Книга Герольда Бельгера «Тихие беседы на шумных перекрестках» (Алматы, 2001) «выкликает» дорогих теней, как бы умножая их в воображении читателя. Так честная и самобытная литература никогда не забывала (и не уставала) «спрашивать» наше прошлое. И что же делать, если великие тени сами останавливают нас на перекрестках наших улиц и нашего бытия, невзирая на всякие частные особенности наших эпох!

 

Если принять на веру метафору «заговоривших» портретов или памятников, тем более таких, как изваяния Джамбула, Чокана, Абая, Ауэзова, «золотого жигита», летящего над центральной площадью Алматы, то придется признать, что не со всеми и не обо всем «говорят» великие со своими потомками. «Выкликать теней» — не просто ответственное, но и порой опасное дело. «О, тяжело пожатье каменной его десницы», — успевает сообщить донне Анне дон Гуан, и они «проваливаются». Даже Маяковский робеет перед бронзовым Пушкиным, заметно умеряя свою фамильярность...

 

Г. Бельгер соблюдает здесь необходимый такт, хотя порой и паникует, впадая в самоуничижение, например, перед Чоканом («И то, что происходит сейчас, моим хилым умишком не объяснить») или перед Абаем («малость шкрябаю пером»). Не надо! Если действительно «разум ищет правды… взыскует истину», «умишко» не поможет. Выручает только отвага и решимость на прямое, «тяжелое пожатье каменной десницы».

 

Та самая актуальность, или своевременность, «Тихих бесед» заключается именно в том, что Г. Бельгер берет на себя ответственность собеседовать с вечностью и «вечными» на языке правды. Не случайно, будучи феноменальным трехязычным писателем, не только переводчиком (из этого почетного звания он уже давно вырос!), он выбирает язык межнационального общения, хотя по логике «сюжета» должен был «разговаривать» со всеми по-казахски. Что ж, пока еще русский язык адекватно передает и сплачивает интересы разноязычных народностей Казахстана. Настало уже и время казахского языка — посредничать в нашем государстве, за это «ратовать достойно и благородно, — считает писатель, — но вопрос не решается одним законом.., не решается за один год или до 2000 — 2005 года, как предполагают иные знатоки из Парламента… Реальная жизнь сама все по-разумному расставит по своим местам..»

 

Сахар ему в уста! Ведь и великие не в претензии на язык его «бесед».

 

Тревожат их совсем другие проблемы.

 

«Неужто все казахи торгашами заделались?.. Да, вижу большие перемены происходят… Только не разумею, в какую сторону» (Джамбул). «Меня удручает равнодушие демократии», — признается Чокан Валиханов. И когда его собеседник оправдывается, что «реформы в степи — не прогулка по Невскому проспекту… лишь бы хрке не было», Чокан резонно удивляется, «помилуйте, имея свободу и независимость, разве мыслимо жить плохо?!»

 

Абай печалится о том, что, вероятно, нынешние писатели измельчали, забыли об «уделе истинного Поэта… Пушкин что говорил? «Ты бог, живи один!»… Для него (поэта — В.Б.) и власть не власть, и толпа, сброд не указ… Верь себе!» Как не узнать здесь мудрого, горько-ироничного Абая, которому «даже тобыктинцы звания народного писателя не присвоили». И по адресу Бельгера — «Я и в казахском ПЕН-клубе не имел честь состоять, и ордена «Пара-сат» не имел...»

 

Достаточно, наверно, «говорящих» цитат, чтобы стало ясно: великие оказавшись в нашей современности, не только не ахнули от восторга, но стали задумчивее, печальнее и молчаливее. Уже не так охотно «разговаривал» с автором Ауэзов, уставший прежде всего «от «иудиных лобзаний» своих псевдоэккерманов — вспоминателей о себе на фоне гения». Потому и беседа с ним, наверно, как-то быстро, к сожалению, переходит в несколько отвлеченный литературно-критический портрет. «Сдабривают» его только собственные живые воспоминания Бельгера о великом писателе… Будем надеяться, что беседа еще возобновится. Ведь у бессмертных в запасе вечность!

 

Возможно, и от их лица (почему бы и нет?) автор «тихих бесед» печется и болеет о сегодняшнем и завтрашнем дне Казахстана. «Удастся ли сохранить страну под названием Казахстан в своих исконных границах? И что это будет за страна?.. Или выживание и вхождение в грядущее связано с потерей собственного «Я», с лишением, стиранием родовых черт, основополагающей сути?..

 

Спрашивает о том, что с нами происходит и отвечает: «Извечный гамлетовский вопрос: «Быть или не быть»? стоит ныне острее, чем в годы Великого бедствия, в пору сокрушительных джунгарских нашествий...»

 

И «блистательный воин-охотник, золотой жигит», видимо, своим «тягостным молчанием» наводит автора на главный ответ: «Ложь убивает духовность. Когда в обществе есть ложь — оно задыхается».

 

И не кажется ли вам, внимательный и терпеливый читатель, что наш неугомонный «тихий собеседник» не только спрашивает, но и громко, во весь голос заявляет: «Не могу молчать!»?