такие испытания.

 

Поражались мы тому, как быстро делают индийцы сувениры из тысяч значков и пустых бутылок из-под нашего шампанского, попадаемых контрабандно в страну. И смешно было смотреть, как эти пустяковые сувениры расхватываются тут же нашим братом, не только туристом.

 

Приятно было узнать, что за годы независимости средняя продолжительность жизни индийцев выросла более чем на двадцать лет и перешагнула 50-летний рубеж. Способствует этому и развивающаяся медицина. Все больше появляется государственных поликлиник. Конечно, в частных клиниках лечат лучше, но после полученного счета не всякое сердце выдерживает удар.

 

Мы сочувствовали тем, кого исключали из касты за какую-то провинность (такой человек становится самым несчастным), и поражались силе рекламы, которая завлекала нас посещать даже те торговые точки, где продавалась бельевая веревка или подметки. Мы поверили в то, что невозможно проехать по дороге, не уплатив за проезд, и что невозможно пройти мимо храма, не опустив в его кассу нескольких монет. Нас убеждали в том, что зарождением жизни на земле является не женщина, а мужское начало и даже показывали посвященный этому многометровой высоты памятник, установленный много веков тому назад. Мы поражались противоречивости газет, выпускаемых государственными и частными издательствами, недоумевали, как можно жить в современном мире без радио, бани и телевидения. Одним словом, новинок для нас было открыто немало. Но оставался один важный вопрос, на который пока не находили ответа, а спросить у гида все не было подходящего момента. Это вопрос преступности. Нам казалось, что в этом людском круговороте и при такой нищете правонарушения могут совершаться ежеминутно тысячами. И вот ответ пришел сам собой.

 

По дороге в столицу путь пересекла группа людей. Они шли по асфальту, размахивали руками и что-то сильно выкрикивали. Впереди их шел на растяжках молодой человек. Веревки к нему были привязаны за руки, шею, ноги. Их растягивали во все стороны.

 

— Это ведут па расправу преступника. Возможно, он что-то у этих людей украл, возможно, совершил другое преступление. Одним словом, суда этих людей ему не миновать,— пояснил гид.— Наказание, в зависимости от тяжести преступления, может быть вплоть до смертной казни. А если он сделал что-то не столь серьезное, значит поводят его по деревне, так сказать, попозорят и отпустят.

 

Конечно, после увиденной сцены комментарии были излишни. Вот и ответ на наш вопрос о преступности и наказании. Тут преступник не откупится и не отмажется. Совершил — получай тут же на месте. Вероятно, оттого и низка преступность в Индии по сравнению с другими странами.

 

Однако столица республики нас интересовала по-особому.

 

Первые упоминания о Дели восходят еще к сказочным временам Махабхараты — основной книги индийской литературы и истории, появившейся примерно три тысячи лет назад. Фигурирует в ней город под названием Индрапрастха, который был главным в легендарном княжестве Пандарас. Первый памятник, зафиксированный документально, относится к XI веку нашей эры. Это — Сурадж Кунд, Соленое озеро, сооруженное королем Раджпутом на окраине города.

 

Столица поразила сразу. Здесь все не похоже на то, что мы видели до этого. Об этом городе Джавахарлал Неру сказал так: «Дели — олицетворение истории Индии с ее чередованием славы и разрушений и с ее великой способностью вбирать многие культуры, оставаясь самим собой... Здесь даже камни шепчут о давно прошедших веках, и воздух, которым дышим, полон пыли и аромата прошлого и свежего, пронизывающего ветра настоящего».

 

Действительно, Дели принадлежит к древнейшим городам мира, его можно разве что сравнить с такими городами, как Рим или Стамбул. Возник он на берегу реки Джамны, на перекрестке торговых путей между Гималаями и пустыней Тар. Индийские мастера были искусными строителями и оставили после себя много прекрасных архитектурных произведений.

 

За окнами автобуса то и дело мелькали массивные храмы непривычной архитектуры, яркие, диковинные деревья и кустарники, ряды палаточных городков, стаи вело- и моторикш, ожидающих своих пассажиров, уличные торговцы, фокусники.

 

Разместили нас в гостинице «Канишка», в самом центре города, недалеко от президентского дворца. В номерах было предусмотрено все до мелочей: мыло, шампунь, иголки, нитки, крючки, кнопки, булавки, пуговицы, наборы для писем, авторучки, термосы с холодными напитками и даже зубочистки. Кстати, все это предоставлялось бесплатно. Скажу: в гостиницах, где мы уже побывали, было также многое из того, что не предусматривалось программой-ваучер, правилами приема. Однако столичный комфорт отличался особым размахом. Кроме всех этих «мелочей», особо внимательным был обслуживающий персонал. Везде в гостиницах служащие свободно заходили в номера поздно вечером, спрашивали: не желает ли кто перекусить, попить чаю, кофе, минеральной воды, предлагали сигареты, фрукты, конфеты...

 

Нередко бывало так, что и ночью в комнату кто-нибудь заходил, укрывал спящих пледом, в жаркое время открывал форточки, проверял работу калорифера. Если у кого-то на ночь оставались нечищенные ботинки, утром вы  найдете их сверкающими. Предлагали постирать  или погладить рубашки, платья, костюмы. Если в комнате  появлялись москиты, комары или мухи, их тут же уничтожали, воздух освежали. Словом, везде, где пришлось побывать, путешествуя по Индии, прием и обслуживание гостей было обеспечено на самом высоком уровне.

 

Но то, что продемонстрировали хозяева отеля в Дели, было вершиной гостеприимства. Здесь даже не утруждали гостей включением света, вентилятора в комнате, нажатием кнопки в лифте. Все это, опережая вас на мгновение, делали служащие. А если вы, выйдя из лифта, случайно остановились на этаже, в сей же миг перед вами вырастал, словно из-под земли, человек. Он тут же справлялся, что случилось, и если вы ему показывали ключ от комнаты, который только что достали из сумочки или кармана, брал вас под руку и тут же провожал до номера, открывал его и даже поправлял стул или кресло, чтобы удобнее было садиться. Если видел, что вы устали, включал душ и даже снимал с постели покрывало. Конечно, многое из того, что демонстрировали хозяева, было для пас непривычным. Иногда доходило до курьезов, а то и до неприятностей.

 

Однажды одна из наших дам, увидев поглаженное свое платье, оставленное мятым па стуле, приняла сей жест как попытку наживы за ее счет. Скандал разрастался, пришлось вмешаться. После этого внимание к пашей группе поостыло, наступила пауза. Она была достаточной, чтобы вместе поразмыслить, собраться еще раз на беседу, поговорить о культуре взаимоотношений, вспомнить о наших отечественных гостиницах. Нам, не приученным к высокому сервису, при встрече с таковым кажется, что нам приготовили какую-то ловушку. Есть и другая причина. Отсюда и все издержки в пашем поведении. Мы привыкли, чтобы попасть в гостиницу, обязательно нужно положить червонец в паспорт. Многие годы все так и делали, закрывая на взяточничество глаза. А поселившись в гостинице, мы жили там, как будто воды в рот набрали, даже когда не было в номере воды или не работали телефон, телевизор, холодильник... Попробуй возмутись. Тут же в любой момент нас могли без объяснения причины выселить.

