В) ФОЛЬКЛОРНЫЕ ИСТОЧНИКИ
Помимо литературных и архивных источников в данной работе использованы также фольклорные источники — исторические песни, рассказы очевидцев событий и их воспоминания, равно, как народные поговорки, пословицы и песни, записанные в разное время собирателями и знатоками казахского фольклора, в частности, Ж. Копеевым, А. Диваевым, О. Шипиным, Ф. Мукановым и другими.
Все эти материалы служат, главным образом, иллюстрацией тех или иных положений, касающихся социально-экономического строя казахов и национально-освободительного движения, в частности, восстания Кенесары.
Прежде чем перейти к характеристике основных фольклорных источников, использованных в данной работе, коротко остановимся на вопросе большого принципиального значения, а именно на вопросе о фольклоре, как историческом (и этнографическом) источнике в целом и методах его научного использования.
Значение фольклора, как важнейшего источника при изучении истории Казахстана, исключительно велико. Это объясняется тем, что казахский народ, вплоть до второй половины XIX века не имел письменной литературы. Поэтому крупные исторические события в памяти казахского народа сохранялись через устное народное творчество: поэмы, песни, былины, сказки, легенды и др., передававшиеся из поколения в поколение. В этих фольклорных материалах яркое отражение нашли общественный и социальный строй казахов, быт и нравы и, наконец, важнейшие исторические события в жизни народа.
Значение фольклорного материала состоит в том, что он дает меткую и, зачастую, верную оценку историческим событиям и личностям, поскольку сам народ являлся творцом истории и непосредственным участником описываемых событий. Говоря о значении фольклора при изучении прошлого, П. Лафарг писал: «Народная песня... принимается только в том случае, когда соответствует духу и обычаям тех, кто ее усыновляет. Песня не может быть навязана, как новая мода на платье».
Кто академик В. В. Радлов отмечал огромное значение казахского фольклора для историков и этнографов:
Этот эпос,—писал он,— дает совершенно так же, как эпос греков, ясную картину духовной жизни и нравов целого народа, с эпической широтой рисует он военные походы, сватания, тризны, скачки, домашний быт и т. п.»
Не вдаваясь в подробную характеристику казахского фольклора, следует лишь отметить, что благодаря своему обилию, разнообразию и насыщенности фактами, он представляет собой поистине неоценимый клад для историка, в особенности в области общественных отношений.
Однако пользование этим богатейшим фольклорным материалом требует от историка большого умения и сугубо критического подхода. Печальный опыт известной части наших историков и литературоведов (т. т. Жумалиева, Исмаилова, Маргулана и других), не сумевших критически, во всеоружии марксистско-ленинской методологии и современных исторических знаний подойти к фольклорным материалам, показал, какими опасными последствиями чревато небрежное и неумелое обращение с этим ценнейшим историко-этнографическим источником.
Нельзя ни на минуту забывать основных специфических особенностей фольклора — его качественную и классовую неоднородность, смешение в нем исторической правды с поэтическим вымыслом и домыслом переводчиков, напластование в фольклоре добавлений, вносимых различными сказителями и певцами, особенно тогда, когда песнь имеет давность в несколько веков и проходит множество инстанций. При этом и автор песни и ее исполнители придают событиям ту политическую окраску, которая диктуется их классовыми и политическими симпатиями. Именно поэтому, важнейшим условием при изучении фольклорного материала является установление его классового характера, а по возможности, личности его автора или исполнителя. Так, например, немало сохранилось песен, где Кенесары характеризуется, как вождь «бедных». В одной песне даже поется: «Кенесары был убежищем для бездомных, приютом для безкровных» и т. д. Понятно, что некритическое восприятие подобной характеристики начисто исказило бы правильное представление о Кенесары, бывшего крупным феодалом, а отнюдь не нищенствующим вожаком крестьянской бедноты. Ряд песен явно идеализирует Кенесары и его соратников, смазывает классовые противоречия, существовавшие в лагере повстанцев, идеализирует ханскую власть и прошлое.
