.jpg)
Глава III
СОВЕТСКАЯ ТЮРКСКАЯ РЕСПУБЛИКА И ТЮРКСКАЯ КОМПАРТИЯ
В годы гражданской войны и военной интервенции “борьба с колонизаторством”, как определяет ее сам Рыскулов, была главным направлением его политической и организационной деятельности. “Я, как коммунист, стоял против всякой эксплуатации, видел, что пока в Туркестане не будет уничтожено засилие колонизаторов, создать подлинной Советской власти и даже довершить классовое расслоение среди туземного населения нельзя”,— писал Рыскулов в автобиографии.
Именно в этом направлении деятельности, думается, правильно и справедливо рассматривать многочисленные ракурсы политической характеристики Рыскулова. Это нужно для того, чтобы объективно подойти к оценке неординарного и самобытного политического деятеля, который еще в годы гражданской войны отличался от стереотипа руководителя-большевика, руководствовавшегося лишь марксистским догматом классовой борьбы. Это тем более важно прежде всего потому, что в Туркестане главной опасностью признавали великодержавный шовинизм не только коммунисты-мусульмане, но и истинные большевики-ленинцы, прибывшие сюда в различное время по направлению Центрального Комитета большевистской партии. Среди них: Кобозев Петр Алексеевич — член партии с 1898 г., участник трех российских революций, Чрезвычайный комиссар ВЦИК и Совнаркома РСФСР по Средней Азии и Западной Сибири. Признавали и боролись с великодержавным шовинизмом и местные большевики, твердо стоявшие на платформе интернационализма. В Ташкенте это были Полторацкий П. Г., Шумилов Н. В., Першин А. Я., Вотинцев В. Д., Солькин А. Ф., Финкельштейн И. И. и другие руководители; в Фергане — Бабушкин Е. А., Фатеев И. М.; в Самаркандской области — Фролов А. Д., Билик В. П., Деканов И. П.; в Закаспии — Гейвандов, Дмитриев, Шейданов; в Сыр-Дарьин-ской области — Червяков, Ефанов, Оликов. Это лишь небольшой актив большевиков, активно боровшихся против колонизаторства. Поэтому Рыскулов в своей политической борьбе против “колонизаторства” был далеко не одинок. Он опирался на широкий актив рядовых большевиков и руководящих партийных и советских работников.
В этой связи отметим, что очерки политической биографии любого политического деятеля, в том числе и Рыскулова, должны включать в себя аспекты истории революционного развития и движения народных масс, роста общественного самосознания, классовой борьбы и трудового творчества народа с тем, чтобы глубже понять деятельность политического лидера, его мотивы, порывы, ошибки, заключения, выводы в общем контексте политического и исторического процесса. Это и понятно, ибо история — глубоко осознанная прошлая жизнь общества, народа, государства; это достоверность, соответствующая исторической объективности. Именно поэтому обозначим хотя бы штрихами те основные исторические условия, в которых формировались наиболее принципиальные и наиболее верные политические постулаты Рыскулова, определившие на многие годы его место в истории и политике Коммунистической партии и Советского государства, его положения и выводы о “тюркской компартии” и “тюркской республике”.
Известно, что Туркестан на протяжении полустолетия был колониальной окраиной царизма. Здесь великодержавный шовинизм являлся следствием завоевательной колонизаторской политики самодержавия. С установлением Советской власти в Советах все больше и больше стали раздаваться голоса представителей коренного населения. Депутаты Советов все решительнее брали курс на защиту интересов бедноты и середняков в земельно-водных вопросах и все чаще стали ущемлять интересы баев, манапов, кулаков.
Но великодержавный шовинизм не был искоренен. Более того, его бытовое проявление все чаще и чаще становилось причиной национальной розни, принимая резкую политическую окраску. Приведу лишь ряд примеров бытового шовинизма: на железных дорогах европейский обслуживающий персонал невнимательно, а чаще всего грубо относился к пассажирами коренного населения; финансовые, и особенно судебные, учреждения нелояльно относились к нуждам коренного населения; в быту (особенно домохозяйки на базарах) позволялись неодобрительные отзывы о качестве местной продукции и оскорбительные выпады в адрес торговцев; на проходящую по улице женщину в чадре смотрели снисходительно-иронически и т. д.
В сельской местности было еще хуже: кулаки обостряли отношения с коренным населением из-за пастбищ, сенокосов, водопоев, ирригационных систем, прогонов для скота. Именно потому, что раньше европейское крестьянство на правах переселенцев пользовалось привилегиями, оно и при Советской власти не желало добровольно отказаться от них. При этом кулачество даже демонстративно подчеркивало этот отказ. Разумеется, неравноправные, несправедливые отношения коренным населением воспринимались с большой обидой и порождали многие недоразумения.
Сложившуюся местную политическую, социальную и экономическую обстановку активно использовали буржуазные националисты. Многие из них, и в первую очередь Муновар-кары, Кушбегиев, Ашурходжаев, Бехбуди разжигали национальную рознь и недоверие к Советской власти, отождествляя все советское, все новое с истинным колонизаторством, что так было ненавистно коренному населению Туркестана. В борьбе против, Советской власти буржуазные националисты, прикрываясь пантюркизмом, блокировались с представителями английского империализма. Одержимые ненавистью к Советской власти, они охотно объединялись даже с бывшими представителями российского самодержавия. Особенно отличались организации “Улема” и “Шуро-и-исламия” с ориентацией на английское покровительство.
Вместе с тем, в Туркестане, в лице мусульманского духовенства Англия видела значительную силу, способную направлять судьбы народов этой большой мусульманской страны. Поэтому и заигрывала постоянно с высшим духовенством Туркестана. Мусульманское духовенство, хотя и внимало сладким речам и заманчивым обещаниям английских империалистов, тем не менее не поднимало народы Туркестана на борьбу против российского колонизаторства. Оно понимало, что “хрен редьки не слаще” и по печальным фактам господство английских колонизаторов в Индии по достоинству оценивало льстивые обещания англичан. Для пантюркистки настроенного мусульманского духовенства отделение Туркестана от России было весьма заманчиво, но оно было заманчиво вне российского и английского империализма. А так как полная независимость (без внешней поддержки) считалась недостижимой, то мусульманское духовенство предпочитало держаться выжидательной тактики.
Царское правительство действовало в Туркестане не только мечом, но и хитростями. Поблажки местным феодалам и духовенству не шли ни в какое сравнение с другими колониями Российской империи. Нещадно эксплуатируя народы Туркестана, царизм старался не затрагивать материальных интересов духовенства и феодалов. Ну, а в отношении поблажек отметим, к примеру, что царское правительство, вплоть до 1916 г. не распространяло на коренное население Туркестана закона о воинской повинности, чего оно не практиковало ни в Польше, ни в Грузии, ни в Армении, ни в Азербайджане. Более того, царизм явно закрывал глаза в Туркестане на мектебы (школы духовного направления при мечетях), но не разрешал школ на родном языке ни в Польше, ни на Украине, ни в Белоруссии. Когда туркестанский генерал-губернатор Куропаткин во главе блестящей свиты наносил визиты “дружбы” туркменским ханам и дарил их женам дорогие подарки, он при этом руководствовался не только и не столько дружескими чувствами. Визитами и подарками укреплялся авторитет самодержавия, упрочивались позиции царизма. Именно поэтому русифицированные ханские сыновья, великолепно подготовленные в Петербурге, “верой и правдой” служили офицерами в царской армии и оправдывали политику Российской империи в Туркестане. Словом, верхушка туркестанского общества (феодалы, буржуазия, духовенство) приспособилась к российской колониальной политике.
Следует также отметить, что великодержавный шовинизм проявлялся и в комитете такой социалистической партии, как партия социалистов-революционеров. Причем, отделение “левых” эсеров Туркестана в сентябре 1917 г. от правых в сущности не изменило их “колонизаторства”, особенно ее руководства, которое сознательно и последовательно проводило свою политику поддержки колонизаторских элементов. Эсеровские организации все время держали наготове свои партийные вооруженные дружины, а в Ташкенте стоял в боевой готовности даже отдельный полк. Великодержавный шовинизм имел солидную опору в русских и украинских селах в лице местного кулачества. “Левые” эсеры пытались пустить корни и в кишлаках и аулах, и в “старых” городах, но коренное население их не поддержало, считая левоэсеровскую партию выразительницей интересов колонизаторов.
К сожалению, великодержавный шовинизм имел своих выразителей и среди большевиков-руководителей. О том, что в большевистской среде партийных руководителей возникли серьезные разногласия, Рыскулов узнал на первой партийной конференции. Здесь следует пояснить, что после окончания работы VI съезда Советов Туркестана делегаты — члены фракции коммунистов собрались на отдельное собрание, объявив его первой краевой партийной конференцией. Так Рыскулов, как депутат — член фракции коммунистов, стал участником партийной конференции большевиков Туркестана. На данной конференции был избран новый, временный Центральный Комитет Компартии Туркестана, который возглавил Л. Ф. Солькин. Выборы временного ЦК были обусловлены ненормальной обстановкой, сложившейся среди большевиков Туркестана в связи с оформлением группы так называемых “старых” коммунистов в составе 16 человек. Среди них были бывший председатель ТуркЦИКа Тоболин и бывший председатель Совнаркома Туркестанской республики Колесов.
Оппозиционная группа окончательно оформилась после того, как Тоболина и Колесова освободили от занимаемых ими высоких руководящих постов. При этом подчеркнем, что Тоболин пользовался огромным авторитетом в Ташкентской организации большевиков. Выделялся среди других руководителей смелостью суждений, решительностью политических выводов и обобщений.
Но бурное это было время: новая жизнь выдвигала новые задачи и новых руководителей. Уже во второй половине 1918 г. Тоболин как руководитель измельчал, потускнел. На первое место выступили такие черты, как грубость, озлобление против всех, кто имел собственное суждение. В целом, оппозиционная группа, как и ее руководитель, занималась верхушечными комбинациями, считала себя незаменимой. Но это было полбеды. Беда состояла в другом — грубо нарушался принцип коллективности руководства, метод убеждения подменялся административным нажимом. Ее действия свидетельствовали о том, что объективно “старые коммунисты” скатывались в сторону великодержавного шовинизма, грубого нарушения партийной дисциплины. Продолжение деятельности “старых коммунистов” грозило серьезными последствиями. Более того, выйдя из Ташкентской партийной организации большевиков, они начали пытаться устанавливать контакты с “левыми” эсерами. В доказательство же своего превосходства над рядовыми коммунистами Тоболин неизменно любил повторять: “Я организовал партию большевиков в Туркестане”. Но это не соответствовало действительности. В создании Компартии Туркестана видную роль играли Шумилов, Полторацкий, Вотинцев и многие другие руководители туркестанских большевиков. При этом в деле создания областных организаций Компартии Туркестана Тоболин вообще не принимал участия. Он работал в Ташкентской партийной организации.