 

Кому, скажите, не приходилось гладить в гостинице одежду? При этом обязательно нужно выстоять в очереди, да еще и марли не найдете или воды, подстилать вынуждены газету. А если вам необходимо поесть после двадцати трех часов или попить чаю? Вряд ли найдется смелый напомнить об этом дежурной по этажу. Знает каждый: будешь так облаян, что после этого ничего не захочется. А попробуйте пригласить к себе в номер знакомого человека, да не дай Бог женщину. Ее же никогда к вам не пропустят. А если же удастся и об этом, не дай Бог, узнает администрация — вам несдобровать. О вашем «аморальном» поступке будут знать все: в партийной организации, профкоме, администрации и даже в вашей семье. Конечно, говорю не обо всех отечественных отелях. Но в абсолютном большинстве мы постоянно сталкиваемся с подобными явлениями по всей стране.

 

В отсталой Индии такого нет. Там кого и когда хотите приглашайте в номер. Наоборот. Вас еще спросят, что вам подать пли принести, чтобы ваша встреча прошла как можно интереснее. Ну, а о других услугах уже сказано выше.

 

Конечно, все это делается за деньги или с расчетом на то, что вы отблагодарите служащего деньгами или сувениром. И это закономерно. Ибо за рубежом даром ничего не делается. Вот тут-то и сталкиваются наши люди с самым постыдным явлением — нехваткой средств.

 

Во всем мире только туристы из нашей страны ограничены в обмене валюты при выезде за рубеж. Получив незначительную сумму, каждый стремится привезти домой сувениры друзьям, знакомым, родственникам. Они никогда об этом не просят, но так уже мы устроены, и нас не переделать, да и надо ли? А посмотрите сколько радости, когда удается всем что-то вручить на память от поездки. Но денег в турпоездки меняют столько, что не всегда можешь попробовать мороженого, сходить в местный театр или на концерт. Получается поездка какая-го уцененная: приехал знакомиться со страной, тратишь та это свой отпуск, а то, что интересует, посмотреть не можешь. Не говорю уже о такой «роскоши», как цирк, выставка картин или ресторан. Вот тут-то и начинает наш брат-турист экономить на всякой мелочи. И, конечно, до какой там щедрости, если вам почистили костюм или ботинки, занесли вещи в номер или предложили ананасы, которых мы отродясь не видели. А так хочется воспользоваться этой единственной возможностью,чтобы хоть дома смог рассказать, что такое кокосовые орехи, бананы, ананасы или креветки. Где уж тут до соблюдения элементарного этикета: вам предложили — возьмите, помогли — отблагодарите. Л что делать, если в карманах «гуляет ветер»? Приходится только служащему трясти благодарно руку и стыдливо прятать глаза. Не скажешь же ему, что у тебя, представителя величайшей и богатой страны, так же пусто в карманах, как и у него, человека, не имеющего постоянного места работы.

 

К огромному стыду за свое Отечество, не раз приходилось выслушивать вопросы на востоке и на западе:

 

■ Почему в богатой и цивилизованной стране, какой являлся Советский Союз, самые бедные туристы?» Что тут можно ответить? Каждый, услышав такой упрек, чтобы не позорить государство, изворачивался как мог, по зачастую вынуждены врать, потому что правду объяснить невозможно. Тогда и начинаются всевозможные сделки: обмен, перепродажа, чтобы прикрыть немного свою бедность. Не поверите, был свидетелем, когда молодая супружеская пара (было это в ГДР) продавала обручальное кольцо. Когда защемило в груди и я спросил , зачем они это делают, женщина заплакала: «Надоело перед людьми выглядеть нищей!» Стыдно говорить, но, честное слово, наши женщины в Дубровнике (Югославия) активно занимались проституцией. И это не теперь, когда на этот промысел смотрят чуть ли не с достоинством. Было это, когда и слово «проституция» мы стеснялись произносить.

 

Не думаю, что ими в эти дни руководила страсть или взбунтовавшаяся любовь к разным по возрасту хорватам или сербам. На упрек, зачем они позорят всех нас, ответили: «Большего позора, чем мы уже перенесли за свою страну, не бывает. Сейчас, имея деньги, хоть не стыдно на улице появляться».

 

Стыд пришлось пережить тогда, в Хорватии, и теперь снова, в Дели. Только и теперь никак не пойму: за кого я больше тогда краснел: за наших женщин или все же за страну?

 

Нужно было зайти в номер к женщинам. Постучал — молчок. Невольно толкнул дверь, она открылась. Вошел. С кровати, визжа, в ванную выскочила обнаженная дама. В постели лежал раскрасневшийся иностранец. Он вытирал полотенцем перепуганное лицо и, что-то бормоча, указывал пальцем на стол. Я невольно бросил туда взгляд, на скатерти лежали разбросанные иностранные купюры. Мне ничего не оставалось делать, как тут же ретироваться.

 

На второй день бедная путешественница, опустив голову, что-то пыталась объяснить, извинялась. Но мне и без ее слов было понятно, что все происшедшее — не что иное, как попытка пополнить свой кошелек. Если бы это было стремление удовлетворения страсти, то, поверьте, и в нашей группе нашлись бы не хуже иностранца.

 

Помню, в Румынии товарищи пригласили в ресторан. Посредине зала висела коптящаяся над костром туша. Желающие подходили, отрезали лакомые кусочки. Не выглядеть же мне «белой вороной». Рассчитывая на то, что расплачиваться придется в конце вечера всем вместе за столом, я направился за деликатесом. Снял румяную шкварку на всех, но меня тут же пригласили к кассе для расчета. Моих леев было недостаточно. Что делать, бежать через весь зал к иностранным товарищам просить деньги? В этот момент готов был рубашку снять, лишь бы быстрее уйти от вселенского стыда.

 

К сожалению, это случалось почти с каждым нашим туристом, выезжавшим за рубеж. Там словно рогатки расставлены нашему брату, мимо которых не пройти. И тогда такая вот стыдоба.

 

Приходилось бывать во многих странах мира. Знаю, что только нас там ставят в такое унизительное положение наши же бюрократические инструкции. И тогда в Дели меня спрашивали паши товарищи: ну почему, по какому закону мы не можем поменять свои заработанные деньги, чтобы использовать за границей? Получается парадокс: собственные деньги, доставшиеся, как правило, при максимальной трате сил, вдруг для поездки за границу не представляют никакой ценности. Этот вопрос звучит и сегодня злободневно. Почему, скажем, не сделать так, как это практикуется во многих странах мира: каждый месяц из зарплаты удерживать 15—20 процентов и сохранять их на особом счету. При оформлении отпуска всю эту сумму выдавать, и пусть отпускник ее расходует, куда бы он ни уезжал.