Особенно распространено привнесение в песню сказочных мотивов. Так, например, в одной песне, вопреки всякой исторической правде, говорится, что когда было разгромлено все войско Кенесары, он один затворился в нагорной крепости и—
«Сколько пушки в крепость ни стреляли,
Ядра падали с горы обратно
И самих стрелявших убивали».
Народная поэзия зачастую наделяет Кенесары легендарной силой. В одной песне Кенесары в ответ на угрозы царя —
«Говорит всего лишь два слова:
Первое — гремело железом,
А второе — огнем полыхало».
Ясно, каково должно быть отношение к подобным гиперболам, известным почти в каждом фольклорном произведении. Однако еще большей ошибкой было бы на этом основании полностью игнорировать эти произведения, как не заслуживающие внимания. Ведь наряду со сказочно-легендарными образами, песни эти содержат четкую характеристику сил, против которых выступали повстанцы, подчеркивая, что не только царские завоеватели душили казахский народ, но и —
«Баи предавали казахскую свободу,
Баи с генералами братались,
Царские подарки принимали».
Важнейшей-задачей исследователя является не только отделение правды от вымысла, но и максимально возможная сверка их с данными архивных и литературных источников. Столь же необходимо и сравнение разных вариантов отдельных песен для выявления их первоначального текста. Такая работа проделана нами, например, в отношении песен участников восстания Кенесары — акынов Нысамбая и Досхожа.
Наконец, при оценке фольклорного материала надо учитывать его специфический характер. Так, скажем, степень достоверности песни или поэмы ниже степени достоверности записей рассказов непосредственных очевидцев и участников восстания, которые смело можно рассматривать, как мемуарные материалы, являющиеся первоисточниками.
Надо учесть, что зачастую основа сказания подвергалась переработке сказителем — представителем другого класса, в интересах этого класса. Так до нас дошел целый ряд фольклорных песен, специально импровизированных по заказу феодальной верхушки. В частности, в Ташкентском архиве мы нашли песню одного неизвестного феодала, записанную в 40-х годах XIX века. Об авторе этой песни председатель Оренбургской Пограничной Комиссии В. Григорьев писал: «Из появившихся недавно в нашей среде многих песен, в которых воспевается могущество России и слава ее оружия, представлена одна, более других интересная и составленная, по объяснению г. Первухина, одним почетным ордынцем, которого, однако, попечитель по имени не называет».
Из приводимого ниже текста видно, как автор этой песни, олицетворявший колониально-феодальный гнет, восхваляет колониальную, захватническую политику царизма:
«Государь наш император восседает на своем троне
Всякий царь пребывает на своего народа стороне.
Живем мы теперь в изобилии и покое,
Ибо государь наш печется о благе своих народов».
В связи с дальнейшим классовым расслоением казахского общества появляются певцы и импровизаторы социальных низов, в частности джатачества. Знаменитым народным поэтом первой половины XIX века, посвятившим свою страстную песню обедневшим джатакам, был Ногайбай. Биографических сведений о нем почти не сохранилось. Известно лишь, что он родом из Зайсана, Тарбагатайского округа. Ногайбай тесно был связан с народными низами, любил свою родную степь. Он говорил: «Степь меня родила, степь меня вскормила и вспоила, степью я дышу, степью и жить я должен».
Характеризуя социальную направленность творчества Ногайбая, А. Ивановский писал: «Вот про это-то джатачество, про этих-то навеки отрезанных от своего народа джатаков, запел прежде всего Ногайбай. Казалось, в этой песне, дававшей столь много благодарного для него материала, полной щемящего, жгучего, безысходного горя, он хотел излить всю свою душу и облегчить свое наболевшее сердце. И надо отдать справедливость: как поэт-певец и притом «дикий сын степи» он превзошел все мои ожидания».