В этой связи ташкентские большевики, учитывая прежние заслуги Тоболина, с большим тактом и вниманием отмечали его грубые ошибки. “Зная работу Тоболина с первых дней революции, зная все его заслуги и недостатки, мы прежде всего утверждаем, в настоящий момент он болен и болен опасно, не столько быть может опасна эта болезнь для него лично, сколько для того дела, которое испытывает его болезненное "влияние",— писали в своем письме представители Ташкентской партийной организации в Особую следственную комиссию по расследованию дела “старых коммунистов”. Самое главное, что было ошибочным у “старых коммунистов”— это то, что они не верили в творческие силы трудящихся масс местных национальностей, не допускали их представителей в органы государственного управления и пытались отстранить их от активного участия в общественно-политической жизни Туркестана. В самом деле, о каком активном участии в общественно-политической жизни представителей коренного населения могла идти речь, если видный большевик Туркестана А. Першин, характеризуя Тоболина как диктатора, приводил его выступление на одном из собраний: “Раз я приказываю партии, то она и будет голосовать вместе со мной”.
В этих условиях состоялся II съезд Компартии Туркестана, который работал 17—29 декабря 1918 г.. Турар Рыскулов принимал активное участие в работе съезда как делегат от Аулие-Атинской партийной организации. В условиях дружной работы аулие-атинских большевиков, их единой позиции при политических дискуссиях с “левыми” эсерами Рыскулову была крайне неприятна позиция “старых коммунистов”. Вместе с другими делегатами съезда он осудил их фракционность как грубое нарушение партийной дисциплины, дестабилизирующее внутрипартийное положение в обстановке гражданской войны. Стенографические отчеты съезда не сохранились. Поэтому практически невозможно детально осветить деятельность Рыскулова на съезде, но общую оценку дать можно: Рыскулов поддержал все решения съезда не только по делу “старых коммунистов”, но и по другим вопросам. В частности, он обратил внимание на необходимость издания партийной литературы на русском и тюркском языках, на усилении работы по политическому воспитанию коммунистов и трудящихся городов, аулов и кишлаков. Эти обобщения подтверждаются другими материалами, общей политической линией, проводимой Рыскуловым в рассматриваемое время, в частности, развернувшейся работой по подготовке условий для создания Мусульманского бюро и местных организаций коммунистов-мусульман.
В этой связи отметим непримиримость позиции Рыскулова по отношению к колонизаторству во всех его проявлениях, особенно если оно проявлялось при Советской власти, да еще советскими органами. Блестящим подтверждением этой непримиримости является его статья “Язвы провинциальной жизни”, опубликованная в газете “Туркестанский коммунист” 3 сентября 1919 г. В ней он выступает как председатель Комиссии ТуркЦИКа по делам Аулие-Атинского и Черняевского уездов. Он обращает внимание прежде всего на отрицательные стороны деятельности советских организаций и подчеркивает, что причина отрицательной деятельности многих из них состоит, по всей вероятности, в недостатке советской литературы (созвучие с будущим решением II съезда КП Туркестана о партийной литературе).
Рыскулов делает резкие выводы о том, что в указанных уездах Советская власть существует только в городах: в деревнях, кишлаках и в волостях по-прежнему властвуют кулацкие и байские исполкомы, организованные не только при Временном правительстве, но и при “николаевском режиме”. Старожилы-кулаки, как и раньше, заняты захватыванием освободившихся пастбищ от голода казахов и киргизов земельных участков. И дальше — Рыскулов делает вывод: “Если принять во внимание, как некоторые крестьянские кулаки использовали революционный момент, обзавелись каждый верблюдами, баранами и лошадьми, то, конечно, можно сказать, что Советская власть принесла много пользы таким кулакам своим пассивным к ним отношением”.
С нашей точки зрения, этот резкий вывод Рыскулова совершенно справедлив. Блок большевиков и “левых” эсеров привел к тому, что половина мест в Советском правительстве Туркестанской республики занимали “левые” эсеры. Пост наркома земледелия также занимал “левый” эсер. А это не могло не привести к потворству действиям кулачества через своих ставленников в земельно-водных отраслях на местах.
Отсюда и свободная агитация белогвардейцев против Советской власти, и слабая работа Комитетов бедноты, незащищенных законодательной властью от кулачества, и безграничная эксплуатация беднейших слоев. Именно поэтому Рыскулов смотрит в корень проблем “провинциальной жизни — до тех пор, пока не будет осуществлено классовое расслоение деревни, пока не будет укреплена власть бедноты в деревнях, политика кулачества в отношении экономически слабо развитого коренного населения будет продолжаться с одновременным развитием национального антагонизма”. Среди конкретных мер борьбы с проявлениями остатков колонизаторства, великодержавного шовинизма Рыскулов предложил направлять почаще представителей ТуркЦИКа в уезды, партийных работников из рабочей среды — для работы на местах; уточнить в различных инструкциях специфику работы исполкомов бедноты, а комиссарами внутренних дел, земледелия, национальных дел, юстиции и Совнархозу подготовить своих инструкторов для работы в сельской местности. При этом Рыскулов подчеркивает необходимость больше публиковать и направлять на места специальной популярной литературы применительно к деревенской жизни.
Все вышесказанное дает известное представление о том, что тезисы Рыскулова о “тюркской компартии” и “тюркской советской республике” появились не случайно. Почва для них созревала практически с первых же дней победы Советской власти, особенно в сельской местности Туркестана. Борьба с фракционной группой “старых коммунистов”, препятствовавших широкому привлечению представителей коренного населения к участию в общественно-политической деятельности, в упрочении Советской власти, в работе ее центральных и местных органов подтверждала правильность политической линии Рыскулова. Но она подтвердилась в значительно большей степени деятельностью председателя ТуркЦИКа большевика А. А. Казакова и его оппозиционно настроенной группой так называемых “активных коммунистов”.
Будучи активным участником борьбы за власть Советов в Ташкенте, он, столяр железнодорожных мастерских, стал после победы Октября наркомом продовольствия Туркестанской республики. Среди его “выдающихся” заслуг на этом весьма ответственном посту выделим лишь создание знаменитой системы распределения продуктов питания в голодающем Туркестане. По системе Казакова русское население Туркестана получало больше продуктов, чем коренное население. Отметим, что и “старый коммунист” Тоболин также придерживался порочной практики распределения продуктов между европейским и коренным населением. Справедливости ради отметим, что такая порочная практика распределения продуктов питания была пресечена правительством Туркестанской республики. В ее пресечении был вложен и посильный вклад Рыскулова, работавшего в то время председателем Комиссии по борьбе с голодом в Туркестане.
После осиповского мятежа в Ташкенте Казаков пытался способствовать усилению влияния левоэсеровского руководства в органах Советской власти. Ему принадлежит заслуга в попытке предания суду военного трибунала чрезвычайного комиссара Российской Федерации в Туркестане П. А. Кобозева за якобы провал советского наступления на Актюбинском фронте.
“Я бы на вашем месте, не дожидаясь суда, застрелился,— посоветовал тогда Кобозеву один из видных ’’левых" эсеров Белов. Кобозев ответил: “Я предпочитаю, чтобы вы меня расстреляли”.
На самом же деле Кобозев мешал и серьезно противодействовал проявлению великодержавного шовинизма “старых” и “активных” коммунистов и их политических союзников в этом деле — “левых” эсеров. Именно Казаков проводил активную линию недопущения в органы Советской власти представителей коренного населения. Между тем Кобозев как представитель центрального правительства Российской Федерации требовал от партийного руководства Туркестанской республики решения национального вопроса в Туркестане не формально, а по существу, путем привлечения местного и коренного населения к участию в управлении, к работе в органах Советской власти и в руководящих органах партийных организаций.
Не случайно, по воспоминаниям С. В. Теодоровича — члена полномочного представительства ТуркЦИКа при ЦИК Российской Федерации Ленин в первые дни после подавления осиповского мятежа в Ташкенте “указал на необходимость большего привлечения к руководящей работе товарищей из местного коренного населения... укрепления партийных рядов достойными товарищами”. А через несколько дней, 12 февраля 1919 г., по указанию ЦК РКП (б) Сталин обратился со специальным письмом “К совдепам и партийным организациям Туркестана”, в котором он подчеркнул необходимость решения задачи по вовлечению трудящихся масс национальностей Туркестана в общую работу строительства социалистического государства". Эта же мысль была проведена и в статье Сталина “Наши задачи на Востоке”, опубликованной в “Правде” 2 марта 1919 г., где, в частности, говорилось о том, что необходимо: “Отсечь все и всякие ограничения, формальные и фактические, унаследованные от старого режима или приобретенные в атмосфере гражданской войны, мешающие развитию максимальной самодеятельности народов Востока по пути к освобождению от пережитков средневековья и разрушенного уже национального гнета”.
И здесь мы видим полное совпадение политической линии ЦК РКП (б) и Советского правительства Российской Федерации и политической линии Рыскулова по животрепещущим проблемам национальных отношений многонационального Туркестана. Это же было подтверждено решениями II конференции Компартии Туркестана и VII Чрезвычайного съезда Советов Туркреспублики, состоявшихся в марте 1919 г. Рыскулов принимал в них самое активное участие.
Более того, правота Рыскулова была подтверждена тем, что конференция приняла постановление о создании краевого Мусульманского бюро, на которое возлагалась организация работы среди коренного населения Туркестана и разработка конкретных мероприятий по решению национального вопроса и ликвидации национальной розни среди народов Туркестанской республики. Высшим проявлением большевистского доверия и в то же время подтверждением высокого авторитета Рыскулова среди русскоязычного и коренного населения стало единодушное избрание его не только членом, но и председателем Мусульманского бюро Коммунистической партии Туркестана. В состав Мусульманского бюро были избраны Н. Ходжаев, А. Мухитдинов, Ю. Ибрагимов и Ю. Алиев.
В этой связи рассмотрим хотя бы тезисно предысторию создания Мусбюро Компартии Туркестана и его местных органов, призванных выполнять всю партийную работу в отношении мусульманской части населения: массово-политическую и культурно-просветительную работу; разработку мероприятий по осуществлению национальной политики большевистской партии и Советского государства.