 

Удивляет и другое: почему иностранец, приезжая к нам, может менять свои деньги, сколько ему понадобится, а нам за границей порой нечем расплатиться с носильщиком. Стыдно подумать, сколько бывал за рубежом, не помню случая, чтобы кто-то из наших товарищей сходил в баню или парикмахерскую: все та же причина — нет денег. Этим мы не укрепляем авторитет нашей страны, а только подрываем его. Экономя на копейках в масштабе общего внешнеторгового оборота, мы несем неизмеримый урон в мировом общественном мнении. В этом, думаю, меня поддержат все, кто хоть раз пересекал пограничную черту.

 

Но вернемся к рассказу о Дели. Город как бы разделен на новый и старый. В старом — лабиринты узких улочек переполнены торговцами и нищими. Купить можно перстень с камнем «тигровый глаз» и аметистовое колье, дамскую сумочку из крокодиловой кожи и гранатовые бусы, бронзовую статуэтку танцующего бога Шивы и шкатулку, инкрустированную цветными камнями, веник из перьев павлина и позолоченные тапочки. А если вас заинтересуют сувениры из дерева, ткани, кости, металла,— берите сколько угодно, были бы деньги. Шли мы потихонечку, смотрели на все это богатство, изредка охали и думали: а наши-то умельцы, куда они все девались? Неужто перевелись мастеровые, а давние традиции канули в Лету. Неужели фантазия наших народов зациклилась только на матрешках, тюбетейках и значках Ленина?

 

По всему видно, секреты мастерства в Индии ценят, берегут и передают из поколения в поколение. Их хранят, как самое дорогое наследство. Словом, все обычаи, традиции постоянно обогащают и чтут всем народом свято. А уж о мастерах и говорить нечего. Их ремесло не погибает — оно священно.

 

Одна из главных улиц старого города выходит к высоким стенам Красного форта. Это последний, или самый «молодой» и в то же время самый крупный исторический памятник Дели, построенный династией Моголов.

 

Крепость расположена в самом центре старого города, а прямо напротив нее — не менее известная мечеть Джами Масджид. Оба эти памятника относятся к XVII веку и свидетельствуют о той большой роли, которую сыграли в истории страны моголские императоры. Их династия господствовала в Индии почти 400 лет и оставила после себя много прекрасных сооружений. С самым значительным из них — Тадж-Махалом — мы уже познакомились.

 

Так вот, тот же Шах-Джахан, построивший Тадж-Махал, распорядился построить Красный форт, мечеть Джами Масджид и, кроме того, целиком перестроил Дели. Крепость свое название получила по строительному материалу — красному песчанику. Красный форт отличается не только великолепием архитектуры. По тем временам это была вершина фортификационного искусства. Полностью сооружение сохранилось до наших дней. Так что было что посмотреть.

 

После осмотра Красного форта направляемся в Нью-Дели (новый город), расположенный южнее старого города. Навстречу сквозь шумную толпу продираются рикши, ползут, постоянно сигналя резиновыми грушами, пестрые автомобили. Окна их закрыты, кондиционеры услужливо подают в кабины свежий, очищенный, прохладный воздух. Автобус, в котором едем, также оборудован, в салоне свежо, даже прохладно. Это спасает от жары. Жаль, что идиллия длится недолго.

 

Новый город создавался в 1920—1930 годах как столица Британской Индии. Нью-Дели отличается высотными гостиницами, изысканной архитектурой, резиденциями высокопоставленных чиновников. На территории столицы имеются постройки семи древних городов. Дели называют музеем аритектуры, где представлены все эпохи. Важнейшей из построек прошлого, несомненно, является самый высокий в мире минарет Кутб Минар, или Башня Победы. Строить его начал султан Кутаб-ад-Дин, основатель Кутабской династии. Целью его возведения было возвелечивание ислама в восточных странах. Завершал стройку позднее племянник Кутаб-ад-Дина султан Илтумиш.

 

Возведена Башня Победы в XII—XIII веках. Высота ее 72,5 метра. Но этого султану показалось мало, и он решил заложить рядом еще более высокий минарет. Смерть прервала его планы, и сейчас можно видеть только фундамент грандиозной стройки.

 

Войти в город султана можно только через монументальные ворота, что мы и сделали. Башня Победы привлекает издали, Деникен — современный западногерманский фантаст — появление Кутб Минара приписывает гостям из Вселенной, считая, что минарет является моделью ракеты. Верхняя часть минарета действительно похожа на ракету, устремлена в высоту, а нижняя напоминает мощные сопла.

 

Рядом, в стенах древней мечети, нам показали «чудо света» — нержавеющую стальную колонну, отлитую еще в V столетии. Семиметровый столб сверкает боками, как будто только что отлит и установлен несколько часов назад. Хозяева пояснили: если кто, стоя спиной, прикоснется к колонне руками, исполнится любое его желание.

 

Жара настолько донимала нас, что последние дни мы только и жили мыслями, как можно быстрее уехать домой и окунуться в морозную стихию. Народная примета не обманула нас: забегая вперед, скажу: точно в назначенное время, без каких-либо приключений, мы вернулись домой. Не правда ли, убедительная примета. Подобных примет в Индии тысячи. Они помогают местным жителям преодолевать многие трудности.

 

Колонна, впрочем, получила мировую известность и по другой причине. Изготовлена она из чистого железа (99,7%), не содержит почти никаких примесей, не имеет коррозии, хотя, простояв столько веков, любой металл должен ей подвергнуться. А почему колонна не ржавеет, никто не может объяснить. Правда, ее периодически смазывают говяжьим жиром. Но может ли только он защитить металл от влияния современной внешней агрессивной среды? Это осталось для нас загадкой, как, впрочем, и многих других посетителей этого удивительного уголка Дели.

 

Быть в Индии и не узнать толком о йогах, не встретиться с ними — это немыслимо. Вот и нам хотелось послушать, посмотреть их упражнения, узнать более подробно об этом древнем и интересном учении, которое существует в Индии на протяжении более восьми тысячелетий.