Особо критического подхода требовали те фольклорные материалы, которые относятся к позднейшему периоду. В этих песнях зачастую идеализируется прошлое Казахстана, чересчур восхваляются отдельные личности, воедино сливаются интересы ханов и народа. Большинство таких песен было сложено в период, когда казахи, испытывая двойной пресс угнетения,— своих собственных феодалов и царских колонизаторов,— обращали свои взоры к прошлому Казахстана, ища в нем «золотой век» казахского народа. Поэтому достаточно было какому-либо певцу взять своим сюжетом деятельность популярного лица вроде Кенесары, чтобы связать с ним свои надежды о лучшем будущем. Понятно, что нельзя забывать об этом обстоятельстве.
Таковы основные методологические установки, которыми мы руководствовались в нашей работе над фольклорными материалами.
Среди исторических песен и поэм, посвященных Кенесары и Наурызбаю, ведущее место занимает «Песня о Кенесары» Нысамбая. Об авторе этой песни нет подробных библиографических сведений. Известно лишь то, что говорит о себе сам Нысамбай:
Если спрашиваете откуда я происхожу,
То я из рода Кирей, отделения Ашакайлы...
Когда мне было пятнадцать лет,
Я пришел к тюре Кенесары — Наурызбаю».
Участник восстания Нысамбай подробно описывает борьбу Кенесары с киргизскими манапами и гибель самого Кенесары.
Песнь хорошо показывает внутреннее состояние казахского общества, отсутствие в нем единства, родовую вражду и барымту. В песне Нысамбая нашла отражение идея Кенесары о едином казахском государстве, выраженная следующими словами:
Причиною их удаления с родных мест Была здешнего их народа Пестрота рта.
Кто бы мог обидеть,
Если было бы единодушие,
Нас — детей казаха!
Правильно излагаютсяу в песне и отдельные важные исторические события. Например: посылка Кенесары своих представителей во главе с Жеке-батыром для переговоров с киргизами, обращение Кенесары к киргизским манапам с призывом объединиться для совместной борьбы против наступающего врага. Все эти факты подтверждаются архивными документами. О Жеке-батыре и отношении киргизских манапов к повстанцам Насымбай говорит:
Мы послали к тебе двенадцать человек
Под начальством Жеке-батыра С озера Кокый.
Два месяца они находились в плену
У беков ваших Джанкорша и Джантая.
В песне фигурируют также имена лучших батыров и соратников Кенесары — Имана, Джауке, Толебая, Агыбая, Бу-харбая, Мендыбая, Дулата и Шакира.
И, наконец, места сражений и гибели Кенесары можно восстановить только благодаря подробным описаниям Нысамбая (за исключением последнего места сражения Кенесары и о его гибели).
Наряду с достоинствами песни Нысамбая, надо отметить и ее недостатки, в частности — отступление от точности в передаче конкретных исторических фактов и преувеличение роли отдельных героев. В явно мифологическую форму им облечено геройство Наурызбая и других батыров, конь «Кзыл-ауз» Наурызбая чуть ли не очеловечен и т. п.
Песня Нысамбая полностью была напечатана с подстрочным русским переводом султаном Джантюриным в «Записках Оренбургского отдела Русского Географического Общества» в 1875 г. Недостаток этого варианта в том, что в нем упущены наиболее политически заостренные выпады по адресу царских властей. Еще более искажен текст опубликованного в 1924 г. варианта песни Нысамбая под редакцией Жусупбека Басыгарина. Так, там, где речь идет о сторонниках Кенесары, Басыгарин внес следующее добавление:
Всякие разбойники — кровопийцы
Следовали за ним как воры.
В другом месте говорится:
Кенесары был батыром,
В народе он был один Всякий сброд собрался,
Стали его нукерами и рабами.
Сознательное искажение песни Нысамбая Басыгариным объясняется раньше всего тем, что он был одним из идеологов Алаш-Орды, ненавидевший народно-освободительное движение казахов. Дед Басыгарина Алтыбай Кубеков, родоначальник Жаппаского рода, за неоднократное участие в царских карательных отрядах, преследовавших Кенесары, был убит повстанцами; аулы другого его деда — зауряд-хорунжего Джангабыла Тулегенова также не раз подвергались разгрому сторонниками Кенесары. Вот почему Ж. Басыгарин резко противопоставляет автора песни — Нысамбая — руководителю движения и его участникам.
