15 декабря 1970 года с премьерой «Атамана» поехали на Дни Казахстана в Грузию. Солидная компания - Амина Умурзакова, Нуржуман Ихтымбаев, Ораз Абишев, Мажит Бегалин... Жить Шакену Кенжетаевичу оставалось всего неделю. Потом мы припоминали какие-то странности в его поведении. Он в те дни был необычайно весел, вел себя как мальчишка. В ресторане тбилисской гостиницы заказал домашнюю чачу. Поднимая первый тост, сказал, обращаясь к Бегалину: «Бразды правления казахским кино я могу передать тебе хоть сегодня».

 

Второй случай связан с «аэродромками», грузинскими фуражками. Мы с ним зашли в одно тбилисское ателье. Он подобрал буклированную ткань. С лицевой стороны ткани заказал фуражку мне, а с изнаночной - себе. Зачем он это сделал - не могу найти ответа до сих пор. Ведь ткани, в том числе и букле других цветов и оттенков, было много.

 

Забрать свой заказ мы так и не успели. Днем уехали в одно грузинское село, вернулись ночью, а под утро нужно было мчаться в аэропорт. Все члены делегации возвратились в Алма-Ату, а Шакен Кенжетаевич поехал в Москву на пленум кинематографистов.

 

23 декабря в шесть утра раздался звонок в дверь моей квартиры. Открываем - на лестничной площадке стоят актер Капан Бадыров и драматург Аким Тарази. У обоих серые лица. Капан-ага милейший человек, но вот с тактом у него были нелады. Он прямо в лоб сообщил моей жене: «Шакен погиб в автокатастрофе».

 

Майра без чувств упала на пол. А я застыл! Не знал, верить или не верить.

 

В то же утро мы вчетвером - я, Мурат - сын Айманова, его брат Каукен Кенжетаев и Камал Смайлов - вылетели в Москву.

 

По пути из аэропорта в Институт имени Бурденко, где накануне пытались спасти Айманова, все еще теплилась надежда: ведь Шакен-ага - шутник, балагур. Может, он опять решил всех нас разыграть?

 

Но нет, у его тела со скорбными лицами ждали нас московские артисты...

 

Оказывается, 22 декабря, сразу после окончания пленума, Шакену Кенжетаевичу сообщили, что на следующий день он во главе делегации советских кинематографистов должен вылететь в Объединенные Арабские Эмираты. Была пятница, конец рабочей недели, и он поспешил в Госкино, чтобы успеть оформить документы. Туда его кто-то подвез, а возвращаясь обратно, он не стал спускаться в подземку - страшно ее боялся, а решил просто перейти дорогу. Дошел до середины улицы Горького, и тут машины пошли сплошным потоком. Подался назад, и ... на него налетела белая «Волга». Его отбросило на бордюр, Шакен-ага упал, тут же встал в полный рост и снова упал, чтобы больше уже не подняться. В 12 часов ночи Шакен Кенжетаевич скончался на операционном столе.

 

В тот же день нас принял Кунаев. Встречая нас в дверях казахстанского постпредства в Москве, он держал в руках зажигалку. Димеке только что вернулся из командировки в Уругвай. Перед отъездом он как раз смотрел «Конец атамана», а после спросил Айманова, что привезти ему из солнечного Уругвая.

 

- Ну что привезти? - задумался Шакен-ага. -Зажигалку, наверное.

 

...Мы улетали вечерним рейсом. На пассажирских лайнерах в то время не разрешалось перевозить тело, но Кунаев добился.

 

Пассажиры, услышав скорбную весть, подходили к нам выразить соболезнование. Когда стали разносить ужин, никто к нему не притронулся. Самолет словно вымер - все сидели без движения.

 

Приземлились мы ранним утром, но площадь перед зданием аэропорта была полна -алматинцы пришли встречать Айманова. Многие из них не верили, что его больше нет в живых. Первый вопрос к нам был: «Это правда? Шакен не шутит?».

 

Так ушел из жизни великий мастер. Кто-то из киношников сказал в день его похорон: «Конец атамана» и конец Айманова». А меня, видимо, атаман спас: он погибает, но мой Чадьяров остается живым.

