ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. в которой мы и расскажем о неприятностях из-за фотографии
— Эй, кто у вас дома?!
Я узнал голос старика- почтальона Коштибая, выскочил на улицу и получил из рук его “Казахстан пионери”— мою газету. Ее выписывал я. На маленькой этикеточке, прикленной к газете, так и стояло: “Кадырову Ко-жабергену”.
Обычно я начинал читать газету с последней страницы. Не удивляйтесь. Так делают очень многие, в том числе и взрослые. На последней странице всегда бывают юмористические рассказы, фельетоны, веселые стихи, карикатуры. Вот и сейчас я сразу увидел заголовок: “Жеребенок”. Автор С. Сергаскаев. Сколько уже рассказов этого человека было напечатано в “Казахстан пионери”! А он все пишет и пишет.
Я раскрыл газету. На второй странице, на самом верху ее, был какой-то снимок. Я вгляделся в фотографию и не поверил глазам своим...
— Бабуся!—закричал я, пулей пролетая в двери.— Смотри! В газете снимок!
Бабушка взяла газету в руки:
— Не узнаешь? Да ведь это же я.
— Ты? Где?
— Вот, впереди всех, посередине. Облокотился на крышу кабины...
Бабушка наугад ткнула пальцем:
— Это?
— Да нет же! Это Тимур… Как же так не узнаешь родного внука! Он же у тебя единственный...
Бабушка виновато оправдывалась:
— Глаза плохи стали, Кожа… Значит, это Тимур. А кто еще тут рядом с тобой?
— Батырбек… Молдахмет… Но я все равно лучше всех получился.
— А почему у тебя такая длинная рука?— спросила бабушка, отставляя от себя газету чуть ли не на метр. (Бабушка становилась дальнозоркой.)
— Что ты!—засмеялся я.—Это же не рука, а грабли.
— Где ты взял грабли?—удивилась бабушка и подозрительно посмотрела на меня. Конечно же, она сразу решила, что ее любимец Кожа выкинул какой-нибудь номер.
— Бабушка,— мне стало очень весело,— вот ты опять думаешь, что я взял грабли без спроса… Не такой уж плохой человек твой Кожа! Этими граблями сгребали сено за Каменной речкой. Все ребята там работали...
— Погоди, ты опять что-то скрыл от меня. Разве ты работал на Каменной речке?..
На Каменной речке я в и самом деле не работал.
Я взглянул на подпись под фотографией. Там было напечатано:
“Ученики школы колхоза имени Ленина во время летних каникул оказали значительную помощь своей артели. На снимке—группа учеников, отлично поработавших на сенокосе...”
Что мне было делать? Я прикусил язык и издал какой-то невнятный звук. Бабушка по-своему восприняла мое замешательство.
— Ах, Кожа, Кожа,— грустно вздохнула она,— вот опять ты что-то натворил.
Здравствуйте! Это я-то натворил. При чем тут я? Можно подумать, что перед каждой фотографией нужно было бы вылезать из машины и говорить фотографу: “Простите, уважаемый, дело в том, что ни на каком сенокосе я не был; тот самый Кожа, который, пока ребята работали, пил чужой кумыс, тащил чужие бараньи шкуры, болтался без дела по джайляу и получал тумаки от некоего чабана Жумагула...” Видели ли вы, чтобы кто-нибудь где-нибудь так предупреждал фотографа?
“Нет, братец, хватит хитрить,— говорю я сам себе.— Да за версту видно, что думает этот плосконосый с неестественно выпяченной грудью лоботряс на фотографии. Так стоят только люди, совершившие какое-нибудь великое дело… А выражение лица… И без подписи видно, что это примерный работник, труженик, самоотверженный косарь!.. Ну чего, спрашивается, я полез в первый ряд? Мог бы встать где-нибудь сбоку, сзади. Что за дурацкая привычка: вечно лезть вперед, расталкивая всех!”
Ура! Я нашел выход. Я густо замажу чернилами подпись под снимком. И дело с концом. Можно будет вихрем пронестись по селу, показывая каждому встречному фотографию… Тьфу, что за глупость! Можно подумать, что газета напечатана в единственном экземпляре! Сейчас ее уже получили все ребята, читают и злорадствуют. Вот горе-то!
Попробуй-ка теперь пройди по селу! Со свету сживут, насмерть задразнят… А больше всех будет злорадствовать этот негодяй Жантас.
Увы, я не ошибся. Этот снимок принес мне немало страданий. И, конечно, больше всех ликовал Жантас. Он несколько дней носил в кармане этот номер газеты. Как только собиралось где-нибудь самое маленькое общество, от двух человек и больше, Жантас вытягивал из кармана газету, щелкал пальцем по моей физиономии на снимке и начинал своим медоточивым голоском:
— Ох, как здорово получился Кожа! Стоит как герой! Сразу видно, что он сам сделал всю работу, а остальные только чуть-чуть помогали...
Кончилось это тем, что Жантас так затрепал и перепачкал свою газету, что на снимке ничего уже нельзя было разобрать. Да и другим ребятам надоели одни и те же шутки. Тогда Жантас принялся дразнить меня по-новому.
— Слышали!—кричал он.—До Геок-Тепе провели железнодорожную ветку! Наверно, это сделал наш герой труда — Кара Кожа.
Жантас предложил ребятам не называть меня больше Кара Кожа, а величать Кожой-работягой...