Еще летом 1917 г. в Ташкенте, Коканде, Андижане, Самарканде и других городах Туркестана стали создаваться Союзы трудящихся мусульман или “Иттифак” ("Союз"). К ним примыкала объединявшая трудящихся киргизов Ферганской области организация “Илятия” ("Кочевник"). Они создавались главным образом по инициативе вернувшихся на родину после победы Февральской революции тыловых рабочих. Разумеется, часть этих рабочих уже была пропитана идеями большевизма. По составу эти союзы были демократическими организациями революционно-демократического направления и примыкали к большевистским группам, опираясь в своей практической деятельности на рабочих местных национальностей. В силу своего мелкобуржуазного состава союзы проявляли непоследовательность, особенно в начале своей деятельности, политические и экономические требования союзов формировались в мелкобуржуазном духе. Так, политические требования союзов включали: установление в России федеративной демократической республики; свободное развитие всех народов России; обязательное обучение на родном языке. Чтобы лучше понять сущность союзов, приведем высказывание руководителя Самаркандского союза трудящихся мусульман Ш. Ибрагимова на одном из собраний: “Мы и не большевики и не меньшевики, мы представители только мусульманских трудящихся”.
Союзы старались сохранить самостоятельность не только по отношению к национальной буржуазии и ее националистическим организациям, но и по отношению к большевистской и другим партиям социалистического направления. В этом отношении следует отметить, что помимо Союзов создавались еще и мусульманские социалистические комитеты. Они не имели единого в общероссийском масштабе политического центра и действовали самостоятельно каждый в своем регионе. Ведущее место среди них принадлежало Мусульманскому социалистическому комитету Казани, руководимому одним из признанных деятелей революционно-демократического движения еще до победы Октября Мулануром Вахитовым. В целом же состав Мусульманских социалистических комитетов был неоднородным. Они состояли из мелких служащих, революционной интеллигенции, части рабочих. Их цели были сформулированы в революционно-демократическом духе. В Уставе Казанского мусульманского комитета, например, было записано, что комитет ставит целью: организацию мусульманского пролетариата и трудового крестьянства и распространение среди них идей социализма; передача власти в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов; передача земли крестьянам. В бурные революционные дни 1917 г. деятельность мусульманских социалистических комитетов все больше и больше подпадала под влияние большевиков. Это и понятно, учитывая их характер деятельности и политические задачи.
Революционно-демократические организации возникли не как политические партии и объединения, а как массовые организации коренного, преимущественно городского, а точнее — старогородского трудового населения. Выдвигая в целом общедемократические лозунги, они играли значительную роль в восточных районах, где в силу сравнительной слабости классового расслоения организации большевиков включали еще недостаточно представителей коренных национальностей.
В Туркестане уже на I съезде туркестанских большевиков в июне 1918 г. специально обсуждался вопрос о партийной работе среди мусульманского пролетариата. Съезд наметил меры по расширению коммунистической пропаганды среди трудящихся коренных национальностей. Для привлечения их к советской работе предусматривалось создание комиссариатов по национальным делам при областных и уездных советах.
Это решение не было случайным. Дело в том, что еще в марте 1918 г. Мусульманский комиссариат Наркомнаца Российской Федерации и мусульманские социалистические комитеты Казани, Москвы, Архангельска, Петрограда, Самары и Коканда провели конференцию мусульманских рабочих России. Конференция декларировала образование Центрального мусульманского социалистического комитета и его Исполкома во главе с М. Вахитовым. Конференция признала Программу РКП (б) и поручила комиссии составить “программу партии мусульманских социалистов-ком-мунистов”.
После конференции работа мусульманских социалистических комитетов на местах оживилась. В них объединялись (каждые по своим фракциям) большевики и эсеры, беспартийные мусульманские рабочие. Но националистически настроенные элементы пытались направить деятельность комитетов по сепаратистскому пути. С этой целью они пытались использовать созванное представителями комитетов Москвы, Казани, Самары, Симбирска, Архангельска в Казани в июне 1918 г. совещание. Совещание высказалось за реорганизацию комитетов в мусульманские коммунистические комитеты. Но сепаратисты настояли на объединении комитетов в партию коммунистов-мусульман во главе со своим Центральным Комитетом. Предполагалось, что эта партия войдет в федеративные связи с РКПб).
С точки зрения ленинских организационных принципов партийного строительства это было глубоко ошибочным решением, так как идея создания национальной коммунистической партии была отвергнута еще до Октября. Тем более, она не могла быть приемлема в условиях диктатуры пролетариата. Именно поэтому ЦК РКП (б) и местные большевистские организации отвергли идею создания самостоятельной партии коммунистов-мусульман. Но не только в этом была ошибочность решения совещания. По существу оно вело к созданию очередной легальной партии мелкобуржуазного толка под коммунистической вывеской.
После совещания начался активный процесс расслоения мусульманских социалистических комитетов. Левоэсеровский мятеж в Москве в июле 1918 г. послужил серьезной причиной для выхода левых эсеров из комитетов. С середины 1918 г. они стали переименовываться в мусульманские коммунистические комитеты. Тем самым был открыт путь для перерастания их в мусульманские секции.
Деятельность мусульманских социалистических комитетов в Туркестане не получила широкого распространения. Здесь, как известно, привлечение рабочих и трудя-щихся-мусульман к политической деятельности решалось иными путями. Для Турара Рыскулова деятельность мусульманских социалистических комитетов не представляла интереса. Он был приверженцем одной партии — партии большевиков. По этой причине не мог признавать их беспартийность. Что же касается нахождения в них левых эсеров, то по опыту Туркестана он хорошо знал: наличие эсеров вело к кулачеству, к проявлению шовинизма. Ну, а сепаратистские, националистически настроенные элементы мусульманских социалистических политиков были ему известны по организациям “Улема” и “Шуро-и-исла-мия”.
Вопросы партийно-политической и агитационно-массовой работы среди мусульманского населения, особенно рабочих-мусульман, всегда были в центре внимания туркестанских большевиков. Их тщательно обсуждали на II съезде Компартии Туркестана в декабре 1918 г. В сьездовской резолюции “О партийной работе в центре и на местах” предусматривались меры по учету национальных моментов в практической дятельности. В частности, начала издаваться на узбекском языке газета “Иштирахион” ("Коммунист"). Рыскулов не ошибся, когда настаивал на усилении разъяснительной работы среди коренного населения Туркестана. Именно партийно-политическая и агитационно-массовая работа давала великолепные результаты. Так, наряду с ростом общей численности партийных организаций, росла численность коммунистов коренных национальностей. В 1919 г. около половины состава местных партийных организаций Туркестана составляли представители коренных национальностей, которые расширяли агитацию и пропаганду на казахском языке.
Организации РКП (б), действовавшие на территории Казахстана, также вели агитацию на казахском языке. Среди них в сторону активности выделялись Вёрненская и Аулие-Атинская партийные организации большевиков. Осуществлялось издание литературы на казахском языке (чего всегда добивался и чему уделял постоянное внимание Рыскулов). На казахском языке выходили газеты: “Казах муны” ("Заботы казаха”) в Оренбурге; “Тирши-лик” в Акмолинске и “Тан-Кыр” ("Заря степи").
Серьезную роль в партийно-политической работе среди коммунистов-мусульман сыграло организованное в октябре 1918 г. Центральное Бюро мусульманских организаций РКП (б). Созданное по инициативе В. И. Ленина и ЦК большевистской партии Бюро явилось специальной организацией всероссийского масштаба для проведения организационно-политической и пропагандистско-агитационной работы среди мусульманских коммунистов. Бюро начало функционировать с 19 ноября 1918 г. С первых же дней оно создало издательские секции для пропаганды идей социализма и разъяснения сущности мероприятий, проводимых ЦК РКП (б) и Советским правительством. Большое внимание уделялось повышению культурно-просветительного уровня трудящихся-мусульман. При непосредственной помощи со стороны ЦК РКП (б) Бюро организовало Отдел международной пропаганды среди народов Востока, главная задача которого состояла в переводе и опубликовании марксистской и социалистический литературы. Отдел издавал произведения К. Маркса, В. И. Ленина, Конституцию РСФСР, плакаты, брошюры, разъясняющие внутреннюю и внешнюю политику Советского государства. Кроме того, в Астраханской губернии такая же секция была создана с целью организации политического просвещения казахов.
Изолированность Туркестана не позволила представителям Средней Азии и Казахстана участвовать в работе I Всероссийского съезда коммунистических организаций народов Востока, созванном по инициативе ЦК РКП (б) в Москве в ноябре 1918 г. Рыскулов, занятый решением проблем с голодом в Туркестане, не был на нем. Но решения съезда были известны туркестанским большевикам и они использовали из них то, что было приемлемо, а главное — необходимо в местных условиях Туркестанской республики. Не случайно в “Кратком отчете Центрального бюро коммунистических организаций народов. Востока” Коммунистическому Интернационалу указывалось, что эта организация объединяет коммунистов рабочих нерусской национальности многих регионов, в том числе и Туркестана и Казахстана (Киргизстана).
В Туркестане официальное оформление национальных секций РКП (б) началось после VIII съезда РКП (б), состоявшегося в марте 1919 г. В дни работы VIII съезда РКП (б) работала II конференция Компартии Туркестана, в серьезной мере способствовавшая организационному оформлению национальных секций РКП (б). В этой связи на конференции с докладом выступил Т. Р. Рыскулов, который и предложил создать специальное мусульманское бюро при Краевом комитете КП Туркестана для того, чтобы выполнить указание ЦК РКП (б) о широком привлечении представителей местных национальностей во все сферы государственной деятельности.
Доклад Рыскулова и его обсуждение выявили серьезные разногласия. Так, ряд делегатов вообще отрицал необходимость создания каких-либо организаций по национальному признаку. Отрицал и необходимость создания Мусбюро. Но конференция отвергла эти выступления, оценив их как расходящиеся с партийной линией. Вместе с тем, конференция не согласилась и с Рыскуловым и с некоторыми другими коммунистами коренных национальностей, требовавших автономии, обособленности Мусбюро от Краевого комитета партии, добивавшихся создания на местах мусульманских низовых организаций, непосредственно подчиненных Кревому бюро коммунистов-мусульман.
В этой связи отметим спорность мнения о невозможности непосредственного подчинения низовых организаций Краевому бюро коммунистов-мусульман. В противном случае сложилось бы такое положение, что Краевому Мусбюро некем было бы руководить. Но дело не в этом, а в том, что кому, как не Краевому Мусбюро, было лучше знать нужды и заботы местных организаций коммунистов-мусульман? Более того, как можно было бы координировать совместные усилия и действия без непосредственного подчинения и руководства? Эти вопросы, очевидно, и не дали возможности принять на конференции подробного положения о строительстве и деятельности национальных секций.
