Жемчужины арабской, персидской и индийской народной поэзии нам давно известны по образцовым переводам и обработкам. Но кто из нас, немцев, знает, что такие народы Азии, как казахи, киргизы, таджики, узбеки, туркмены, создали жемчужины эпической и лирической поэзии, не уступающие лучшим образцам поэзии Востока. Любимая поэзия казахского народа и сегодня доставляет читателям и слушателям большое эстетическое наслаждение. Еще более ста лет назад крупнейший ученый Радлов — известный языковед и этнограф — указал ка своеобразную красоту самобытной поэзии тюркских народов. Бела Балаш, который записал много эпических произведений и сказок в Казахстане с 1942 по 1945 год, справедливо отмечает, что они представляют собою «произведения искусства с удивительной полнотой красок, пластичностью и целостностью формы».

 

Эпические произведения, сказки и песни передавались в народе, создавшем их, из уст в уста, от поколения к поколению на протяжении многих сотен лет. С течением времени они претерпевали всевозможные изменения, которые вносили как акыны, так и любители песен, рассказов: они получали более глубокий смысл и совершенствовались в форме. Это была постоянная работа ткачей ковра устного творчества; мотивы не изменялись, но краски и выразительные средства совершенствовались и модернизировались.

 

Казахская народная поэзия богата героическим эпосом, сказками, историческими балладами, календарными, свадебными песнями, песнями печали, пословицами и поговорками, четверостишиями и загадками. В этом она обнаруживает немало общих черт с творчеством других культурных народов. Но у нее есть и свои жанры, отсутствующие у многих других народов: айтыс, сообщение или выражение обиды через песню, ритуальные и дидактические песни и сентенции. Драма же казахам была неизвестна. Лишь после ликвидации феодального режима в 1920 году этот жанр начинает расцветать, как молодой побег национальной литературы. Для казахской народной поэзии типична, кроме того, и импровизация, которая строится на ответах-репликах и обнаруживает посредством монологов и диалогов, оформленных в рифму, художественную потенциальность народа. Поэтому не удивительно, что на такой благодатной поэтической почве могли развиваться одновременно и эпика и лирика.

 

Средства сравнения у кочевого народа тесно связаны с окружающей природой и скотоводством. Как в античные времена для греков животное было символом красоты, так и казахи сравнивали глаза красавицы с глазами овцы или козы. Конь или лебедь также нередко употребляются для сравнения. Эпические произведения и сказки содержат и мифические элементы. И хотя в них упоминается о крылатых скакунах, говорящих животных и говорящем оружии, воскрешение торжествует победу над смертью, голова героя увенчана ореолом славы и имеют место прочие сверхъестественные элементы, все же казахская поэзия верна действительности. В манере поведения героев четко и выразительно отражаются идеалы, связанные с обычаями народа. Это тот реализм, который придает поэзии жизненную силу.

 

Патриархально-феодальные отношения, родовой строй, влияние ислама — все это широко определяло духовный мир народа. В эпике и сказках отражаются многообразные человеческие отношения, зависимость неимущих классов от ханов, стремление народа к социальной справедливости.

 

Народ и неразрывно связанные с ним акыны предпочитали в своих песнях и эпических творениях, сказках и рассказах социальную тематику: беспощадно бичевался произвол ханов. Однако те акыны, которые стояли на службе у баев, использовали свое искусство для того, чтобы открыть врата сердца исламу, они воспевали неизменный феодально-патриархальный строй.

 

Таким образом, вырисовываются две тенденции, которые, впрочем, не в каждом произведении четко разграничиваются. Так, в эпосе «Кыз-Жибек» мы чувствуем силу зарождающейся идеи свободной женщины, объявляющей борьбу калымному браку. Попытка Тулегена жениться без калыма, как известно, потерпела фиаско. Кыз-Жибек не стала бы его женой, если бы ее гордость не была поколеблена непрошенным посредничеством визиря Каршига. Она, в конце концов, прекращает сопротивляться и смиряется с господствующими законами брака и семьи — священность калыма торжествует победу. В нашем варианте эпоса Кыз-Жибек дает Тулегену обещание вступить в брак с его братом, если с ним самим случится несчастье. Она сдерживает слово, при этом опять-таки соблюдаются условия калымного брака (левирата). Известны и другие варианты, где Кыз-Жибек, выражая протест аменгерству, накладывает на себя руки. Акын, исполнявший эпос в том варианте, который мы перепечатываем как исторический документ культуры, очевидно, знал, какую цель он тем самым преследовал. В поведении Ак-Жунус в эпосе «Ер-Таргын» мы также видим протест женщины против рабского калымного брака.

 

Лирический эпос «Козы-Корпеш и Баян-Слу» очень популярен у казахов. Известно около двадцати его вариантов. Наш вариант отличается от других тем, что конфликт заканчивается нетрагйчно. Этот оптимистический вариант создал в прошлом столетии акын Байсембай, который, вероятно, чувствовал, что народная поэзия по своей сущности должна быть жизнеутверждающей. Содержание несокращенного эпоса излагается в нескольких тысячах строф. В нашем изложении прозаический текст сочетается со стихотворным, в силу чего эпос получил законченность в сюжетной линии. В его основу положен вариант, предложенный нам Мухтаром Ауэзовым, казахским эпиком и востоковедом.

 

В этой связи уместно напомнить, что древнейшая форма этого эпического рассказа представляла собой смесь прозы и стихотворных диалогов, смесь, которая и поныне бытует на Востоке. Стихи сохранялись все время, прозаические вставки подвергались изменениям по воле импровизирующего рапсода (сал, серi).

 

Заслуга Белы Балаша в том, что он открыл творения казахской народной поэзии и хотел их представить немецкому народу. Преждевременная смерть не позволила ему критически просмотреть записанный материал, отделить все ценное, проверить тексты и собственные имена, обработать сказки и соединяющие прозаические вставки в эпических текстах. Издатель взял на себя трудную, но почетную задачу. Убежденный, что действовал по плану Белы Балаша, он стремился придать эпике и сказкам на немецком языке такую форму, которая им соответствует и которой они достойны: форму единого поэтического творения без пропусков и непонятностей. При решении этой задачи он опирался на концепцию Гёте, который говорил: «Если изложить «Нибелунгов» в форме художественной прозы, то мы во многом бы выиграли: необычайное, серьезное, мрачное, суровое рыцарское чувство затрагивало бы нас всей своей совершенной силой».

 

Издатель чувствовал бы себя полностью вознагражденным за свой труд в том случае, если бы книга «Золотая юрта» нашла отклик в сердцах немецкого народа. Эта книга преподносит поэтическое свидетельство поэтического народа, который умеет ценить произведения Шекспира и Гёте, Пушкина и Бальзака, переведенные на родной язык. Бела Балаш был убежден, что «появление неизвестного до сих пор народного творчества на открытой сцене мировой литературы приравни-ется историческому событию. Не просто новая книга, а древний народ своим голосом обратит на себя внимание мировой культуры». Мы можем только добавить: «В архипелаге мировой литературы открыт новый остров».

 

Для обработки издателю были крайне важны многочисленные указания и комментарии, которые он получил от Мухтара Ауэзова и которому он выражает искреннюю благодарность. Издатель благодарит также Альфреда Куреллу за ценное указание относительно способа обработки материала и Карла-Эрнста Маттиаса за моральное содействие и редакционные предложения, которые учтены при подборе материала книги.