Тупик в том, что я не вижу смысла в своей работе, не вижу у себя способности к этой работе, не вижу смысла во всякой деятельности, в жизни. Кто сможет указать его мне? Этот выход? Весь смысл в бессмыслице? В абсурде?

 

Смысл в твоем ребенке, скажут мне. Но это же не выход! Это уход в “дурную бесконечность”. Это уже проблема, которую надо решать. Решение всегда очевидно одно -это деятельность, работа. Но как к ним приступить по-настоящему, если не видеть выхода, не видеть “света в конце тоннеля”, быть в тупике.

 

Все вопросы, которые стояли раньше, были связаны с надеждой. Быть или не быть? То есть, стоит или не стоит? Надеяться или нет? Вот в чем был вопрос. Теперь “быть или не быть?” есть вопрос “жить или не жить”? Или как спрашивает Камю “стоит ли жизнь того, чтобы ее прожить?” И опять возврат к тому же — надеяться или нет? Допустим -да. На что? На то, что этот абсурд обернется меньшим для твоей дочери? Но абсурда не становится меньше, ибо если есть человек и есть миф, то отношения между ними есть абсурд. Так на что же надеяться? Надеяться на выход? Найти смысл, когда его нет? Очевидно, сгодится любой. Значит надо сотворить миф. Если уж миф утерян, то жизнь подтачивается. Она остается без панциря или без мотора. Миф есть условие жизнедеятельности. Миф есть смысл. Без смысла невозможно жить. Чтобы жить, необходим, хотя бы, миф о бессмысленной жизнедеятельности. Отсюда появляется надежда. Такой выход нашел А.Камю в мифе о Сизифе. О, последний спасительный миф! Удивление по поводу живучести мифа, мифологического сознания само достойно удивления. Ведь смерть мифа есть собственно смерть. И мы живем еще лишь настолько, насколько в нас еще трепыхается старый миф или насколько не приобрел силу новый. Миф, таким образом, не есть ни преднаучное или донаучное сознание, ни какое-либо другое. Он есть сознание жизнедеятельности человека. Он есть его модус, атрибут. Насколько мифологично мое сознание? Настолько, насколько я жизнедеятелен.

 

В этом смысле “Миф о Сизифе” есть perpetuum mobile для… Сизифа. Он обречен неустанно катить свой камень в гору. Это гениальный социальный “вечный двигатель”, возникший на “пределе”, когда бессмыслица и абсурд вот-вот должны были разрушить все. И Камю, вместе с создателем “Мифа о Сизифе” увидел этот метод и завел “вечный двигатель”, который работает по сию пору. Но происходит крушение старых мифов: Сизиф устал. Надо напомнить ему об абсурде, чтобы вновь завелся “вечный двигатель”, новый миф о себе.

 

Насколько я жизнедеятелен? Настолько, насколько моим сознанием руководит миф. Но если ты пришел к абсурду, к бессмыслице, создай из них миф, хотя бы временный, пока тебя не поглотит другой, если ты не Сизиф.

 

Насколько мифологично мое собственное сознание? Зачем столько злости в вопросе? Если меньше, чем Ваше, то я слабее Вас, и тогда, эта злость совершенно напрасна, и нет оснований сердиться на то, что я-де выше Вас. Если более, то опять напрасно, потому что в основе Вашей злости лежит опасение, что я считаю себя свободным от мифа и тем, якобы, ставлю себя выше. Если бы я был свободным от мифа, я бы не был.

 

Задавая этот вопрос, считают его убийственным,, поскольку предполагается загнать отвечающего в логическую ловушку. Если я утверждаю, что всякое сознание мифологично, то и мое, следовательно, тоже. Если так, то моя теория мифологична и, следовательно, неверна. Но здесь мы не продвинулись ни на йоту. Ловец попал в ловушку сам. Моя теория неверна в том случае, если верна посылка, то бишь “теория”. Это тот же парадокс брадобрея (“теория множеств”). Но дело совсем не в том, что если мое сознание мифологично, то моя теория неверна, поскольку миф не есть ложь или истина. Она есть смысл, которым живет человек. Поэтому, неверна моя теория может быть только в том случае, если только мое сознание не мифологично. Здесь действительно заключалось бы формально-логическое противоречие, из которого следует значение “ложь”. Теория была бы ложной.