В рукописном фонде Института языка и литературы Академии наук КазССР имеются еще два варианта песни Нысамбая — Жусупбека Шайхусламова, изданной им на казахском языке в Казани в 1912 году, и последний вариант, записанный в 1939 г. сотрудниками Института со слов акына Каш-кынбай Караева в Тургайской области. Оба эти варианта по своей полноте и правдивому описанию событий совпадают. Только в варианте Шайхусламова, особенно в его вступительной части и в конце, добавлены десятки строк и местами встречаются татарские слова, что, однако, не искажает смысла основного текста песни. К сожалению, почти не сохранились песни Нысамбая о возвращении из плена жены Кенесары — Куным-жан в 1845 г. и о состязании Нысамбая с Сайдак-хожа и акыном Кобеком. Отдельные отрывки из этих песен цитируются разными авторами.
После гибели Кенесары, Нысамбай долго скитался по Средней Азии и умер нищим в 1870 г.
Кроме Нысамбая в повстанческом лагере находился другой прославленный поэт Гассан. К сожалению, до нас его песни не дошли. Знаток казахского фольклора Алекторов, в 90-х годах лично видевший Гассана уже слепым и глубоким стариком, пишет о нем: «В то время как Нысамбай под звуки своего кобыза говорил собратьям о последних событиях жизни внука Аблая, другой киргизский Гомер, певец старины, слепой Гассан, лично знавший Кенесары и принимавший участие в героических его подвигах, пел о войне его с русскими и о бегстве к пределам Китайской империи... Личность Кенесары в песнях степных импровизаторов изображается вообще такими чертами, что у слушателей невольно возбуждается сочувствие к героически погибшему султану, всю жизнь стремившемуся к тому лишь, чтобы сделать соплеменников своих свободным, независимым народом».
Для выяснения причин восстания казахов в 20—30 годах XIX века важное значение имеют песни акынов Досхожа и Кудеры, сложенные ими во время этих восстаний.
Акын Досхожа был современником Кенесары. В своем показании оренбургским властям он заявил: «Зовут меня Досхожа сын Токбурина, Средней Орды, Алтай-Калкамановского рода. По вторжении в Акмолинский округ султана Кенесары Касымова, я с семейством присоединился к султану Кучеку Касымову».
До нас дошла в разных вариантах его «Прощальная песня», сложенная в момент расставания казахов с родными кочевьями Сары-Арка. Эта песня относится к тому времени, когда Кенесары вынужден был перевести центр национально-освободительного движения в глубь страны, в район Старшего жуза.
Жирши Ахмет, живший в местечке Берте, близ Оренбурга, со слов которого записан в 1894 г. один из вариантов песни Досхожа, вспоминает: «После неоднократных вооруженных столкновений с царскими отрядами, Кенесары решил откочевать со своими приверженцами в сторону Ала-Тау. Его аулы собирались в путь, а сам Кенесары, взобравшись на горку, погрузился в глубокое раздумье. В это время вдали показались два всадника. Кенесары, заметив их, сказал окружающим: «Вдали показался Досхожа. Наверное он думает уговорить меня, чтобы я не откочевывал. Я сам поговорю с ним, не останавливайте кочевку». Досхожа акын, подъехав к Кенесары, сразу запел свою прощальную песню».
Вариант «Прощальной песни» был записан А. Нестеровым в 1895 году со слов Есбергена Утепбергенова из Раимской волости Казалинского уезда. От варианта, напечатанного А. ЕЕ Добросмысловым, он отличается лишь стилистическими поправками.
Историческая ценность прощальной песни Досхожа состоит в том, что в ней ярко вскрываются причины массового освободительного движения казахов в 20—30 гг. XIX века, причем с исключительным мастерством описаны горькие переживания казахов, расстающихся с родными кочевьями.
Такое же значение имеет и песня «Расставание с горой Каркаралы» — Кудеры-кожа. О самом авторе известно лишь, что он происходил из рода Кожа, жил в Туркестане, а затем переселился в Каркаралинск. «Прощальная песня» Кудеры-кожа относится ко времени основания царскими властями укрепления-приказа в Каркаралах в 1827 г., что вынудило казахов покинуть родные кочевья. Кудеры-кожа воспевает знаменитые горы Каркаралы, служившие казахам зимовкой.
