Не так-то просто планировать свое время на дорогах степных казахстанских просторов. Не удивительно поэтому, что в селение Джамбула мы попали сверх ожидания только поздно вечером. То был необыкновенный вечер. Надвигалась гроза. Вдали погромыхивало. Синевато-зеленые молнии вспышками освещали все небо — казалось, кто-то баловался исполинским выключателем. Тяжелые и пока еще редкие капли стучали по высохшим листьям. Это было, как приглушенная дробь барабана, возвещающая тревогу, и тополя, при каждой вспышке возникавшие из тьмы во всем своем величии и мощи, предостерегающе покачивали вершинами.

 

На фоне этого столь романтического освещения увидели мы мавзолей казахского поэта. Уже 12-й год после 99 лет своей жизни спит тут спокойным сном Джамбул: в землю он лег после того, как в мыслях его родились последние неповторимые стихи и струны домбры в последний раз отозвались на слабое прикосновение старческих пальцев. Как только мы вошли, на нас повеяло сырым холодом камня и той тишиной, какая бывает в местах погребений. Мигающий фонарь нашего гида не в состоянии был осветить все закоулки мавзолея, построенного в восточном стиле, и потому мы ждали молний, зажигавших на мгновенье синеватый свет.

 

Незабываемое, волнующее ощущение было у нас, когда мы стояли над могилой поэта, революционера и буДителя казахских пастухов в тот грозовой и полный электрических разрядов вечер...

Он спит тут под тяжелой надгробной плитой. Он прожил долгую плодотворную жизнь. Пережил феодализм, воспевал революцию и рождение социализма в Казахстане и дожил до победы над фашистами. Гениально одаренный певец народа, автор «Песен любви и гнева» и многих песен и поэм, записанных для нас в последние годы его секретарем, и еще тех, что канули жемчужинами в поток времени, лишь единожды разволновав его гладь. Джамбул был неграмотный поэт, он не писал и не отделывал своих стихов. Стихи рождались в голове его, как птицы в гнездах, и, вызрев, с быстротой, часто поистине невероятной, вылетали, чтобы никогда уже не повториться в той же форме.