В апреле 1919 г. Турар Рыскулов дважды (6 и 28 апреля) выступил на заседании Бюро Краевого комитета Компартии Туркестана по организационным вопросам деятельности Мусульманского бюро туркестанских большевиков. В результате обсуждения данных вопросов Бюро приняло решение:
“Мусбюро является вспомогательным органом при крайкоме партии для организации и руководства партийной работой мусульманской части партии. На обязанности Мусбюро лежат: 1. Редактирование в духе партии газеты "Иштирахион" (''Коммунист''). 2. Руководство и организация агитационно-организационной работы комиссариата национальных дел. 3. Переводы, а также редактирование оригинальной и агитационной литературы. 4. Предварительная разработка вопросов общепартийной работы и организации в мусульманской и рабоче-крестьянской среде для внесения на обсуждение их в крайкоме. 5. Мусбюро должно заботиться о привлечении партийных работников-мусульман [к партийной и советской работе], об объединении и распределении их по местам [работы]. По возможности выписать через Мусбюро при ЦК РКП (б) партработников из центра".
Рыскулов добился специального аппарата сотрудников для работы в Мусбюро. Постепенно было создано семь отделов Мусбюро. Уже в первые же дни работы Мусбюро взяло на учет все партийные организации, состоящие из представителей коренных национальностей. Прежде всего были учтены старогородские организации, самые крупные из них — Ташкентская (1400 коммунистов), Самаркандская (около 100 коммунистов) Большинство членов указанных организаций составляли рабочие, дехкане и кустари. Мусбюро взяло на учет и партийные ячейки в деревне — кишлачные, аульные организации, состоявшие почти исключительно из представителей коренного населения. Всего же весной 1919 г. на учете в Мусбюро состояло 108 организаций. Из них Верненская организация, состоявшая из 950 коммунистов, насчитывала около 180 казахов, которые работали под руководством Розыбакиева.
В мае 1919 г. состоялась первая конференция коммунистических организаций трудящихся коренных национальностей Туркестана, работой которых руководил Турар Рыскулов. В работе конференции приняли участие представители Коммунистической партии Бухары и младобухарских организаций. Делегаты конференции определили следующие задачи работы коммунистов-мусульман среди коренного населения Туркестанской республики:
— создание из представителей коренных национальностей Красной Армии;
— борьба с засилием баев и духовенства в отдельных Советах;
— подготовка кадров советских работников из трудящихся коренного населения;
— широкое вовлечение в социалистическое строительство дехканских масс.
Конференция приняла два важнейших документа, основные направления которых полностью исходили из доклада Рыскулова и его выступлений на конференции. Это — “Положение о Туркестанском Краевом бюро мусульманских организаций РКП (б)” и “Положение об областных и уездно-городских бюро”. С точки зрения ортодоксального ленинизма и партийного строительства эти документы нельзя признать безупречными. Но Турар Рыскулов к этому и не стремился. Его творческий подход учитывал сложившиеся внешние условия и внутреннее положение самой Туркестанской республики, ее Коммунистической партии, спецформу работы коммунистов-мусульман и специфику среды, в которой работали коммунисты-мусульмане. Это и понятно, ибо коль скоро ЦК РКП (б) и Советское правительство сознательно шли на создание национальных секций в партии и национальных комиссариатов в автономных республиках, то должны были создаваться гибкие условия их работы с тем, чтобы не подвести всех “под общую черту”.
Этого не понимало большевистское руководство Компартии Туркестана, но это хорошо понимал Рыскулов. Именно поэтому конференция отметила в принятых документах: “Туркестанское Краевое бюро мусульманских организаций РКП является высшим руководящим органом мусульманских организаций и пользуется правами представительного учреждения перед крайкомом и широкой поддержкой его”.
Практически со дня принятия данных документов:— “Положения о Туркестанском краевом бюро мусульманских организаций РКП (б)” и “Положения об областных и уездно-городских бюро” — вплоть до перестроечных лет Рыскулова критиковали, ругали, обвиняли во всех “смертных” и “бессмертных” грехах за ряд положений, сформулированных и включенных в указанные документы. Их суть состоит в следующем:
— Мусбюро является руководящим органом коммунистов-мусульман и имеет свой аппарат в центре и на местах;
— организации коммунистов-мусульман подчиняются Мусбюро; — прием в партию осуществляется организациями коммунистов-мусульман;
— средства для работы (партийной) организации коммунистов-мусульман получают из отчислений партийных взносов;
— главным руководящим органом коммунистов-мусульман являются общие собрания, которые избирают комитет из трех лиц, призванный руководить их деятельностью.
Надо было быть действительно догматиками, чтобы и в годы гражданской войны, и в последующие годы обвинять Рыскулова в уклонизме, антипартийности, а главное— в сепаратизме за приведенные положения. В самом деле, до весны 1919 г. со дня основания РСДРП в истории российской социал-демократии были приняты шесть Уставов партии и один раз вносились изменения в организационный Устав партии. Так вот — если внимательно изучить все уставы партии, принятые и измененные с 1903 по весну 1919 г., то все рыскуловские предложения не противоречили основным уставным принципам. Более того, ленинские положения, непосредственно и опосредованно относящиеся к туркестанской действительности или аналогичные с Туркестаном обстановкой (Бухара, Хива и т. д.), также не шли в разрез предложений Рыскулова в области партийного строительства среди национальных меньшинств. Ведь все рыскуловские предложения исходили из работы в рядах единой партии, с единой партийной программой. Рыскулов и не мыслил деятельность коммунистов-мусульман вне РКП (б). Именно поэтому необходимо отметить, что внимательный анализ рыскуловских предложений позволяет сделать общий вывод об их творческом характере и конкретном учете конкретной обстановки и конкретных условий Туркестана.
В самом деле, если создается руководящий партийный орган, то он и должен осуществлять партийное руководство партийными массами. Ну, а если создаются специальные организации коммунистов-мусульман, то кто лучше их может разобраться в приеме или исключении из своих рядов. Что же касается партийного собрания, то очевидность его значимости никогда не оспаривалась (даже формально) постулатами партийного строительства. Наконец, о специфике использования денежных средств, партийных взносов и отчислений от них в общепартийный бюджет. Этот злободневный вопрос практически был разрешен лишь после XIX конференции КПСС в 1987 г. Разрешен так, как предлагал Рыскулов почти 70 лет тому назад, когда определялся статус партийных организаций коммунистов-мусульман.
Но вернемся к Рыскулову времен гражданской войны и военной интервенции.
Вслед за первой конференцией коммунистов-мусульман открылся III съезд Коммунистической партии Туркестана. Съезд работал с 1 по 15 июня 1919 г. Его участники проанализировали текущий момент, отчет Краевого комитета партии, проблемы советского строительства и работы в деревне. Среди 248 делегатов около половины составляли коммунисты из коренного населения.
На съезде Рыскулов выступил с приветственной речью от имени Краевого Мусульманского бюро и с большим докладом о национальных коммунистических секциях.
В приветственной речи он подчеркнул необходимость решения трех важнейших задач: борьбы с мировым империализмом; экономического строительства в условиях недостаточности фабрично-заводского пролетариата и отсталости большинства населения. “Третьей нашей задачей,— говорил Рыскулов,— является правильное разрешение национального вопроса, о котором в достаточной степени высказывалось уже и заседающая здесь мусульманская конференция. Мы должны,— подчеркнул он,— еще более углубить этот вопрос и наметить руководящие пути, ибо только правильное разрешение этого вопроса ускорит нашу победу”.
Нет смысла пересказывать содержание доклада Турара Рыскуловича. Это — не задача данной книги. Обратим внимание читателя на другое, а именно на то, как резко возросли интеллектуальный уровень, политические познания молодежного деятеля; укрепились его убеждения большевика; повысились критерии анализа разностороннего политика. Он великолепно владеет материалом, уверенно рассуждает о существе и принципах национальных секций партии, квалифицированно оценивает внутрипартийную обстановку, международное положение; рисует объективную картину действительности Советского государства. В своем докладе он размышляет о теоретических аспектах решения национального вопроса в Советской России и за рубежом, обращает внимание на практические особенности национального подхода в партийной работе. Весьма интересны его наблюдения и заметки о соотношении национального и интернационального, которые могли бы стать темой самостоятельного исследования или, как минимум,— отдельного очерка. В докладе он отмечал, что “верно понятый интернационализм не противоречит стремлениям народа иметь свой собственный язык, на котором развивался он веками”. (Рыскулова бы — в условия недавно прошедшей борьбы за суверенизацию или установления приоритетов языков — от государственного до бытового — многое можно было бы избежать при огромных издержках нецивилизованной политической борьбы).
Небезынтересны мысли и рассуждения Рыскулова о самоопределении трудящихся и буржуазном самоопределении.
Известно, что и в теории и на практике большевики отстаивали право наций на самоопределение. В. И. Ленин выступил с резкой критикой Н. И. Бухарина за его предложение заменить самоопределение нации самоопределением трудящихся. VIII съезд партии в 1919 г. поддержал В. И. Ленина, а предложение Н. И. Бухарина о самоопределении трудящихся не было включено в Программу РКП (б). В этой связи отметим, что Рыскулов по данным вопросам выступил под совершенно другим углом зрения. Выступая на III съезде Компартии Туркестана, Рыскулов воедино увязал классовую борьбу, интернационализм и самоопределение трудящихся. При этом он тонко подметил, что чувство национальной принадлежности и стремление к самоопределению особенно сильны в отсталых странах, где народности (обратите внимание — Рыскулов говорит о народностях, а не о нациях) находились в положении подданных и угнетались господствующими классами (как это было в России с инородцами). “Эти чувства, — продолжает далее Рыскулов,— менее сильны в Европе, где трудящиеся не только господствующих наций, но и трудящиеся даже мелких народностей быстро освобождаются от национально-шовинистических предрассудков и проникаются классовым интернациональным самосознанием”. Для Рыскулова самоопределение трудящихся — это классовое самоопределение, которое у отсталых народов тормозится национальным признаком. Но классовое самоопределение можно поднять ускоренным приобщением трудящихся к культурному социалистическому прогрессу путем создания для них своих, трудовых объединений, национальных секций. Именно поэтому очевидна полезность создания национальных коммунистических секций, которые в значительной степени будут служить объединяющим центром совместной работы мусульманского и европейского пролетариата.