Кроме названных песен, сложенных непосредственными участниками восстания, имеется много безыменных исторических песен и поэм, широко распространенных в народе. К ним относятся «Наурызбай и Ханшаим», «Жасаул-кыргыны», «Заржан-батыр», «Песни о Кенесары» и другие. Записаны эти произведения, в основном, в конце XIX века.
В поэме «Наурызбай и Ханшаим» описывается поход Наурызбая на аул бая Тляукабака, «имевший 3 500 лошадей». Об этом упоминается и в архивных документах, причем сохранилось даже письмо Кенесары к баю Тляукабаку. В поэме о богатстве Тляукабака говорится:
Тляукабак бай богаче и пышнее других:
Три тысячи пятьсот лошадей его — все аргымаки,
Ни за какую цену он не продаст своих лошадей.
Могут выпросить у него лошадей только родственники.
Другая поэма «Джасаул-кыргыны» посвящена гибели 90 есаулов Наурызбая во время сбора закята с жаппасцев в 1844 г. Место погребения убитых есаулов названо «Джасаул-кыргыны». Описывается, как сборщики закята в одну ночь были умерщвлены зауряд-хорунжим Тулегеновым, родоначальником Жаппаского рода. Факты, подробно сообщенные поэмой, подтверждаются письменными источниками. Так, недавно в Чкаловском историческом архиве нами найдена записка султана-правителя Ахмета Джантюрина об обстоятельствах гибели есаулов Наурызбая и отношения к нему отдельных Жаппаских подродов. Кроме того, в «Краткой истории семи батыров» Омара Шипина также приводятся показания очевидцев. Все это позволяет восстановить подлинную картину событий.
Поэма «Саржан батыр» посвящена брату Кенесары — Саржану, руководителю восстания казахов в 20—30 гг. XIX в. Наряду с Саржаном, в ней воспеваются подвиги Кенесары и Наурызбая. Однако в поэме встречаются и исторически неправильные факты. Так, например, Саржан назван здесь младшим братом Кенесары, тогда как он был старшим братом; упоминается ханство Кенесары, между тем при Саржане он ханом не был и даже имя его тогда не было еще известно. Подобных фактических неточностей в поэме много и н/до полагать, что она является произведением позднего времени.
Исключительный интерес представляют воспоминания, записанные со слов самих батыров Кенесары, рядовых/участников и современников событий. Значение этих записей заключается в том, что события передаются в них подробнее и точнее, чем в поэтических произведениях. К тому же, эти записи восполняют важный пробел, сообщая биографические данные о батырах Кенесары, дающие возможность характеризовать социальный состав его окружения, поскольку об этом в официальных документах почти не сохранилось данных, станет ясным насколько незаменимы эти воспоминания.
Особую ценность представляют записки Туллик Титакова, сделанные им в 1900 г. со слов батыров Кенесары Мынбая Шинбаева (брата Агыбая — Е. Б.) и Бектемира, во время пребывания его в их аулах «Сары-булах-олы». Сам Т. Титаков был образованным человеком и умер глубоким стариком уже в наше время.
Первую половину своей записи Титаков посвящает Касыму Аблаеву и описывает его месть ташкентцам за убийство его сыновей — Есенгельды и Саржана. Поскольку об этом сохранилось много архивных документов, данный раздел не представляет особого интереса, за исключением отдельных любопытных деталей. Дальше даются биографические сведения о Кенесары и Наурызбае, причем они все время переплетаются с биографией его знаменитого батыра Агыбая. Дана родословная Кенесары и Наурызбая, описание их внешности и его красавицы-сестры Карашаш. Наряду с этим, Титаков рассказывает о повстанческой армии и законодательной деятельности Кенесары. Наконец, последний раздел, целиком посвященный Агыбай-батыру, содержит ценный материал о его биографии, взаимоотношениях с Кенесары и его подвигах. Кроме того, описываются внешность Агыбая, подробности его семейной жизни и кончины.