 

Для меня лично это имело не только познавательное, но и принципиальное значение. Дело в том, что, работая еще в комсомоле, я случайно встретился на Кавказе с человеком, окончившим индийскую школу йогов. Он не только тогда рассказывал об этом древнейшем учении, но и продемонстрировал разные упражнения — асаны, направленные на оздоровление организма, которые никто из обыкновенных людей выполнить не сможет. По приезде домой у нас в райцентре проводили вечер вопросов и ответов. Пригласили на него и меня. Поступил вопрос о йогах. Я все, что слышал и видел при той встрече, рассказал на вечере. На другой день утром меня пригласили в райком партии. Не стану пересказывать все, что тогда творилось в райкоме вокруг моего выступления. Скажу только: это были черные дни в моей биографии. Меня обвинили в пропаганде религиозного дурмана, распространении мистицизма, подстрекательстве людей на гибельное самолечение и еще черт знает в чем. Все это, естественно, несовместимо с моралью коммуниста, молодежного вожака. Вывод был один: исключить меня из рядов партии и освободить от должности секретаря райкома комсомола. Практически вся биография перечеркивалась. Можете представить мое состояние. Было хоть в петлю полезай. Не знаю, чем бы все кончилось, но мне повезло (господи, в какой уж раз!). Не успели вершители человеческих судеб закрутить гайки до конца, как в эти дни, на мое счастье, в журнале «Сельская молодежь» появилась статья о йогах. Я за нее — и в райком. Там ее читали, перечитывали. В итоге от меня отстали, хотя идеологи коммунистической морали еще долго косились, искали повод для расправы. Честно говоря, меня довели до того, что я уже начал сомневаться: встречался ли я с тем выпускником школы йогов или это мне приснилось. Л сон — не реальность. Сомнения начали мучить. И вот поездка в Индию. Хотя с огромным опозданием, но все же реальность. Надо ли говорить, насколько важно было для меня снять этот душевный груз, убедиться в своей правоте.

 

В Индии в каждом городе и почти на каждой улице можно встретить трюкачей, «парящих в воздухе», без «голов» и без «туловища», фокусников, втыкающих металлические спицы в одно ухо и вытаскивающих их из другого, демонстрирующих другие «чудеса». Но все это настолько примитивно, что не вызывает сомнения в наигранных подделках. А мне хотелось встретить настоящих йогов, поговорить, посмотреть их настоящие очистительные и оздоравливающие упражнения. И я, конечно, сделал все для того, чтобы такая встреча состоялась. И вот нас (всю группу) пригласили на встречу с господином Лау—директором частного института йоги. Вот что я узнал и вынес для себя после той встречи.

 

Сколько сейчас насчитывается йогов в Индии, никто не знает. В разговоре с ними нет и намека на «организацию» или «структуру». Индийцы в большинстве занимаются самостоятельно, особенно те, кто проживает в Гималаях, в лесах, пещерах-ашрамах. В то же время в последние годы все больше создается всевозможных школ, центров, институтов йоги. Их уже, только крупных, насчитывается в пределах двухсот. А если брать во внимание мелкие частные точки, то их, вероятно, перевалило за тысячу. Не так давно правительство ввело йогу как отдельный предмет в многочисленных школах для детей сотрудников государственных служб и различных обществ. В Дели это сделали для всех подведомственных школ. Та же линия проводится и в штатах. В институтах готовятся инструкторы и преподаватели йоги. Это направление в работе активно поддерживает министерство здравоохранения. Кроме центров и клиник, где для лечения применяется только йога, во многих физиотерапевтических отделениях обычных больниц также используется это древнее учение. Клинические исследования йоги ведутся в институте медицинских наук, некоторые университеты открыли целые факультеты йоги.

 

Несмотря па такую широко разветвленную сеть учебных заведений, ученого люда, как доктора паук или кандидаты, в Индии нет, как и вообще нет, иерархии. Отсутствуют какие бы то ни было посвящения, разряды, степени или ранжиры. Главное здесь, чему поклоняются, у кого учатся и с кого берут пример, так это авторитеты. Их немало. И есть очень знаменитые. Рассказывали, что йог Васантрао Джадхав, демонстрируя левитацию, вытянулся на земле как струна, напряг, что там — волю или мысль, и поднялся на полтора фута в воздух и так завис над землей на некоторое время без чьей-либо помощи. Показывали даже фотоснимок такого явления. Что это — сказка, фантастика или просто запудривание нам мозгов? Но не спешите с подобными выводами. Вы их успеете сделать.

 

Индийская легенда гласит, что златоголовый Шива, на заре зарождения йоги, совершенствуясь, перепробовал 8 400 000 асан. («Асанами,— сказал доктор Лау,— мы вызываем нагрузку и разгрузку определенных органов и таким путем регулируем потоки энергии и исправляем балансировку и неверное функционирование в организме».) Шиве из них только 84 пришлось по душе.Теперешние йоги, как правило, на занятиях используют только 16—20. Вот некоторые из них.

 

Садится человек на пол, занимает ровную позу и некоторое время сосредоточенно смотрит в одну точку. Затем одну ногу закладывает за шею, следом и вторую. Между колен ног переплетает руки. И так сидит, сколько ему нужно. Другое упражнение: наливает воду из чайника в одну ноздрю, а из другой она фонтанчиком выливается. Или вот еще. После сосредоточения нижняя часть живота вздувается так, будто туда вложили по меньшей мере два кирпича. После некоторой паузы, следом за нижней частью, начинает вздуваться средняя часть. За ней — верхняя. Последовательность вздутия частей тела йог может чередовать в зависимости от потребности организма. П таких странных упражнений — асан много: для каждого органа тела своя асана.

 

Рассказывали, что внутри йоги насчитывается 18 разделов. Однако чаще используют две: «высшую», или «духовную»,— раджа-йогу и «низшую», или «физическую»,— хатха-йогу. Суть первой заключается в установке на самоконтроль духа, сознания и чувства. Вторая предназначается для физического оздоровления организма, хорошего самочувствия. О высшем разделе — раджа-йоге нам говорить трудно. В ней действительно настолько все сложно для нашего восприятия, что порой думаешь о действии каких-то высших сил природы. Хотя замечу, современная йога нисколько не отождествляет себя с религией. Доктор Лау это несколько раз подчеркивал: йога не навязывает вероисповедания. Ею могут заниматься и занимаются и атеисты. Это не что иное, как выработка в себе силы воли, с помощью которой можно включать в работу скрытые резервы организма. На этот счет не стану рассказывать что-то от себя — не поверите. Лучше перескажу отрывок из публикации в журнале «Наука и жизнь».

 

В Урайпуре медики уговорили йога Сатьямурти провести восемь дней в погребении ради эксперимента. Тот согласился. К йогу подключили 12 отведений на датчики, которые фиксировали состояние организма. Через два часа после погребения, датчики показали нарастание, и в тот же день сердце билось с частотой 250 ударов в минуту. К концу второго дня самописцы электрокардиографа записали прямые линии, что свидетельствовало об остановке сердца. Свидетели заволновались: йог задохнулся. Испугавшись, хотели достать «мертвеца». По товарищ йога удержал всех, заявив, что все идет нормально. Самописцы по-прежнему чертили прямые линии. И только за полчаса до окончания эксперимента пишущее устройство кардиографа вновь ожило. Когда яму отрыли, то йог сидел живой в той же позе, при которой его опускали. Отключить технику он не мог, поскольку в ней ничего не смыслил. Но если бы это и случилось, то снова включить датчики он не смог бы. Как показала проверка, приборы были все исправны. Невольно возникает вопрос: так что же все-таки произошло с организмом йога в дни эксперимента? Загадок в достижениях йогов столько, что, вероятно, современная медицина не скоро даст на них ответы.