Ленин пишет: “Откинуть самоопределение наций и поставить самоопределение трудящихся совершенно неправильно потому, что такая постановка не считается с тем, с какими трудностями, каким извилистым путем идет дифференциация внутри наций”. В этой связи взгляды Рыскулова принципиально отличаются от взглядов Бухарина прежде всего тем, что под самоопределением трудящихся Рыскулов понимал классовое самоопределение. Бухарин же, ссылаясь на то, что в состав нации входят и трудящиеся, и буржуазия, доказывает, что лозунг права нации на самоопределение выражает главным образом интересы национальной буржуазии. А поэтому он предложил отказаться от лозунга “самоопределения наций” и заменить его лозунгом “самоопределение трудящихся”. Но Рыскулов не выдвигает лозунга “классового самоопределения”. Он просто рассуждает и обосновывает необходимость создания организаций коммунистов-мусульман, а точнее — национальных секций в Туркестане, которые и работали бы на “классовое самоопределение” трудящихся, прежде всего коренного населения. Более того, Рыскулов идет дальше Ленина, указывая на сложность и трудность дифференциации у отсталых народов. В доказательство этому он обращается к опыту и действительности Туркестана. В этой связи он говорит:
“Если обратиться к туркестанской действительности, мы увидим, что как кочевое, так и оседлое население до сего времени находится в средневековых условиях. Широкие слои населения находятся под влиянием родового быта, профессиональное движение развито слабо, мусульманские массы не организованы, и большинство наших коммунистов до сего времени не знают программы. Неотложной нашей задачей является подготовить почву, создать необходимые условия для развития кассового самосознания”.
Именно поэтому,— заключает Рыскулов свой доклад на III. съезде Компартии Туркестана,— “при существующем положении в Туркестане национальные секции необходимы, ибо нет правильной организации на местах, нет партийных ячеек в мусульманской среде. Нужно создать эти ячейки повсюду — в аулах, кишлаках, уездах. Такую работу наиболее успешно могут выполнить национальные секции”.
Основные положения доклада Рыскулова съездом были положены в съездовскую резолюцию “О национальных секциях”. В ней, в частности указывалось, что:
— национальные секции образуются при комитетах партии и обладают теми же правами, что и партийные ячейки и коллективы при производственных рабочих объединениях или других государственных учреждениях;
— национальные секции распространяют свои действия на всех своих членов, кроме тех членов, которые состоят членами в каких-либо коллективах; причем в отношении последних национальные секции могут действовать только с согласия соответствующих коллективов, где они состоят членами;
— национальные секции подчиняются и находятся под непосредственным ведением местных бюро мусульманских коммунистов, которые в свою очередь подчиняются соответствующему общему комитету партии.
Не только изучив и проанализировав, но просто прочитав решения съезда о национальных секциях, нетрудно убедиться, что практически все основные и принципиальные предложения Рыскулова были не только учтены, но и приняты и утверждены как решение партийного съезда — высшего партийного органа Коммунистической партии Туркестана. Более того, решение съезда позволяет утверждать, что не было основания критиковать, ругать, обвинять в сепаратизме, национализме, уклонизме и прочих “измах” Рыскулова при рассмотрении и анализе проблем, связанных с организационно-партийными решениями об организациях коммунистов-мусульман. И суть заключается не в реабилитации решений, предложений и действий Рыскулова, хоть само по себе это тоже является принципиально важным. Суть в том, что справедливые и принципиальные решения и предложения в реабилитации не нуждаются. Они “работали” в свое время (об этом будет сказано ниже), принесли свою конкретную пользу.
Затем — на определенном этапе их забыли, точнее, сделали вид, что они не существуют. Держали наготове, чтобы поднять для нанесения удара. Осудили, расправились, но все равно продолжали помнить — в этом одна из особенностей сталинского партийного и государственного аппарата, передавшего эти особенности по наследству в последующие годы, вплоть до перестроечных и постпе-рестроечных. Особенности, от которых всю свою жизнь страдал, находясь на партийной и государственной работе, Рыскулов.
К III съезду Компартии Туркестана авторитет Рыскулова резко возрос: член ТуркЦИКа, председатель Мусульманского бюро КП Туркестана, он отдавал всего себя партийной и государственной работе. Доверие коммунистов, товарищей по совместной борьбе и работе обязывали его с присущим ему размахом масштабно решать многие проблемы, связанные с развернувшейся деятельностью организаций коммунистов-мусульман. К тому же, делегаты III съезда Компартии избрали Турара Рыскуловича в состав Краевого Комитета Коммунистической партии Туркестана. Из 11 членов высшего руководящего органа туркестанских коммунистов четверо являлись представителями коренного населения. Среди них был и Турар Рыскулов. Его энергия, настойчивость и принципиальность особенно проявились в условиях претворения в жизнь радиограммы ЦК РКП(б) от 10 июля 1919 г. о широком пропорциональном населению привлечении коренного населения Туркестана к государственной деятельности без обязательной принадлежности к партии.
Для того, чтобы глубже познать огромную важность и политическую значимость данной радиограммы ЦК РКП (б) сделаем ряд небольших отступлений. Прежде всего отметим, что вследствие гибели видных большевистских руководителей Туркестана во время осиповского январского (1919 г.) контрреволюционного мятежа “левых” эсеров, к которым Рыскулов никогда не испытывал политического доверия, в состав образованного Временного Революционного Совета вошло восемь представителей левоэсеровской партии и шесть — Компартии Туркестана. При этом в состав Временного Революционного Совета не был избран ни один представитель из коренных национальностей. Политическая дискредитация представителей коренного населения продолжалась. Но, как ни ловчили лидеры левоэсеровской партии, им не удалось скрыть антисоветских устремлений своей партии. Рядовые ее члены стали покидать ряды этой партии. Ее влияние на трудящихся резко упало. В начале марта 1919 г. на VII Чрезвычайном Краевом съезде Советов руководители “левых” эсеров заявили о самоликвидации левоэсеровской партии. Часть ее членов, в том числе и руководителей, была принята в Коммунистическую партию Туркестана.
Рыскулова радовала политическая капитуляция левоэсеровской партии. И как честный и порядочный человек, не искушенный в политических интригах, он воспринимал эту капитуляцию как торжество справедливости. Это и понятно, так как ему неоднократно приходилось вести непримиримую борьбу с “левыми” эсерами, как в центре, в Ташкенте, так и на местах (еще в Аулие-Атинском уезде). Лишь позднее Рыскулов с горечью поймет и увидит, что эйфория политической победы над “левыми” эсерами, способствовавшая облегченному приему их в ряды Компартии Казахстана, привела в ряде мест и случаев к засорению большевистских рядов чуждыми коммунизму и социализму людьми.
Радиограмма ЦК РКП (б) стала свидетельством заботы Центрального Комитета большевистской партии о дальнейшем развитии и укреплении коммунистических организаций трудящихся коренных национальностей Туркестана. Она в серьезной мере подтверждала правильность политической линии Рыскулова.
“ЦК коммунистов,— говорилось в радиограмме,— сообщает Центральному Комитету Советов Туркестанской республики, Краевому Комитету коммунистов, что на основании принятой VIII съездом программы Коммунистической партии, в интересах политики рабоче-крестьянской власти на Востоке, необходимо широкое пропорциональное населению привлечение туркестанского туземного населения к государственной деятельности, без Обязательной принадлежности к партии, удовлетворяясь тем, что кандидатуры выдвигались мусульманскими рабочими организациями.
Прекратить реквизацию мусульманского имущества без согласия краевых мусульманских организаций, избегать всяких трений, создающих антагонизм.
Надеемся, что передовой революционный кадр Туркестана — русский пролетариат исполнит свой революционный долг, примет все меры к осуществлению намеченной центральной властью цели, по причине затруднения к ее проведению.
Сообщите исполнение.
Центральный Комитет Российской Коммунистической партии".
Политическую значимость и практическую ценность этого документа трудно переоценить для деятельности туркестанских большевиков. Это была директива ЦК РКП (б) Компартии и правительству Туркестана по вопросам осуществления основных принципов национальной политики, направленная на дальнейшее сплочение русского и коренного населения. Директива, полностью отвечавшая политическим устремлениям Турара Рыскулова. Именно поэтому уже через два дня, 13 июля 1919 г., он собирает всех членов Мусбюро на экстренное заседание. Обсудив радиограмму ЦК РКП(б), Мусбюро, по предложению Рыскулова, принимает решение ознакомить с ее содержанием все население Туркестана. С этой целью: “Перевести радиограмму на местные языки и опубликовать в местной печати”.
Казалось бы, правительство и краевой Комитет туркестанских большевиков должны были незамедлительно поддержать и опубликовать эту радиограмму, широко разъясняя населению ее содержание. Однако этого сделано не было. Более того, ТуркЦИК принимает решение о задержании публикации радиограммы ввиду того, что, по его мнению, “население Туркестана еще недостаточно было развито для участия в управлении автономным Туркестанским государством”.
Между тем, на многолюдном митинге в старом городе Ташкента, созванном партийными и профсоюзными организациями столицы Туркестанской республики, находившийся здесь член Особой временной комиссии по делам Туркестана — полномочного органа ЦК РКП (б) и Совнаркома РСФСР (П. А. Кобозев), в присутствии Рыскулова и других членов и работников Мусбюро, обнародовал эту скрытую ТуркЦИКом от населения радиограмму ЦК РКП (б) из Москвы.
События развивались весьма оперативно. Председатель ТуркЦИКа Казаков и его заместитель Успенский, поддерживаемые группой “активных коммунистов”, усмотрели в действиях Кобозева попытку произвести в Туркестане государственный переворот и приняли решение о его аресте. Вот так-то! Энергичный протест со стороны Рыскулова как члена ТуркЦИКа и председателя бюро ничего не дал — Казаковым был отдан приказ об аресте Кобозева. Вместе с Кобозевым подлежал аресту и представитель Наркомнаца РСФСР в Туркестане, председатель митинга Хусаин Ибрагимов.
С помощью коммунистов-мусульман Нисамбаева и Тлеубергенова Кобозеву и Ибрагимову удалось скрыться. Стало очевидно, что в ТуркЦИКе хорошо обосновалась шовинистическая группа, препятствовавшая широкому вовлечению коренного населения в органы Советской власти. 20 июля 1919 г. руководители этой группы председатель ТуркЦИКа А. Казаков и председатель Совнаркома Туркестана Сорокин направили в ЦК РКП(б) телеграмму, в которой стремились обосновать невозможность выполнения директивы ЦК, изложенной в радиограмме. Они пытались доказать, что ЦК РКП (б) не знает подлинной обстановки в Туркестане, что рабочие и особенно дехкане не доросли до активного участия в советском строительстве и государственной деятельности.
Естественно, сложившаяся обстановка обусловила созыв IV Чрезвычайного съезда Компартии Туркестана. Он был созван решением Краевого Комитета партии и начал работу 12 сентября 1919 г., закончив ее 6 октября 1919 г.