Заслуживает внимания материал о Кенесары, собранный Жусупом Копеевым в его трехтомном труде о казахском фольклоре.
Ж. Копеев известный писатель и поэт демократического направления, знаток казахского фольклора. Он происходит из Карджасовской волости, Баян-Аульского района, Павлодарской области. Умер он в 1929 г.
Из описания Ж. Копеева мы впервые узнаем подробности о военной тактике Кенесары. Так, со слов очевидца — Жадыгер Смайлова, он описывает штурм Актауской крепости в 1838 году и характеризует отдельных батыров Кенесары, участвовавших в штурме, в частности, Тулебая-батыра, за проявленную храбрость прозванного Кенесары «Жеке батыром».
Ж. Копеев подробно описывает переход Кенесары в район Старшего жуза и преследование его отрядом есаула Нюхалова. Он излагает краткое содержание писем есаула Нюхалова киргизским манапам — Бурумбаю Баймуратову из рода Бугу, Ормону Ниязбекову из рода Сарыбагыз, Жангараш Есынкее-ву из рода Солты и т. д. и, наконец, названы фамилии султанов, присоединившихся к царским отрядам и участвовавших в преследовании Кенесары.
Исторически верно описывается последнее сражение Кенесары с киргизскими манапами и гибель самого Кенесары. Показана предательская роль султанов — Сыпатая и Рустема, перешедших на сторону противника. Копеев подробнее, чем кто-либо, описывает места сражений и перечисляет названия отдельных местностей, чего нигде больше не встречается. Но в своих комментариях и выводах Ж. Копеев допускает и ошибки. Кроме того, отдельные легенды, распространенные в народе, Копеев выдает за действительность. Он говорит, например, что «все убийцы Кенесары, проклятые его священным духом, со всем потомством вымерли».
Про Кенесары Касымова и его боевых соратников значительный фольклорный материал собран Омаром Шипиным — народным акыном Казахстана, живущим в Убаганском районе Кустанайской области. На основе этого материала, Омаром Шипиным написана «Краткая история семи батыров», которая хранится в рукописном фонде Академии наук КазССР. Многие из авторов рассказов и песен, записанных Омаром Шипиным, были непосредственными участниками событий. Так, со слов Шубара Наурызбаева и Жамантая, Шипин записал историю основания Кушмурунского приказа, обстоятельства ухода Кенесары из степей Центрального Казахстана и последнее сражение Кенесары с киргизскими манапами в 1847 году.
Другие материалы записаны О. Шипиным со слов людей, отцы или родственники которых были участниками или очевидцами событий; много записано со слов стариков. .Очень важным является то, что Шипин дает перечень материальных памятников, сохранившихся со времен Кенесары, и описывает исторические места, связанные с его именем. Запись О. Шипина состоит из ряда разделов: в первой части описывается штурм Акмолинска в 1838 году отрядами Кенесары; здесь приводится характеристика, данная Кенесары своим батырам, записанная автором со слов очевидцев: «Я не видел таких батыров, как Басыгара, не знающего страха /в бою... не видел таких акынов, как Нысамбай, который может подряд несколько дней импровизировать, не повторяя ни разу предыдущих песен». Тут же описывается место сражения и гибель Кенесары батыра. В следующем разделе идет подробное описание гибели 90 есаулов Наурызбая, которое полностью совпадает с архивными данными. Последний раздел посвящается уходу Кенесары из района Тургая и Иргиза (Младший жуз) и посылке к киргизским манапам представителей для переговоров.
В этом разделе впервые приводятся выдержки из недошедших до нас писем Нысамбая, в частности, в песенной форме передается обращение Нысамбая, в котором он просит Кенесары откочевать в земли родственного киргизского народа (1847 г.).
Следующую группу фольклорных материалов составляют воспоминания народных акынов: Джамбула, Доскея, Артынбая.