 

Нам же с точки зрения познания и практичности более доступен низший раздел — хатха-йога. Она нам близка и значительно легче воспринимается для лечения многих недугов. В таких случаях терапевтические курсы лечения исключают лекарства. Больным, после сдачи анализов, сначала назначается комплекс «очистительных» упражнений. Затем асаны «для зарядки организма энергией». Для разных заболеваний имеются свои упражнения. Лечат диабет, бронхиальную астму, заболевания желудочно-кишечного тракта, печени, повышенное давление, ревматизм и многие другие болезни. Одни болезни излечивают за несколько недель, другими приходится заниматься месяцы. Процент полной излечимости от недугов очень высок. Человек, освоивший необходимые ему асаны, потом может сам заниматься самолечением, не прибегая к помощи больничных учреждений. Хотя, конечно, эффект под наблюдением врача всегда будет более положительным. Однако йоготерапию не считают панацеей от всех бед. К примеру, невозможно полностью избавиться больному от инсулина. Около четырех процентов больных вообще на йогу не отзываются. Видимо, психологически такие не готовы следовать йоге. А ведь в основе этого учения и лечения лежат психологические действия и нагрузки. А те, кто успешно поддается этому учению, при желании могут достигать очень высоких результатов. Путем огромных тренировок, невероятного духовного напряжения йоги овладевают скрытыми глубинами человеческого организма, подчиняют его себе, погружают себя в немыслимые для обычного человека состояния. Йоги могут подолгу задерживать дыхание, замедлять или ускорять биение своего сердца, погружаться в летаргию и самостоятельно выходить из нее, пить яды, закусывая битым стеклом, выдерживать огромные тяжести, которые раздавили бы обычного человека в лепешку. В жестокий холод, стоя раздетыми на ледяном ветру, могут испытывать чувство жары и свободно высушить на себе влажную простыню или полотенце. У нормального человека это в голове не укладывается. Но это так. Настоящему йогу не составляет труда подавить в себе болезнь, управлять своим настроением и чувствами, пройтись босиком по горящим углям или постоять на раскаленном добела листе железа, остановить кровотечение или по пульсу определить болезнь. Порой это кажется мистикой. Но это не мистицизм, а научно обоснованное учение, основанное на самовнушении и тренировках.

 

Йоги не любят показывать свои чудеса где попало. Не любят и не хотят раскрывать секреты, которыми владеют. Связано это с тем, что многие страны Запада давно заинтересовались учением и неоднократно пытались с помощью йоги сделать своих вояк самыми сильными в мире. Но пока это им не удается. А индийцы со своей помощью к таким не спешат, да и не пойдут. И это отрадно.

 

Когда мы задали вопрос о тайнах учения йоги, то один из специалистов ответил пространно: тайны никакой нет. Тайной является сам человек с его нераскрытыми возможностями. Возьмите такой пример. Англичане, чтобы проверить способности человека, взяли двух заключенных-смертников, поместили в специально приготовленное сооружение. Из него при желании можно было выбраться только через одну стену высотой четыре метра. Но, понятно, для этого нужны приспособления. В момент, когда заключенные прогуливались и ничего не подозревали, к ним запустили разъяренного тигра. Тот и бросился сразу на людей. Заключенные в испуге так маханули через ту стену, что наблюдавшие за экспериментом и глазом не успели моргнуть. Для этого вовсе не потребовались дополнительные приспособления. Попробуй в обычных условиях любой спортсмен перемахнуть через подобное препятствие. Да никогда.

 

Когда закончилась встреча с господином Лау и мы шли в гостиницу, я подумал: да ведь и в нашей жизни необычных случаев сколько угодно. Взять, к примерувойны. Почему в обычных условиях люди часто болеют, особенно простудными заболеваниями. Л на войне в сырых окопах не всегда хорошо одетые солдаты почти никогда не болеют. Разгадка одна и для случая с заключенными и для солдат в окопах: в критический момент включаются те самые скрытые резервы организма, о которых в обычных условиях не подозреваем. Вот тогда и срабатывают они на нас. И таких примеров можно приводить много. Ну хотя бы еще такой. Почему один человек, случайно вывалившийся с балкона второго этажа, разбивается насмерть? А второй, убегая от любовницы, прыгает с пятого этажа и его на земле не догонишь? Разгадка, думаю, та же.

 

Шел я тогда со встречи и был доволен, что полностью подтвердились мои ответы на вопросы в тот давний вечер и не покривил душой в райкоме партии, когда на грани была моя карьера. Правда восторжествовала.

 

В заключение этого рассказа предвижу упрек: ну и рассказал бы хотя бы, как лечить, скажем, давление или диабет. Не хочу я этого делать и вам не советую. Хотя сам иногда этим балуюсь. Уж очень серьезное это дело, чтобы пускать его па самотек. Пусть лучше этим займутся медики. Л мы с вами давайте снова вернемся в Дели.

 

Проснувшись утром, мы вынуждены были признать, что наше пребывание в Индии подошло к концу. Вспомнил, что не всем купил сувениры. Где бываю, я эту процедуру оставляю на «потом», в надежде взять что-то необычное. Во мне теплилась наивная надежда купить то, что пообещал. Предложил товарищам поехать на Конноат Плейс, где сосредоточен торговый центр. На меня в недоумении посмотрели, желающих не оказалось. Взяв сумку, я вышел из гостиницы. Дороги и языка не знаю, выход один — поехать па такси, хотя и дорого. Этот вид транспорта в Индии резко отличается от нашего собрата. Основное различие состоит в том, что у нас пассажир ловит машину, в Индии такси гоняется за пассажирами. Не успел я и глазом моргнуть, как оказался в фаэтоне моторикши, только и успел буркнуть: Конноат Плейс.

 

Мы неслись стремглав, подпрыгивая на заднем сиденье. Я прикинул мощность двигателя: объем его цилиндра не превышал 125 кубических сантиметров. Параллельно с нами мчались еще десятки таких же трехколесных малюток, скорость которых, видимо, была не менее 60 километров. Это напоминало больше заезды на скачках, особенно после того, как загорался на перекрестках зеленый сигнал светофоров. Этот маленький наездник, демонстрируя различные водительские трюки, хотел, видимо, показать, что и он не лыком шит. Промчавшись уже не один километр, он так же неожиданно, как и схватил меня, остановился, давая понять, что уже приехали. Посмотрев на счетчик, я подал ему деньги. Быстро посчитав их, он протянул руку, предлагая мне какой-то листок бумаги. Я не сразу понял что к чему. На плотном листе бумаги напечатаны столбики цифр, из которых трудно сразу что-либо определить. Разобравшись в них, я понял, что это тарифный ценник, которым нужно пользоваться при расчете за поездку. Я нашел нужные цифры в нем, определил, что еще нужно доплачивать, и весьма неохотно сделал это. Юный таксист поблагодарил и тут же скрылся за поворотом.