Между тем беззаконие, творимое Казаковым и его соратниками, продолжалось. Избранный заочно председателем съезда Кобозев из подполья в условиях Советской власти вернулся в Ташкент и тут же был арестован. Но власть Казакова уже кончилась. Кобозев был освобожден и занял свое место за столом президиума съезда. Несмотря на угрозы “активных коммунистов”, съезд осудил оппозиционеров и вывел их из руководящих органов Компартии Туркестана.
Съезд определил практические пути осуществления директивы ЦК РКП (б), изложенной в радиограмме от 10 июля 1919 г. Эти пути разрабатывались редакционной комиссией съезда с активным участием Кобозева и Рыскулова. В решении съезда, в частности, говорилось: а) принцип пропорционального представительства в советские органы республики проводить в каждом отдельном случае тогда, когда этого требуют краевые или местные съезды Советов, под общим руководством в центре краевого и на местах — областных местных комитетов РКП...; б) учитывая отсутствие в туркестанской деревне, в частности среди мусульманских трудящихся масс, организации Коммунистической партии, при выборах в советские органы осуществить в полной мере Декларацию прав трудящихся, предусмотренную Советской Конституцией, при условии принадлежности к рабочей организации под обязательным контролем Мусульманского бюро и комитетов РКП, предоставив им право отвода того или иного лица не принадлежащего к организации трудящихся”.
Рыскулов вновь был избран в состав Краевого Комитета Коммунистической партии Туркестана.
Одновременно со съездом проводились заседания VIII съезда Советов Туркестанской республики. Не будем останавливаться на его работе. Отметим лишь то, что связано с Рыскуловым. А с ним было связано очень многое. Его авторитет среди делегатов съезда и многогранная партийная и государственная деятельность в Туркестанской республике настолько были высоки и весомы, что он избирается первым заместителем председателя ТуркЦИКа: Раньше это называлось “старшим товарищем председателя Центрального Исполнительного Комитета Туркестанской Республики”. Председателем ТуркЦИКа был избран И. А. Апин — старый большевик, прибывший в Туркестан еще в 1918 г. по поручению ЦК РКП(б). Вместе с делегатами съезда он подписался под приветственным посланием В. И. Ленину, в котором, в частности, говорилось: “Большинство нашего съезда Советов состоит из коммунистов-мусульман, искренне стремящихся к проведению в толщу мусульманских масс всего Востока идей коммунизма и Советского правительства”.
Сентябрь и октябрь 1919 г. были временем напряженной работы Рыскулова. Помимо активного участия в работе партийного съезда и съезда Советов Туркестана, он руководит работой II Краевой конференции мусульманских коммунистических организаций. Как председатель Мусульманского бюро Краевого комитета Компартии Туркестана, он выступил с большим докладом о текущем моменте, уделив главное внимание вопросам международного положения и внутренней жизни Туркестанской республики. Дело в том, что значительную часть делегатов конференции коммунистов-мусульман составляли неграмотные и малограмотные коммунисты аулов и кишлаков. Для них важно было разобраться в сложных проблемах окружающей обстановки. Именно поэтому Рыскулов обращает внимание делегатов на узловые моменты практической деятельности туркестанских коммунистов по широкому спектру вопросов. В частности, Рыскулов отметил, что, несмотря на указания центральных органов государственной власти и рекомендаций ЦК РКП (б), в Туркестане отдельные руководители пытались проводить политику, не отвечавшую интересам народных масс. Касаясь Директивы ЦК РКП (б) о пропорциональном населению привлечению представителей коренных национальностей к государственному управлению, Рыскулов подчеркнул: “Нам говорят, что среди нас нет активных работников, которые сумели бы провести в жизнь указания Центра, что если власть вручат нам, то это может привести к падению Советской власти: ’’подготовьтесь, тогда получите власть". “Мы с этим не согласны,— продолжал Рыскулов.— Мы говорим, что для подготовки необходимо несколько лет, поэтому необходимо сейчас же привлечь мусульманский пролетариат к государственному строительству, и только таким практическим путем подготовлять его...”.
Конференция не только подвела итоги деятельности Мусбюро и его органов среди трудящихся коренного населения, но и полностью одобрила Директиву ЦК РКП (б), о широком привлечении коренного населения во все сферы государственного строительства и общественно-политической деятельности. Однако следует отметить, что если великодержавные шовинисты отрицали необходимость вовлечения трудящихся коренного населения в органы Советской власти, то буржуазные националисты коренного населения стояли на противоположных позициях, а именно — стояли за огульное вовлечение коренного населения в государственное строительство, игнорируя рекомендации ЦК РКП (б) о том, чтобы “кандидатуры выдвигались мусульманскими рабочими организациями”.
В этой связи важным подспорьем в многогранной деятельности Мусбюро стало разработанное Крайкомом КП Туркестана “Положение о мусульманских национальных секциях” в новом варианте. В нем цели и задачи секций в целом определялись как агитационно-пропагандистские: поднятие культурного уровня, политическое воспитание не только членов секции, но и всех трудящихся путем устройства лекций, митингов, кружковых чтений, спектаклей, концертов, создания библиотек и т. д.; разъяснение задач Советской власти, борьба против контрреволюционных идей и течений и т. д. В “Положении” указывалось, что членами секции могут быть члены Коммунистической партии из коренных национальностей. Если коммунисты состояли в организациях, созданных на предприятиях и в учреждениях, но одновременно входили в национальные секции, то они не могли участвовать в выборах делегатов на съезды и конференции от этих секций, так как таким правом, а также правом быть избранным они пользовались в своих организациях. Национальные секции распространяли действия на всех своих членов за исключением коммунистов, которые одновременно состояли в парторганизациях предприятий и учреждений. В особом параграфе отмечалось: “Национальные коммунистические секции подчиняются и находятся в непосредственном ведении местных бюро мусульманских коммунистов и обладают теми же правами, как и партийные ячейки или коллективы при производственных рабочих объединениях или других государственных предприятиях”.
Эти новые положения были разработаны при активном участии Рыскулова и утверждены Краевым Комитетом КП Туркестана по представлению Мусульманского бюро туркестанских большевиков.
Под руководством Рыскулова Мусбюро Крайкома КП Туркестана провело значительную работу по организации и управлению национальных секций Туркестанской республики, в состав которой в рассматриваемое время входила большая часть территории бывших Узбекской, Туркменской и Таджикской союзных республик СССР, Семиреченской и Сыр-Дарьинской областей, впоследствии вошедших в состав бывших Казахской и Киргизской союзных республик СССР. Во всех этих районах стали активно действовать соответствующие национальные секции под общим названием мусульманских бюро и мусульманских секций, руководимых Краевым Мусульманским бюро Компартии Туркестана, председателем которого являлся Рыскулов Т. Р.
К середине 1919 г. в Туркестане работали Ташкентская и Пишпекская (созданные в первой половине 1918 г.), Аральская, Верненская и Наманганская (созданные в августе 1918 г.), Старогородская Самаркандская (созданная в сентябре 1918 г.), Чимкентская (в октябре 1918 г.), Андижанская (в ноябре 1918 г.), Керкинская (в январе 1919 г.), Чарджуйская (в феврале 1919 г.), Ошская, Туркестанская (уездная) мусульманские секции. Наряду с ними оформлялись национальные секции других восточных народов: татарская (в Ташкенте и Андижане), азербайджанская .
Одно из главных направлений Краевого и местных бюро мусульманских секций коммунистов стала агитационно-пропагандистская и разъяснительная работа. С этой целью в Туркестане была создана широкая система устной и печатной агитации на языках коренных национальностей. Так, газета “Иштирахион” С’Коммунист") с марта 1919 г. стала выходить ежедневно. Часть ее тиража выходила на казахском и азербайджанском языках. Основной же тираж — на узбекском языке. Публиковались разделы работ В. И. Ленина “Очередные задачи Советской власти”, “Государство и революция”; доведены были до массового читателя “Программа РКП (б), пришлая VIII съездом партии”. Местные органы Краевого Мусбюро издавали газеты: “Янги Шорк” ("Новый Восток") — в Фергане, “Мехнаткашлар товуши” ("Голос трудящихся") — в Самарканде; “Эркинлик” ("Воля") — в Намангане; “Садон Фукар” ("Голос трудящихся") — в Ашхабаде и др. на узбекском, таджикском и других языках. Проводились недели коммунистической пропаганды. Были установлены межпартийные связи с Коммунистическими партиями Бухары и Хорезма.
В целом же, четкое определение места национальных секций и их задач помогло местным партийным комитетам преодолеть ңедооценку роли секции. Секции, преодолевая сепаратистские тенденции, активно распространяли и пропагандировали идеи Советской власти среди трудящихся коренного населения Туркестана.
* * *
Окончание работы IV съезда Компартии Туркестана и II Краевой конференции мусульманских организаций РКП (б) по времени совпало с восстановлением Туркестанской республики с Советской Россией в результате разгрома южной части армии Колчака войсками Туркестанского фронта под командованием М. В. Фрунзе. Прорыв окружения фронтов покончил с изоляцией Туркестана от центральных районов страны. Для всех большевиков Туркестана, в том числе и для Туpapa Рыскулова, начался новый этап в партийной работе.
Соединение Туркестанской республики с РСФСР дало возможность ЦК РКП (б) и Советскому правительству непосредственно осуществлять руководство и оказывать повседневную помощь Компартии и народам Туркестана в борьбе за новую жизнь. Именно поэтому партийное и советское руководство Российской Федерации направило в Туркестан специальную Комиссию ВЦИК и СНК РСФСР по делам Туркестана (сокращенно — Турккомиссия), а ЦК РКП (б) выдал ей мандат, по которому на нее возлагался высший партийный контроль и руководство от имени Центрального Комитета партии. В состав Турккомиссии были включены видные деятели партии Ш. 3. Элиава (председатель), М. В. Фрунзе, В. В. Куйбышев, Ф. И. Голощекин, Я. Э. Рудзутак.
Все, кроме М. В. Фрунзе, прибыли в Ташкент 4 ноября 1919 г. Их встречали и приветствовали руководители Туркестанской республики и Компартии Туркестана И. А. Апин, П. А. Кобозев, Т. Р. Рыскулов. Встреча была теплой, “чувствовалось, что повеяло чем-то новым, и мысль невольно обратилась к далеким товарищам в России”.
Турккомиссия привезла послание В. И. Ленина туркестанским большевикам, в котором говорилось:
“Товарищи! Позвольте мне обратиться к вам не в качестве Председателя Совнаркома и Совета Обороны, а в качестве члена партии.
Установление правильных отношений с народами Туркестана имеет теперь для Российской Социалистической Федеративной Республики значение, без преувеличения можно сказать, гигантское, всемирно-историческое.