Воспоминания Джамбула записаны в 1940 г. его секретарем поэтом Гали Ормановым. Джамбул рассказывает только о событиях, связанных с приходом Кенесары в район Старшего жуза, к дулатовцам. О самом Кенесары он ничего нового не говорит. Интересны некоторые подробности о присоединившихся к Кенесары батырах из рода Дулат, в частности, о молодом Байсеит-батыре, Суранши-батыре, Саурук-батыре и других. Суранши-батыру Джамбул посвятил большую поэму, напечатанную в 1939 г.
воспоминания акына Доскея о Кенесары Касымове до революции широко были распространены среди народа.
В 1940 г. они были записаны учителем Ф. Мукановым. Несмотря. на сказочную форму рассказов Доскея, они прекрасно иллюстрируют отношение народа к восстанию Кенесары и потому заслуживают внимания историков.
Из цикла исторических песен о Кенесары и Наурызбае и о его батырах надо назвать поэму ««Агыбай-батыр» неизвестного автора. В поэме рассказывается, как Агыбай-батыр ездил по отдаленным казахским родам, в том числе и туркменским, собирать лучших коней для войск Кенесары.
Из архивных источников известно, что Кенесары часто посылал своих батыров, в том числе Агыбая, за лошадьми в отдаленные казахские роды. Иногда Кенесары брал лучших коней в счет закята. Таким образом, поэма как бы иллюстрирует факты, приводимые в официальных документах.
Две исторических песни о Кенесары напечатаны академиком В. В. Радловым. Первая песня сохранилась лишь в отрывках, описывает начало движения Кенесары, рассказывает об его батырах — Ажибае, Курмане, Байузаке и других. Автор ее не известен. Вторая песня записана со слов казаха Акмол-да из Казалинского уезда. Эта песня по преданию была спета Кенесары и Наурызбаем перед их пленением киргизами. В ней передается обращение Кенесары к Наурызбаю с просьбой, чтобы тот покинул поле боя и спасся от плена, и ответ Наурызбая, который не хочет расстаться с любимым братом.
Две песни Наурызбая, посвященные смерти его брата Саржана и пленению самого Наурызбая, записаны в 1940 году со слов известного народного акына Шашубая Кошкарбаева, живущего в Балхашском районе Карагандинской области. Обе эти песни широко известны, но о времени их сложения нет никаких сведений.
Две песни о Кенесары напечатаны в сборнике «Песни киргиз-казахов», вышедшем на русском языке. Одна из них неизвестного автора называется: «Кенесары, желтый клещ» и переведена С. Марковым. Эта песня посвящена рождению Кенесары. По преданию, Кенесары родился очень маленьким, и тот, кто дал ему имя, держа его в руках, сказал: «Он настолько маленький, что пусть будет ему имя «Кене-Сары», что в переводе на русский язык означает «Желтый клещу».
Другая песня, «Сказ о Кенесары», записана в урочище Ак-Кудук, в Дельбегетее, Семипалатинской области, в 1918 г. поэтом П. Феоктистовым, со слов старого певца-рассказчика Ажибек Барменова, который, в свою очередь, слышал ее от своих дедов:
«Мне певал когда-то песню эту
Прадед акын Худайбергенов,
Чьи давно лежат сухие кости
В каменной долине Семи-Тау».
Следы народных преданий о Кенесары сохранились в литературных произведениях некоторых дореволюционных писателей, как например, Кокпая, известного ученика Абая. По совету Абая, высоко ценившего Кенесары и его стремление создать независимое казахское государство, Кокпай написал поэму «Аблай и Кенесары».
Издана песня, спетая на состязании известного акына Суюмбая с киргизском акыном Катаган, где Суюмбай восхваляет Кенесары, как талантливого вождя народного движения.
Таков беглый обзор наиболее важных фольклорных материалов. К сожалению, большинство упомянутых материалов не опубликовано, за исключением песен Нысамбая и Досхожа, в свое время напечатанных в «Известиях Оренбургского Географического Общества» и потому остаются неизвестными и русским и казахским читателям.
Дальнейшая работа по выявлению и записи фольклорных материалов несомненно даст и новые источники для истории восстания Кенесары.