 

Не успел я сориентироваться, как ко мне подбежало несколько молодых парней. Взяв меня под руки, со словами «хау мач» (что означает «сколько стоит») начали трясти мне левую руку. Не сообразив сразу, что от меня требуется, я сказал: «ай нид, нот» (что означает «не надо») и начал освобождаться от этих «дружеских пожатий». Но молодые люди ничего противозаконного не предпринимали. Тут же выяснилось, что у меня на левой руке были балансово-брызгозащитные, противоударные часы «Ракета», показывающие еще дни и даты. В этой же руке я держал фотоаппарат «Зенит» ТТЛ. А такие товары, оказывается, в Индии пользуются большим спросом. Мы и раньше замечали определенную тягу индийцев к нашим товарам. Но когда находишься в группе со своими — говорить легче. Тут же я не успевал выдергивать руку из одного обхвата, как она попадала в другой.

 

Одни предлагали хорошие деньги, другие со словами «чен-чен» (поменяем) совали всякую чепуху, третьи вели обстоятельную торговую сделку. Чувствовалось во всем, что товар мой их интересует не на шутку. От таких запросто не уйдешь.

 

Видя свое безвыходное положение, я решил «продать» вещи. При очередном вопросе «хау-мач» я взял автокарандаш, показывая на часы, написал 1000 рупий, фотоаппарат оценил в 1500 рупий. Глянув на мои записи, толпа с возгласами «но-оо! (нет)» медленно начала рассеиваться. Я облегченно вздохнул. Это, пожалуй, был единственный правильный выход из создавшейся ситуации, Как я понял, в Индии, как и в других капстранах, не существует понятия «не продается». Там продается и покупается все. Только цены регулируют этот процесс. Прием защиты был найден правильный, и он еще не раз выручал меня, пока я ходил по лабиринтам торгового центра.

 

Войдя в один из отделов, где продавались товары домашнего обихода, увидел на полках, стенах, столах, подставках наши отечественные транзисторные приемники, фотоаппараты, утюги, наручные часы, обручальные кольца, мыло, значки, одеколон, духи, десятки других предметов. Первое, что пришло в голову: наверное, наши товары попали сюда через систему внешней торговли. Но что это? Все они сиротливо лежали, висели без привычных упаковок, технических паспортов, большинство выглядели несвежими. Разгадка не заставила долго ждать. Пока всматривался в местные цены на наши предметы, в салон вбежал молодой парень, вытащил из сумки нашу отечественную кофемолку, тут же предложил ее хозяину торговой точки. Тот посмотрел, начался торг. Через несколько минут и она заняла место па запыленной полке отдела. Хозяин что-то в назидание поставщику товара бурчал, тот схватил рупии, со словами «о кей!» радостным выскочил на улицу.

 

Впрочем, не всем нашим изделиям дано судьбою «доживать» свой век на запыленных витринах в бездействии. Многие иностранцы интересуются ими и покупают, Вот, оказывается, куда идут сделки по «ченчу» и «хау мачу». Вот почему местные дельцы хватают каждого нашего человека задолго до входа его в магазин и вытряхивают, выманивают из пего все, что можно. А мы, как покорные овцы, ради копеечной выгоды, идем у них на поводу, в обход всяких законов и человеческой совести бесперестанку снабжаем этот черный рынок. Облапошив одного, другого ротозея, выдурив тот или иной предмет за копейки, там же, в магазинах, продают их втридорога. И стало мне стыдно за многих наших приезжих настолько, что, казалось, лицо разорвется от прилива крови. Как мы все-таки низко опускаемся порой, давая всяким спекулянтам и дельцам наживаться за счет нашего труда. В некоторые товары, скажем, как транзистор, духи, часы, вложен труд сотен людей и ценятся они высоко. Там же, на заграничных улицах, не гнушаясь, мы их отдаем за бесценок. А еще больше стыда меня начала угнетать боль за то, что именно нас такими видят за границей: людьми, сособными на сделки. Обратите когда-нибудь внимание: будут идти три иностранца там, за рубежом, обязательно кто-то из местных подбежит именно к вам с предложением продать, купить или что-то поменять.

 

В Польше одна пани без тени стеснения начала просить оренбургский пуховый платок. Взамен она обещала достать мне хороший чайный сервиз. Я ей предложил, чтобы она дала мне свой адрес и я ей бесплатно вышлю чайный сервиз, который в несколько раз ценится выше пухового платка. Ее лицо перекосилось: «Пана не розумию, чего пан хце?» Я думаю, она поняла, потому что тут же ушла восвояси. Ей, видимо, и в голову не приходило, что я живу в городе, где работает крупный фарфоровый завод, выпускающий продукцию не хуже польской.

 

В Румынии немолодая цыганка не то что просила, а отчаянно упрекала за то, что мы, русские, не привозим с собой швейных машинок. Она бы охотно ее купила и хорошо вознаградила бы за инициативу. А то, видите ли, те, что в магазинах, очень дорого стоят, ей не по карману. Но вот незадача, сколько ни спрашивает, а ей все предлагают какие-то безделушки, а машинки так и не привозят.

 

В Венгрии средних лет мадьяр, достав пачку длинных форинтов, похвалялся, что может купить у русских все, что захочет. Не знал он, наверное, что пачка его ценилась всего-то в семь рублей на наши деньги по курсу 80-х годов. Но у него давно сложился свой стереотип о нас, советских, постоянно нуждающихся в заграничных деньгах. Вот он и пытался в очередной раз разбудить у приезжих страсть к валюте, чтобы за бесценок что-нибудь выторговать.

 

Насколько мы, советские, там, за границей, чем-то отличаемся, что нас безошибочно узнают из тысяч лиц. Откуда все это? Почему первый встречный бездельник или спекулянт видит нас именно такими, у которых можно в любой момент что-то выменять или купить? Почему мы позволяем каждому подбегать, хватать за руку и вступаем в нечистоплотные разговоры, сделки?Это же клеймит, позорит каждого из пас и всю страну в целом.

 

Еще больше тогда в Индии стало обидно за мою Родину, подарившую миру Пушкина, Шевченко, Абая, Руставели, Янко Купалу...— страну, никогда не унижавшуюся, ни перед кем не заискивавшую, совестью не торговавшую. Почему же мы, ее сыны и дочери, везде и всюду нарушаем эти святые традиции, оскверняем великие имена, так низко стали опускаться? Почему мы позволяем так с нами обращаться, унижая на каждом шагу не только личное свое достоинство, но и наше государство в целом? А может, это оттого, что и мы для страны не что иное, как ненужные песчинки, раздутые вихрем, разнесенные ветром по свету, брошенные и забытые? Что ты на это скажешь, Отечество мое? Почему ты все явственнее превращаешься в злую мачеху и не заботишься о детях своих?

