Время 20—40 годов XIX века — один из интереснейших периодов истории Казахстана — почти совершенно не изучено. Между тем, именно в это тридцатилетие произошли события, определившие дальнейшие судьбы казахского народа. В 20-х годах власть царского правительства прочно закрепилась в Казахстане, а ханская власть к этому времени была ликвидирована введением «Устава о Сибирских киргизах» 1822 года в Среднем жузе и реформой 1824 года в Младшем жузе. Но в конце 30-х годов была сделана новая попытка создания Казахского государства под протекторатом России. Казахский народ, долгие годы стоявший перед альтернативой — быть ли подчиненным царской России или среднеазиатским ханствам,— избрал первый путь. Выбор этот был сделан в обстановке острой политической борьбы внутри казахского общества лишь после того, как исчезли последние надежды отстоять свою государственную независимость.

 

Разумеется, для историка имеет первостепенное значение детальное выяснение причин, побудивших казахский народ ориентироваться на Россию и связать свою судьбу с судьбой русского народа, а также методов царской политики подчинения, присоединения и превращения Казахстана в конечном счете в колонию. С этим связана необходимость характеристики социально-экономических отношений, в условиях которых происходили отмеченные выше события.

 

«Диалектика,— писал В. И. Ленин,— требует всестороннего исследования данного общественного явления в его развитии и сведения внешнего, кажущегося, к коренным движущим силам, к развитию производительных сил и к классовой борьбе».

 

Очевидно, что правильное понимание и оценка политических событий описываемой эпохи возможны лишь на основе изучения экономики, социального строя, расстановки классовых сил казахского общества, а также понимания процесса происходившей в нем классовой борьбы.

 

В описываемую эпоху, под влиянием военно-политического наступления царизма и внедрения в Казахстан товарно-денежных отношений, резко обострились социальные противоречия. Территориальные захваты царизма и захваты общинных земель феодальной верхушкой привели к острому кризису кочевого скотоводческого хозяйства. Лишившись богатых пастбищных угодий, казахи в поисках новых пастбищ оказались вынужденными изменить обычные, веками сложившиеся, маршруты кочевок. Усилился переход от кочевания родами к кочевкам аулами. Все эта привело к смешению различных казахских родов и к частым столкновениям между ними. Испытывая острый недостаток в пастбищах, вызванный усилением узурпации общинных земель султанами и родовой знатью, а также земельными захватами царских властей, многие роды стали переходить к оседлости и земледелию. При этом они заимствовали опыт своих соседей — русских переселенцев — крестьян Сибирского и Оренбургского края. Сложившиеся на этой почве отношения оказали немалое влияние на быт казахского народа и способствовали сближению казахов с трудовым русским народом. К середине XIX века земледелие стало второй, после скотоводства, отраслью хозяйства казахов.

 

Рост внутренней торговли, связанной с продвижением мены от пограничных меновых дворов в глубину казахской степи, оказал влияние на направление скотоводческого хозяйства и на сдвиги в промышленном производстве, которое из чисто натурального все более превращалось в производство для обмена, отрываясь от сельского хозяйства.

 

Под влиянием роста товарно-денежных отношений и изменения хозяйственного быта усилилась классовая дифференциация казахского общества. Выделилась новая эксплуататорская социальная группа — байство, приобретавшая все большее влияние. Происходила слияние степной аристократии— султанов, чингизидов («белая кость»)—с родовой знатью. Стиралась былая грань между так называемыми «тюре» и родовой знатью. Терял свое первоначальное значение, а к середине XIX века вообще перестал существовать институт тарханов. С другой стороны, в классовой борьбе начинали играть крупную роль различные группы социальных низов — байгуши, жатаки, егынши и бахташи,— количество которых непрерывно возрастало. Серьезно изменилось положение рабов и тюленгутов. Первые почти потеряли свое значение, а положение тюленгутов все более приближалось к положению крепостных слуг.

 

Все это вместе взятое приводит к тому, что борьба народных масс против колониального гнета переплеталась с обострившейся борьбой внутри казахского общества, с борьбой против собственной феодальной верхушки. Все это происходило в условиях сохранения необычайно живучих патриархальнородовых пережитков. А, как известно, пережитки патриархально-родовых отношений всегда представляли «великолепную и самую широкую основу для эксплоатации и деспотизма».

 

Колонизаторская политика царизма встретила ожесточенный отпор казахского народа. Именно в 20—40 годы XIX века происходит одно из наиболее крупных в истории казахского национально-освободительного движения восстание под руководством Кенесары Касымова. Оно продолжалось в течение 10 лет, последовательно охватив все три казахских жуза и вовлекло в борьбу широкие народные массы. Восстание это особенно интересно потому, что в процессе его была сделана последняя попытка образования единого казахского государства с целью отстоять его политическую независимость. Анализ причин и движущих сил восстания, изучение его специфических особенностей и вопроса о степени его прогрессивности и массовости, наконец, выяснение причин поражения восстания и его влияния на последующий ход событий — вот третья группа вопросов, интересных для историка этой эпохи.»

 

Итак, только тщательное изучение социально-экономических отношений казахов, анализ изменений в хозяйственном строе и классовой структуре казахского общества и вызванных этим последствий может обеспечить и понимание событий именно эти вопросы являются наименее исследованными. Если о социальных отношениях казахов в XVIII веке имеется серьезная работа профессора М. П. Вяткина, то по той же теме в первой половине XIX века нет ни одной обобщающей статьи. Исследователю здесь приходится по крупицам собирать распыленный повсюду материал.

 

Не разработаны и другие не менее важные проблемы. До сих пор нет ни одной сводной марксистской работы по истории колониальной политики царизма в Казахстане.

 

На страницах «Исторического журнала» проф. С. В. Бахрушин высказал мысль о необходимости изучения русско-казахских взаимоотношений с целью выяснения торгово-экономических и культурных связей казахов с русским населением, в частности с русскими переселенцами в Оренбургском крае и Сибири. К сожалению, до сих пор это указание проф. С. В. Бахрушина остается только пожеланием, и мы в нашей работе делаем лишь первую попытку частичного освещения этого столь важного вопроса. Выяснение этого вопроса особенно важно потому, что оно позволяет вскрыть условия сближения казахов с Россией, их общения в обстановке давних торговых и культурных связей с русским населением, не имевших ничего общего с захватнической колониальной политикой царизма. Отталкивало казахов от царской России не их общение с русским народом, а реакционная, жестокая колонизаторская политика российского самодержавия, против которого дружно боролись лучшие сыны русского и казахского народов.

 

Тщательное изучение материалов позволяет вскрыть ряд других интересных особенностей изучаемого периода, которые до сих пор не были отмечены в литературе. В первую очередь это относится к вопросу о политическом строе ханства Кенесары. Свое государство Кенесары создавал в беспощадной борьбе с патриархально-феодальной знатью, с ее центробежными тенденциями, с предательской политикой султанов-правителей. Опираясь на средние слои феодалов и батыров, Кенесары провел ряд важных реформ прогрессивного характера.

 

Мы сознательно не включили в наше исследование Буке-евскую орду, учитывая специфичность ее положения, и ограничились рассмотрением событий в трех жузах. Не желая чрезмерно расширять размеры исследования, мы лишь постольку касались положения в Бухаре, Хиве, Коканде и Киргизии, поскольку это непосредственно связано с нашей темой.

 

Наше исследование базируется на архивных материалах, по большей части впервые вводимых в научный обиход, на очень мало известных казахских фольклорных источниках и на обширной литературе как русской, так и на восточных языках, причем большая часть ее является сейчас библиографической редкостью.