 

Я никогда не задумывался о возрасте Шакена-ага. Оказывается, было ему всего 56. Доброжелательный, простой и никогда не унывающий весельчак - таким он сохранился в памяти тех, кто его знал. Остроты так и сыпались из него, вызывая вокруг веселое оживление. Казалось, Шакен Кенжетаевич всегда был в движении, и, сколько помню, все знакомые и малознакомые люди «паслись» в его карманах. На просьбу занять денег он, не отрываясь от шахмат, отвечал. «Возьми в кармане». И думаете, кто-нибудь возвращал ему долги? Я сам ни разу такого не видел. А каким Шакен был на сцене! Никогда не забуду его Петруччио в «Укрощении строптивой». Когда они вместе с Катариной - Хадишой Букеевой - выходили на сцену, зрительный зал вставал в едином порыве - настолько это было красиво и торжественно. Другого такого человека, на кого хотелось бы равняться, быть чем-то похожим, встретить мне в жизни не довелось.

 

Меня потрясал диапазон его общения. От старика чабана, которого он случайно встретил в степи и подружился на всю жизнь, до всемирно известных звезд. Помню, как на международном кинофестивале, который проходил в Москве в конце 60-х, Шакен Кенжетаевич на банкете в ресторане «Националь» отплясывал с Элизабет Тейлор буги-вуги... Подозреваю, что делал он это впервые, в Алма-Ате буги-вуги еще не вошел в моду, но Шакен-ага все схватывал на лету. В итоге он и его партнерша удостоились первого приза. Или был случай в Англии, где на 400-летнем юбилее Шекспира Шакен-ага удивил всех, наизусть прочитав монолог Отелло...

 

В свободное от официальных фестивальных мероприятий время члены делегаций из разных стран мира знакомили друг друга со своими национальными блюдами. Друг Шакена Кенжетаевича, народный артист Узбекистана Алим Ходжаев, угостил всех прекрасным пловом. А Айманов решил приготовить мясо по-казахски, хотя прежде я его никогда не видел у плиты. Поставил варить мясо, а потом выбрал себе в помощники десять самых красивых актрис мирового кинематографа. И они старательно раскатывали бутылками тесто так, как он велел, - чтобы просвечивало солнце. А затем, разложив мясо на большие блюда, стал учить, как его нужно есть, - только руками. «Иначе, - сказал Шакен-ага, - блюдо потеряет вкус».

 

У нас были очень сдержанные отношения. При мне он почти никогда не рассказывал веселые истории “с бородой”. А я перед ним очень робел, вел себя скованно. Мы оба раскрепощались, садясь играть в шахматы или карты, которые он страстно любил. Был только один случай, когда я осмелел в его присутствии

 

Это было в Казани, куда наш театр поехал с гастролями. Хозяева в один из выходных организовали нам пикник на берегу Камы. Пока повара готовили татарские яства, Шакен-ага и Камал Кармысов вступили в айтыс с народной артисткой Татарстана Шахсанам Асфендиаровой. Камал давно уже отложил домбру, а Шакен Кенжетаевич и красавица актриса никак не могли остановиться. Чувствовалось, что они дорожат каждой минутой общения, потому что нравились Друг другу, и их айтысу не было видно конца.

 

Повара нервничают, блюда стынут, вся компания на берегу реки проголодалась, но никто не смеет остановить двух увлеченных друг другом людей. И тогда я взял на себя смелость вклиниться в страстное состязание. Я спел частушку: «Бip машина келедi, тиеген капуста. Кызбен журсен екеумен жур, бipey турсын запаста» - «Едет машина, груженная капустой. Если хочешь встречаться с девушкой, то уж лучше сразу с двумя. Держи одну про запас». В общем, полная околесица, но я смог остановить айтыс. Шакен-ага замахал было руками: «Иди-иди отсюда», но татары - народ веселый, Шахсанам стала хохотать и переспрашивать, о чем это я там пел. Так я спас застолье.

 

После смерти Шакена Кенжетаевича я как-то сразу повзрослел. Это были очень трудные годы, но не потому, что я лишился, как говорили недоброжелатели, мощной поддержки в лице тестя. Просто я в одночасье стал знаменитым после выхода на экран «Кыз Жибек» и «Конца атамана». Сейчас сам удивляюсь, как не потерял разум, не спился, не ушел из семьи... Дома мои дети играли в Тулегена и Бекежана. На улице зрители не давали проходу. Я же ходил по городу, где меня не знали в лицо разве что собаки, пешком, а сзади шла толпа. Среди них были не только горячие поклонники моего таланта, но и такие, кто хотел мести за «убитого» мною Тулегена.

 

А охраны у артистов нет, машины тоже. Купить ее было не на что - гонорар давно уже проели. Одна была радость - таксисты стали меня узнавать, а потому плату за проезд не брали.