 

Я долго еще сновал по большим и малым залам торгового центра, погрузившись в неприятные раздумья. Не раз еще приходилось наталкиваться то в одном, то в другом углу помещения, где из сумок, карманов, из-за пазух извлекались все новые предметы. Судя по внешнему виду, это все были наши люди. Местные торговцы знают: если сюда товар принес иностранец сам, значит для этого есть у него уважительная причина. Поэтому купить его можно по самой низкой цепе. И тогда хозяева лавок игриво создают видимость ненужности товара. В таких случаях в полную силу вступала реклама. Один рыжеволосый здоровяк распинался с такой силой, будто он был не в чужой стране, а где-нибудь под Рязанью: «Ты же посмотри, хрен моржовый, вещь-то новенькая, как с иголочки, совесть имей!» — призывал он к порядочности собеседника. Но тог явно не понимал ни слова по-русски только стоял и монотонно повторял: «Но-о, но-о».

 

От всего этого скребли кошки па душе. Обида сменилась злостью. При очередном предложении лавочника поменять водку или продать «шампунь» — шампанское, я толкнул его с такой силой, что тот чуть не сел на третью точку. Он мигал глазами и не мог проговорить и слова от растерянности. «Экскьюз ми плиз»,— процедил я сквозь зубы, а потом на всякий случай добавил: «Кет шайтан, мен бас тартамын». С этими словами я оставил очередную секцию. Не думаю, что я поступил лучшим образом, но, честное слово, груз, лежавший на душе, немного отступил. Я брел дальше по лабиринтам и был рад, что хоть одному хаму достойно ответил.

 

Покупки — вещь занимательная, вероятно, для всех туристов еще и потому, что хороший сувенир оставляет надолго память о совершенной поездке. В торговом центре, помимо интересных сувениров, можно купить по сходной цене разные товары. На витринах висели мужские и женские купальные костюмы, цена которых превышала стоимость кожаной куртки, лежали очки, цена которых равнялась стоимости среднего транзистора. Я находился так, что уже рябь стояла в глазах от сверкающих витрин и несопоставимых цен, но подходящей мне покупки так и не встречалось.

 

То и дело продавцы продолжали выскакивать наперерез, предлагая зайти в их лавку, где можно купить «самый хороший и дешевый товар». Никто, конечно, не мог знать содержимого моего кармана, да я и сам колебался в определении точной суммы. После выхода из гостиницы я с шиком прокатился па такси, неоднократно подходил к лоточкам с броскими надписями «Кока-кола». И только к концу похождений разобрался, что покупал воду вместе с бутылками, которые в четыре-пять раз дороже содержимого в них. Выпивая воду, тару по привычке оставлял у раскрытого окошечка, она тут же исчезала.

 

Интересно, сколько раз смеялись и что думали хозяева лотков о столь странном покупателе-ротозее? А возможно, просто вслед благодарили, желая моего возвращения за напитком.

 

Наконец наступил тот момент, когда моя воля и добрые намерения начали себя исчерпывать. Я подошел к очередному прилавку и увидел занимательную вещь. И тут же осенила меня идея: а почему сувениры обязательно везти каждому в отдельности? Не лучше ли будет привезти что-то посолиднее, одно на всю семью. С этой мыслью я и подошел к продавцу. Тот быстро снял с полки указанную мной вещь, что-то пробубнил и стал заворачивать. Когда я достал из кармана деньги, то меня прошибло потом: не хватало десяти рупий. То ли продавец заметил мое волнение, то ли что-то другое сыграло роль, но он мне сказал: «Сегодня у меня тяжелый день, а вы первый покупатель и мужчина. Это хорошая примета. Я делаю вам скидку на пятнадцать рупий». Я увидел в этом указующий перст судьбы. Ведь остались еще деньги на автобус. Учтиво поклонившись хозяину, поблагодарив его, я вышел па улицу.

 

Голова в лабиринтах центра закружилась настолько, что я забыл, в какую сторону ехать. Эх, если бы знал я тогда, что, разглядывая дома подарок, жена скажет: «Это же не в моде у нас уже лет двадцать», я бы с удовольствием тогда сел бы еще раз на такси и так же с ветерком прокатился до гостиницы. Но, увы, деньги уже были истрачены, а до этих неприятных слов оставались еще целые сутки. Я гордо нес подарок и не подозревал, что в своих вкусах отстал от жизни на столько лет.

 

Куда и на каком автобусе ехать, удалось выяснить не сразу. Но, помимо этого, и в автобус в Дели попасть не так просто. На каждой остановке толпы людей. Но мне уступают — я иностранец. Войдя в салон, я заметил, что это не такой автобус, как мы ездили по стране. В этом нет стекол в окнах. Да и зачем они? Машину продувает и от этого приятно. Сидячие места в автобусе поделены: одна сторона для женщин, другая — для мужчин. Мужчины могут сидеть и на другой стороне, но только до тех пор, пока не появится женщина. Хороший обычай. Только я его нс сразу понял, пока мне не объяснили. Так и пришлось ехать стоя, хотя почти половина мест одной стороны была пустой.

 

Стоимость поездки в городах Индии зависит от расстояния. У кондуктора, снующего по салону, па каждом пальце руки и на резинках висят рулончики разноцветных билетов. Не успел сказать, куда едешь, как тут же получаешь определенного цвета отрывной талончик.

 

Прежде чем автобус тронется с места, кондуктор свистком должен подать водителю сигнал: посадка завершена, поехали. И только тогда автобус трогается с места. Зачастую не все втискиваются в салон. Тогда самые спешащие и шустрые цепляются на автобус сзади.

 

Открыв дверь гостиницы, я увидел, что вся группа в сборе, готова к отъезду.

 

Вручив оставшиеся значки хозяевам гостиницы, поблагодарив их за гостеприимство, мы отправились в аэропорт.

 

По неизвестным причинам вылет самолета задерживался. Мы зашли в зал ожидания. Там находилось много других иностранных групп. К таможенным и пограничным формальностям службы не приступали, и поэтому мы разместились на свободных скамейках в общем зале. Сидели, болтали с гидом о его будущей работе и просто ни о чем, лишь бы скоротать время. И вдруг услышали какие-то крики, шум. Из толпы детей выскочил мальчишка, сел на скамейку и быстро стал есть мороженое. К нему подбежала плачущая девочка. Но что это? У девочки пробор в волосах закрашен красной краской, как принято у замужних женщин Индии.

 

Дети есть дети. Их слезы на всей земле одинаковы. Их всех одинаково жалко. Мы вместе с гидом подошли к ребятишкам. Шанкар заговорил с ними. Выслушав ответ девочки, перевел: «Это муж и жена, купили мороженое на двоих, а он у нее отобрал и ей не дает».

