Геополитическое измерение и кризисы в Казахстане

Протесты и другие эпизоды социальных волнений не являются беспрецедентными в недавнем прошлом Казахстана. Эти социальные импульсы в Казахстане менялись с течением времени, как и реакция правительства на общественное недовольство. В 2011 году протесты в городе Жанаозен на юго-западе страны были сосредоточены на недовольстве нефтяников, которые видели, что выгоды от их труда извлекаются богатой элитой. Беспорядки в 2016 году в Актобе, крупнейшем городе западного Казахстана, были расценены как террористическая атака – правительство использовало механизмы секьюритизации и подчеркнуло опасность экстремистских элементов – риторика, которая по-прежнему актуальна в официальных дискурсах .. Протесты вспыхнули в ответ на переименование столицы Астаны в Нур-Султан после отставки Нурсултана Назарбаева в 2019 году. Эти события положили начало гражданскому движению «Проснись, Казахстан», призывающему к более широким политическим преобразованиям в постназарбаевскую эпоху. С тех пор недовольство продолжает накапливаться по поводу социально-экономических проблем, включая экономическое неравенство и коррупцию. Несмотря на обещанную либерализацию законов о мирных протестах и ​​свободе выражения мнений, демонстрации по-прежнему требуют предварительного разрешения, чтобы быть законными.

Когда 2 января 2022 года в Жанаозене вновь вспыхнули протесты, на этот раз по поводу отмены субсидий на сжиженный нефтяной газ, который многие казахстанцы используют для заправки своих автомобилей, правительство в конечном итоге отреагировало восстановлением субсидий. Но когда протесты быстро распространились на другие города и список недовольных стал шире, президент Касым-Жомарт Токаев уволил премьер-министра и его кабинет. Протесты обострились в Алматы, бывшей столице и крупнейшем городе страны, где появились мародеры и вооруженные участники беспорядков, которые подожгли правительственные здания и на короткое время захватили аэропорт, а также в других регионах, таких как Талдыкорган, где была свергнута статуя Назарбаева.

Ходили слухи о развитии событий, мотивах протестующих и о том, разжигают ли беспорядки элитные группировки. Президент назвал протестующих «бандой международных террористов», а 5 января объявил чрезвычайное положение в стране и комендантский час, а также отключил Интернет. Затем он занял пост председателя Совета безопасности Казахстана, сместив Назарбаева с его последней официальной государственной должности. Бывший председатель Совета безопасности и давний политический инсайдер Карим Масимов, близкий соратник Назарбаева, был арестован по обвинению в государственной измене. 

Темпы развития событий и ограниченный доступ к достоверной информации на фоне попыток правительства фальсифицировать ситуацию и блокировок Интернета привели к появлению слухов и спекуляций о тех, кто участвует в протестах и ​​более широких беспорядках, мотивации правительственных субъектов и более широких геополитических последствиях. Кризисы и связанное с ними принятие решений омрачены неопределенностью и необходимостью принимать быстрые решения. В дополнение к условному характеру принятия решений, региональная власть склонна использовать весьма редакционную версию событий. Ученые, аналитики и граждане Казахстана еще долгие годы будут разбираться во множестве подробностей и опыта разворачивающихся событий. Мозаика знаний будет собираться по частям посредством исследований, анализирующих различные аспекты и аспекты кризиса.

Геополитическое измерение

Казахстан слишком часто представляют как находящегося в тени России. Поскольку Назарбаев был последней из советских республик, провозгласившей независимость, и одной из первых, подписавших региональные соглашения, одной из ключевых стратегий было поддержание крепких региональных связей . Это стало одним из направлений стратегии, которая стала известна как многовекторная внешняя политика, которая стремилась сбалансировать региональные интересы с интересами за рубежом, включая связи с США и Европой. В то время как соседние Россия и Узбекистан свернули дипломатическое сотрудничество с Западом, Казахстан сделал своим приоритетом сохранение открытых и дружественных отношений.

На этом фоне решение президента Токаева пригласить миротворцев из Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) – военного альянса, включающего Россию, Армению, Беларусь, Кыргызстан, Таджикистан и Казахстан – знаменует собой серьезный отход от тщательного балансирования предыдущей администрации. и вызвал резкую критику со стороны Запада. В эфире циркулировали самые разнообразные предположения о мотивах России и геополитическом положении Казахстана. Часто они представляют правительство Казахстана как лишенное свободы действий или как пешку в большой геополитической игре.

Политика идентичности

Первые инсинуации о том, что нынешний кризис может содержать этническую составляющую, в том числе слухи о том, что во время беспорядков в Алматы происходят этнические погромы, поступили из российских СМИ. Этнический вопрос полностью отсутствовал в высказываниях Токаева и не имел большого резонанса в обществе. В то время как российские СМИ, как правило, поспешили приписать гражданским волнениям этнонационалистические мотивы, казахстанские СМИ избегают подобных рамок, хотя в Казахстане существуют некоторые различия между русскоязычным и казахскоязычным освещением событий. Тем не менее, научная литература по этническому вопросу в Казахстане демонстрирует большое разнообразие и нюансы в значимости политики идентичности.

Одним из центральных маркеров внутренней политики эпохи Назарбаева была твердая риторика межэтнического согласия.. Основное напряжение научных дебатов сосредоточено на том, насколько аутентично режим предпринимал усилия по возрождению казахской идентичности, подавлявшейся во времена Советского Союза, сохраняя при этом гражданскую или многоэтническую объединяющую идентичность (Isaacs and Polese 2015). Недавний вопрос, демонстрирующий этот хрупкий баланс, — это стремление правительства латинизировать казахский алфавит при сохранении официального статуса русского языка. Эмпирически исследования были сосредоточены на материальных конструкциях, таких как памятники и здания (Фов 2015, Цыремпилов, Бигожин и Жумабаев 2021), культурных практиках (Айзекс 2015, Кудайбергенова 2016), исторической памяти (Рихтер 2020, Кундакбаева и Касымова 2016), языке (Яшина-Шефер 2019), миграция (Зевелева 2014, Куску 2016) и государственный дискурс. Хотя выводы, к которым приходят ученые, во многом зависят от направленности их эмпирического материала, существует консенсус в отношении того, что этнические отношения в Казахстане управляются сравнительно хорошо.