Для всей Азии и для всех колоний мира, для тысяч и миллионов людей будет иметь практическое значение отношение Советской рабоче-крестьянской республики к слабым, доныне угнетавшимся народам.
Я очень прошу вас обратить на этот вопрос сугубое внимание,— приложить все усилия к тому, чтобы на примере, делом, установить товарищеские отношения с народами Туркестана,— доказать им делами искренность нашего желания искоренить все следы империализма великорусского для борьбы беззаветной с империализмом всемирным и с британским во главе его,— с величайшим доверием отнестись к нашей Туркестанской комиссии и строго соблюсти ее директивы, преподанные ей, в свою очередь, от ВЦИК именно в этом духе.
Я был бы очень благодарен, если бы мне вы ответили на это письмо и сообщили о вашем отношении к делу".
Ситуация, сложившаяся в Туркестане к приезду Турккомиссии, была весьма сложной и запутанной. “Активные коммунисты”, “старые коммунисты”, “левые” эсеры, шовинисты, “колонизаторы”, буржуазные националисты,— кого только не было в рядах туркестанских большевиков. И ничего нет удивительного в том, что были допущены политические, организационные и другие ошибки как со стороны местных руководящих деятелей, в том числе и Рыскулова, так и со стороны Турккомиссии в целом и ее отдельных членов — с другой.
Уже немногим более чем через неделю, 15 ноября 1919 г., Турккомиссия проводит расширенное заседание с участием Крайкома РКП (б), Мусульманского бюро, Краевого комитета иностранных коммунистов, ТуркЦИКа и СНК Туркестанской республики. На заседании было принято решение о создании единой Компартии Туркестана с единым руководящим партийным органом. И это было правильное решение, которое Рыскулов активно поддержал. Дело в том, что партийные силы Туркестана были разобщены между организациями РКП (б), коммунистов-мусульман и иностранных коммунистов. Но совершенно неправильно было утверждать, что Мусбюро присвоило себе функции правительственных учреждений.
В самом деле, трудно винить Рыскулова в создании партийной обособленности, появлении трех практически и фактически самостоятельных партийных руководящих органов. Более того, как нам представляется, вина Рыскулова в этом плане явно минимальная. Как мы уже пытались показать, процесс создания организации коммунистов-мусульман шел в строгом соответствии с рекомендациями и указаниями центральных руководящих партийных органов. Что же касается иностранных коммунистических организаций, то они создавались по другим канонам и направлениям из числа бывших военнопленных, находившихся в Туркестане. Созданная в Туркестане Туркестанская коммунистическая организация иностранных рабочих и крестьян вошла в состав Центральной Федерации иностранных групп при ЦК РКП (б). Рыскулов к организациям иностранных коммунистов не имел никакого отношения или в лучшем случае — опосредованное отношение, как член Краевого Комитета РКП (б) и член ТуркЦИКа.
В отношении присвоения правительственных функций,— это было характерно для самого Краевого Комитета Компартии Туркестана, для его руководителей и “старых коммунистов”, и “активных коммунистов”. Ну, а засоренность партийных рядов как организаций РКП (б), так и организаций коммунистов-мусульман, к тому же шовинистические проявления ряда партийных руководителей невольно заставляли коммунистов-мусульман обращаться в Мусбюро, а не в Крайком РКП (б). Да и “Положение” о национальных секциях обязывало соблюдать партийную дисциплину. Поэтому винить здесь Рыскулова не в чем. Более того, его действия по вопросу организационного строения и работы национальных секций заслуживают высокой положительной оценки. Прежде всего потому, что по данным вопросам даже у ЦК РКП (б) часто менялись воззрения и мнения в связи со сложностями гражданской войны и участием в ней РКП (б) как “воюющей партии”. К сожалению, это положение в советской историографии по данным вопросам просто практически не учитывалось.
Между тем, для более широкого обмена мнениями о перспективах развития коммунистических организаций народов Востока созывается II Всероссийский съезд коммунистических организаций народов Востока. Его работа состоялась с 22 ноября по 3 декабря. При этом отметим, что накануне открытия съезда состоялось предварительное совещание членов ЦК РКП (б) с группой делегатов съезда. Совещание проводил В. И. Ленин. Для нас данное совещание интересно тем, что на нем рассматривался принцип экстерриториальности в построении и подчинении коммунистических организаций народов Востока. Здесь мы остановимся на позиции В. И. Ленина.
В заметках, сделанных на совещании, В. И. Ленин записал: “А) Основные задачи: принципиальное значение коммунистических организаций и партий Востока”. Обратите внимание — В. И. Ленин сделал записи о коммунистических партиях Востока Подчеркнуто мною.— В. У.). Далее в заметках по пунктам: “Б) Организационнопартийные вопросы” и “В) Административно-государственные вопросы”. В. И. Ленин добавляет на полях: “Соединить территориальный принцип и экстерриториальный”. Наконец, весьма важно, как В. И. Ленин исходил из диалектического единства указанных двух сторон в решении вопросов о партийном и государственном строительстве. Вот соответствующие ленинские записи: “Д) Конкретные вопросы каждой нации, сообразно ее степени, развития, ее особенностям и т. д.”. А на полях, как бы разъясняя суть данного положения, пишет: “+Экстерриториальность?” Далее: “Е) Способы и меры связи с беднотой, с трудящимися, с эксплуатируемыми каждой нации против ее бюрократов, феодалов, буржуазии”. И здесь же добавляет “+ Теснейший союз с русскими трудящимися массами”.
Мы не случайно привели ленинские заметки. Они говорят о том, что:
— коммунистические организации народов Востока могли успешно действовать при условии, если они связаны с территориальными организациями РКП (б);
— если создадут их экстерриториальный орган (скажем, в виде центрального бюро при ЦК РКП (б));
— правильные отношения и взаимоотношения коммунистических организаций увязываются с установлением теснейшего союза между народами.
Нетрудно заметить, что в области создания и деятельности мусульманских коммунистических организаций Туркестана основные рыскуловские положения и направления в принципе не расходились с ленинскими заметками. Специально отметим, что Рыскулов не был знаком с этими заметками, так же, как не были с ними знакомы и члены Турккомиссии. Но вот что настораживает. Для Ленина эти вопросы организационного характера были сложны и недостаточно ясны даже накануне II Всероссийского съезда коммунистических организаций народов Востока (это — ноябрь 1919 г.)! А для членов Турккомисии через несколько дней после приезда (точнее, через неделю после приезда) сразу стали видны и ясны рыскуловские ошибки организационного характера по организации и деятельности мусульманских коммунистических секций в Туркестане (это тоже ноябрь 1919 г.)! Видимо, неслучайно Рыскулов в автобиографии писал: “Сперва ни Турккомиссия, ни местные работники не поняли в чем дело, но дальнейшим ходом работ, переменой состава правительства, методом работы колонизаторский вопрос выявился во весь рост и ЦК РКП признал этот вопрос важным, который необходимо разрешить (см. Постановление] ЦК партии по этому поводу от 1920 г., чем оправдывались мои соображения, которые я вкладывал в это понятие (колонизаторство)”.
Т. Р. Рыскулов
Рыскулов был ближе всех к истине, когда писал о том, что вначале ни Турккомиссия, ни местные работники не поняли суть вопроса.
А суть состояла в решении проблем с колонизаторством и проявлениями шовинизма.
Что же касается коммунистических организаций на Востоке, то В. И. Ленин видел принципиальное значение в решении организационно-партийных и административно-государственных вопросов с двух сторон: с одной, установление тесных связей восточных народов по партийной и государственной линии с русскими трудящимися, и с другой — учет национальных особенностей. Здесь, в главном, у Рыскулова расхождений с ленинскими положениями не было и не могло быть, если проанализировать всю его предыдущую деятельность. В этой связи, очевидно, следует признать правоту Рыскулова о том, что в начале деятельности Турккомиссия не разобралась со спецификой работы Мусульманского бюро, его органов в центре и на местах в национальных секциях коммунистов-мусульман.
Между тем, к началу 1920 г. авторитет Рыскулова достиг апогея — в январе 1920 г. его избирают председателем Центрального Исполнительного Комитета Туркестанской республики. Но занятый государственными делами в высшем органе власти Туркестана, он по-прежнему много внимания уделяет работе в Мусульманском бюро Компартии Туркестана. Особенно потребовались силы и энергия для подготовки и проведения III конференции коммунистов-мусульман. Одновременно он готовился и к V конференции Компартии Туркестана. Вместе с другими членами Мусульманского бюро составляет два весьма важных документа, которые в значительной степени определили его дальнейшую партийно-политическую и государственную деятельность. Это — “Тезисы об объединении национальных секций” и “Тезисы об автономии Туркестана”.
На конференции коммунистов-мусульман, состоявшейся в январе 1920 г., почти одновременно с V конференцией Компартии Туркестана, Рыскулов выступил с докладом по существу и содержанию указанных двух документов. Ему удалось добиться поддержки подавляющего числа делегатов конференции “Тезисов”, как по объединению национальных секций, так и по автономии Туркестана. В частности, в области государственного устройства в резолюции конференции говорилось: “Считать составляющие Туркестан области: Сыр-Дарьинскую, Семиреченскую,
Ферганскую, Самаркандскую, Закаспийскую государством тюркских народов (население данного государства составляют тюрки: киргизы, узбеки, туркмены, каракалпаки, кипчаки, татары и таранчи. Сюда же присоединяются таджики, местные евреи и другие тюрки и пришлые — русские, евреи, армяне и др.)”. На конференции мусульманских партийных организаций он предложил изменить название республики, именовать Туркестанскую Автономную Советскую Республику Тюркской Советской Республикой. В этой связи Рыскулов предложил уточнить и название Компартии Туркестана, дав ей наименование “Компартия тюркских народов”.
Отсюда следовали и другие предложения, связанные с пересмотром Конституции Туркестанской республики, созданию отдельной мусульманской Красной Армии, выводом из Туркестана всех мусульманских частей.
Аналогичные предложения Рыскулов внес и на обсуждение делегатов V конференции Компартии Туркестана. На конференции Рыскулов поддержал предложение создать единую Коммунистическую партию Туркестана с единым руководящим центром, подчиненным ЦК РКП (б). Свои предложения о создании Тюркской Советской республики он обосновывал тем, что новое название республики, так же, как и новое название Коммунистической партии точнее и глубже (подчеркнуто мной. — В. У.) отражают национальный состав населения Туркестана. Более того, они покажут трудящимся-мусульманам, что упразднение Мусульманского бюро не ослабляет, а усиливает роль коммунистов-мусульман в революционном процессе. Наконец, все это приведет к усилению симпатий со стороны народов зарубежного Востока.