 

Посмотрели на мальчика-мужа, он доедал стаканчик, не глядя на супругу. Мы собрали, сколько у кого было монет, наскребли как раз на мороженое, купили, отдали девочке-жене. Теперь она с такой же гордостью восседала на скамейке, облизывала ледяной стаканчик, строила рожицы своему возлюбленному. Супружеской паре было не более чем лет по 13—14.

 

Гид рассказал, что, несмотря на строгие правительственные запреты, такие браки, к сожалению, случаются. Родители устраивают помолвки, еще когда дети находятся в колыбели. Чем беднее семья, тем раньше стремятся женить детей, дабы уменьшить количество едоков в доме. Вот почему встречаются девочки-малолетки с детьми на руках.

 

Беседу нашу прервала веселая, жизнерадостная группа девочек, подошедшая к нам. Они выглядели азиатками, по одежда напоминала европейскую. Короткие, аккуратные прически, расклешенные мини-юбочки, босоножки на каблуках. Старшая что-то сказала Шанкару. Выслушав ее, он обратился к нам: «Они увидели, что вы иностранцы, хотят узнать, из какой страны и что бы вы рассказали о себе».

 

В Индии, чтобы женщина подошла к мужчине,— это исключено. А тут вдруг такой случай. И мы охотно согласились на беседу. Девочки были очень удивлены, что мы из Советского Союза, одна за другой повторяли: «Ленин, Гагарин». А затем вопросы: «А сколько молодежи в вашей стране? А правда, что у вас каждый бесплатно может стать инженером, педагогом, если захочет?» И мы отвечали. Настолько они были активными со своими вопросами, что мы, к сожалению, не успели узнать что-то подробно о них. Выяснили только, что они из штата, расположенного на востоке республики (название не сохранилось) и что к ним не заезжают туристы из других стран. Все, что мы им рассказывали, они охотно слушали. Так, кстати, было везде. Невольно вспомнился Рерих: «Тянется сердце Индии к Руси необъятной. Притягивает великий магнит индийский сердца русские».

 

Нас пригласили на таможенный досмотр. Мы прикололи девочкам значки, пожелали счастья. Они, улыбаясь, замахали руками. Шанкар заметно погрустнел. Работая с нами, как выразился он сам, как будто снова побывал в Москве.

 

Между прочим, Джай Шанкар Гупта имеет представление и о Казахстане: в студенческом строительном отряде работал в Шортандах. Принимая от нас на память фотоальбом «Советский Казахстан» с дарственной надписью, Шанкар прослезился и сказал: «Великолепная у вас страна, чудесные у вас люди, я благодарю вас и искренне завидую всем вам. До новой встречи, друзья!»

 

Не знал тогда Шанкар, да не могли и мы предположить, что совсем скоро не станет больше нашей великолепной страны, а то, что было, превратят политики в арену межнациональных конфликтов, войны суверенитетов, и не станет больше в мире государства, перед которым преклонялись, а народу завидовали.

 

«Благополучия и больших успехов, мира и прогресса тебе, Шанкар, и твоему многонациональному и гордому народу»,— ответили мы. Он долго еще стоял у барьера и махал рукой нам, пока мы не скрылись в лабиринтах таможни.

 

Не знали мы, не знал и Шанкар, примет ли его хозяин на работу со следующей группой из пашей страны, но он этого очень хотел. Я верил: он долго еще будет встречать советских туристов, ведь здесь его друзья, здесь оставлена частица его сердца. Но я ошибся. Теперь не скоро настанет тот день, когда его светлая, добрая улыбка сверкнет навстречу нам и будет выражением тех чувств, с которыми встречают самых дорогих и близких друзей. Теперь мы не можем встречаться не только в дальнем зарубежье, но и с родственниками и близкими, живущими,в соседнем районе, области или республике. Мы нищаем материально, духовно, географически. А как известно, всякая бедность не способствует сближению, объединению людей.

 

...Самолет, как огромная чайка, раскинув крылья, сделал круг, замер у здания аэропорта, откуда мы взлетали месяц назад.

 

Мы жадно глотали свежий морозный воздух. Дышалось легко и свободно. Долго смотрели мы в синее звездное небо, ничем не отличающееся от того, какое видели в новогоднюю ночь над Калькуттой, и радовались тому, что мы в своей родной стране, что мы дома!

 

Как быстротечные видения, мелькают эти большие и маленькие сцены из жизни индийского народа. Какие приятные и антипатичные картины, какие сладкие и горькие воспоминания.

 

Так вот почему мы дышали полной грудью и радовались, как дети. Здесь не видели мы мира роскоши и убожества, мира неслыханной несправедливости, нищеты и незаслуженного богатства. Мы были дома! В родной стране! И этим было все сказано.

 

Что же теперь происходит, мое Отечество? Почему вдруг так старательно, изо всех сил, ты разделяешь нас на богатых и нищих? Чем не угодили мы, сыновья и дочери твои, тебе, Родина-мать? Неужто скверно трудились или никчемно защищали тебя? Ведь никогда не считала ты нас лишними и бесполезными, а мы в ответ на твою заботу не лгали, не предавали, не искали куска хлеба за пределами твоими, Отчизна, не подбирали крохи с чужого пиршественного стола, а как могли и умели, так трудились во благо тебя. Жили с тобой хоть и трудно, но честно и достойно, как подобает нормальным людям. Л когда приходил смертный час, ложились в землю, исполнив до конца свой сыновний долг. Могилы паши на всем твоем огромном пространстве были святыми, независимо, где находились и кто лежит в них: русский или казах, украинец или таджик, белорус или грузин... Что же теперь будет с этими священными нашему сердцу местами? Кто придет на эти могилы завтра, чтобы поклониться бессмертному праху наших отцов?

 

А пока мы жили и живем, всегда поступали и поступаем честно, по совести, без обмана и прохиндейства. А если и встречались таковые, то их — единицы. И Бог им судья, если они оскверняют самое святое, преступили черту человечности. Мы же, абсолютное большинство, жили и живем так, что не жжет стыд перед тобой, страна моя, детьми и внуками. А они и наше и твое продолжение на земле. А если так, то зачем же ты, Отечество, пропахиваешь борозды на собственном теле, в наших сердцах и судьбах, разрываешь их на куски? Не делай этого! Не руби по живому — больно! Ибо то, что творится сейчас, превратит нас в сирот и изгоев. А это страшнее боли.

 

Неужто это единственный путь, который нас может спасти? Думаю — это глубокое заблуждение политиков, находящихся сейчас у власти. Но современные политики— не вечны. Они скоро сойдут с арены. Ты же, Великая Родина, поддавшись их безумию, оставишь раны в душе народа на века. Одумайся! Не делай из нас пасынков и сирот! Мы же все дети твои! А без тебя, единое Отечество, мы обречены на прозябание! Неужели это то лучшее, что ты можешь нам завещать?!