Логика мышления, аргументация предложений, солидный вес в партийной среде, особенно среди представителей коренного населения, привели к поддержке рыскуловских предложений. Отметим при этом, что соавторами данных предложений являлись Ю. Алиев, Ю. Ибрагимов и ряд других руководящих деятелей и работников Краевого Мусульманского бюро. Но приоритет, безусловно, признавался всеми за Рыскуловым. Справедливости ради отметим, что ряд делегатов конференции (Савельев, Кактын, Печатников и другие) выступили против предложений Рыскулова. В начале постановки и обсуждения рыскуловских предложений почти все члены Турккомиссии поддержали их. Элиава и Куйбышев высказались за переименование Компартии Туркестана в Компартию тюркских народов, а Туркестанской республики — в Тюркскую Советскую Республику. Голощекин колебался в определении своей позиции, а Рудзутак выступил против, но нерешительно.
Наконец, V краевая конференция Компартии Туркестана приняла единогласно и направила В. И. Ленину ответное письмо на его обращение “Товарищам коммунистам Туркестана”. В нем говорилось:
“Дорогой товарищ Ильич!
После двух лет оторванности от главной базы мировой пролетарской революции Сойетской России, Ваше письмо, обращенное к нам, туркестанским коммунистам, является долгожданным руководящим началом всей нашей политики здесь на Востоке.
Мы, туркестанские коммунисты, работавшие на дальней окраине Великой Советской Республики в условиях полной отрезанности, всегда чувствовали отсутствие руководящего внимания нашего ЦК РКП. Поэтому, естественно, в некоторых случаях советской партийной работы в Туркестане проявилось кустарничество и нами были совершены ошибки, но ошибки вполне исправимые, ибо мы работали ощупью и так, как нам подсказывала революционная совесть и пролетарский инстинкт.
Теперь же, с приездом Турккомиссии, к которой мы питаем полное доверие и с которой работаем рука об руку, мы убеждены, что задачи, намеченные нашей партией, будут нами с честью выполнены.
Поэтому, приступая к исправлению ошибок прошлого, мы торжественно обещаем Вам, дорогой товарищ, точно руководствоваться всеми указаниями ЦК РКП (б), строго соблюдая все его директивы".
Характерная особенность данного письма: его авторы — делегаты партийной конференции — заранее готовы выполнить все указания ЦК РКП (б), а следовательно, и его полномочного органа — Турккомиссии. Но вот что интересно: у Турккомиссии не было единого мнения о рыскуловских предложениях. Стоило лишь приехать М. В. Фрунзе, как единое мнение было выработано. 22 февраля 1920 г. в Ташкент прибыл М. В. Фрунзе и Турккомиссия при повторном обсуждении рыскуловских предложений отклонила их как неприемлемые. Что это значит? Беспринципность Турккомиссии? Проницательность Фрунзе? Или различные уровни познания марксизма-ленинизма? Мы можем согласиться с тем, что познания Рыскулова в марксизме-ленинизме были практически ниже, чем у членов в Турккомиссии. Но ведь у членов Турккомиссии познания его можно считать примерно одинаковыми. В самом деле: Элиава — член партии с 1904 г., учился в Петербургском университете на юридическом факультете; Фрунзе — член партии с 1904 г., учился в Политехническом институте; Куйбышев — член партии с 1904 г., учился в Военно-медицинской академии; Голощекин — член партии с 1903 г., зубной врач по образованию; Рудзутак — член партии с 1905 г., квалифицированный рабочий. Все это старые и опытные большевики — и вдруг такой непонятный разброс мнений!
В исторической литературе практически всегда и по существу однозначно отрицательно оценивали рыскуловские предложения и действия по проблемам “Тюркской компартии” и “Тюркской республики”, однозначно обвиняя Рыскулова в пантюркизме, панисламизме, национализме и национал-уклонизме. Попытаемся и мы разобраться в этих сложных постулатах, хотя до истины вряд ли доберемся. Но высказать свою точку зрения обязаны, коль скоро взялись за документы, за материалы и за перо, особенно в столь сложных условиях переходного периода. В этой связи мы исходим из того, что плюрализм мнений является одним из завоеваний постперестроечной действительности.
Итак, прежде всего выясним, что подразумевается под панисламизмом, пантюркизмом, национализмом и национал-уклонизмом и имели ли они отношение к Рыскулову, а если имели, то в какой мере?
Ислам — одна из трех мировых религий наряду с буддизмом и христианством. Основным источником его вероучения является Коран, понимаемый как несотворенное “слово божие”. На его основе в конце XIV в. возникает религиозно-политическая идеология, утверждающая, что ислам обеспечивает вненациональную и внеклассовую общность его приверженцев и что политическое объединение мусульман под главенством Халифа (наместника Аллаха на земле) важнее всех других государственных и политических объединений. В условиях формирования на Востоке капиталистических отношений панисламизм был направлен на сохранение независимости феодальных государств и создание таких мусульманских политических объединений, которые могли бы закрепить господство феодалов и противостоять колонизаторам. В панисламизме как бы соединилось два направления: освободительное движение против международного империализма и укрепление позиций ханов, мулл и т. д.
Даже поверхностное сравнение деятельности Рыскулова и сущности ислама позволяет констатировать очевидное — ничего общего с панисламизмом у Рыскулова быть не могло. Единственная точка соприкосновения — борьба с колонизаторством. Но из этого не следует, что все, кто выступил против царизма и его сущности является панисламистом. В России к панисламистам относились представители джадидизма, пропагандировавшие пантюркизм и враждебно относящиеся к Советской власти. Но к ним не относились ответвления джадидизма — младобухарцы и младохивинцы. Что же касается Рыскулова, то он всегда выступал против истинных приверженцев панисламизма прежде всего как религиозной философии. Проучившись в русских учебных заведениях, Рыскулов лишь формально относился к магометанскому вероисповеданию. Если же подходить к панисламизму как к политической идеологии феодалов и духовенства, то здесь, при всех (фактических и приписываемых Рыскулову) ошибках, ничего даже похожего у него не было. Словом, надуманность обвинения Рыскулова в панисламизме очевидна. Да и по историкопартийным документам, сохранившимся к настоящему времени, панисламизм Рыскулову не инкриминировали.
Пантюркизм Рыскулова — особое обвинение, часто встречавшееся в советской историографии. В чем же суть пантюркизма? Это — национал-шовинистическая буржуазная идеология, согласно которой все народы, говорящие на тюркских языках, и прежде всего мусульмане, являются якобы одной нацией и должны объединиться под эгидой Турции в единое государство. В России, в том числе, в Советской России активная пропаганда пантюркизма велась джадидами, другими буржуазно-националистическими организациями, стремившимся отвлечь трудящиеся массы от революционной борьбы и отторгнуть от России ее национальные окраины.
Очевидно, что обвинение Рыскулова в пантюркизме строилось на том, что он предлагал обьединить все тюркоязычные народы Туркестана в единое государство — Тюркскую республику. Но это весьма далеко отстояло от истинного пантюркизма. Здесь можно говорить о буржуазном национализме и его различных проявлениях, но об этом скажем несколько позже. Отметим два главных обстоятельства, позволяющие отвергать приписывание пантюркизма Рыскулову:
1. Рыскулов, предлагая создание' Тюркской республики, нигде и никогда не говорил и не писал о Турции. Тем более не помышлял о создании Тюркской республики под главенством Турции. В качестве примера приведем один факт из биографии Рыскулова: его отношение к одному из крупных идеологов панисламизма и пантюркизма Энверу-паши. Энвер-паша был генералом турецкой армии, в первой мировой войне командовал вооруженными силами Турции. После поражения Турции в мировой войне некоторое время находился на территории Советской России, на словах поддерживая Советскую власть и освободительную борьбу народов Востока. Но даже в то благодатное для Энвера-паши время, когда он принимал участие в работе Международного съезда народов Востока в Баку (сентябрь 1920 г.), Рыскулов выступал против него. Дальнейшая деятельность Энвера-паши показала абсолютную правоту Рыскулова. Энвер-паша создал подпольный “Комитет национального спасения” и установил связи с басмачеством. Затем бежал в Восточную Бухару и возглавил басмачей на борьбу против Советской власти. В начале 1922 г. захватил Душанбе, организовал поход на Бухару, но был разбит частями Красной Армии, а сам убит в бою.
2. Предлагая создать Тюркскую республику, Рыскулов мыслил ее только Советской, а не буржуазной или еще какой-либо. А это обстоятельство полностью отметает какие-либо обвинения, направленные против Советской власти вообще, Советской России — в особенности.
Таким образом, надуманность обвинения Рыскулова в пантюркизме также очевидна.
Что же касается национализма, то здесь следует иметь в виду, что национализм — буржуазная и мелкобуржуазная идеология и политика, а также и психология в национальном вопросе. Поэтому здесь может быть много оттенков проявления национализма или его отдельных сторон у представителей и коммунистов, и буржуазии, и интеллигенции, и рабочих, и крестьян. Однозначного ответа найти и дать невозможно. Попробуем подойти дифференцированно.
1.. Национализм трактует народ, нацию как высшую внеисторическую и подклассовую форму общественного единства, как гармоничное целое с тождественными основными интересами всех составляющих ее социальных слоев. При этом за общенациональные интересы выдаются устремления класса или социальной группы, выступающих в данных конкретно-исторических условиях носителем и проводником идеологии национализма. В этой связи, если выделять борьбу Рыскулова за общенациональные интересы казахов, то он — националист, но националист с сильным проявлением патриотизма и интернационализма.
2. Для национализма характерны идеи национального превосходства и национальной исключительности, получающее большее или меньшее развитие в зависимости от исторической обстановки, от взаимоотношений данного народа, нации с другими. Если брать эту сторону национализма, то Рыскулов никогда не был националистом.
3. Национализм используется буржуазией с целью добиться “классового мира” внутри народа, нации, отвлечь народные массы, трудящихся от классовой борьбы; поселить между народами национальную рознь, подорвать интернациональное единство революционной борьбы. И в этом отношении Рыскулов не являлся националистом. Вступив в ряды большевистской партии, он прочно встал на путь интернационального единства в революционной борьбе. Для него — примат классового самосознания очевиден. Он — сторонник классовой борьбы, но сторонники классовой борьбы диаметрально противоположны буржуазным националистам в революционном движении.
4. Марксизм-ленинизм рассматривает национализм конкретно-исторически, определяя его объективную общественную роль в зависимости от исторического процесса, от общественной работы буржуазии и характера ее связей с народными массами, от положения данного народа или нации в системе межнациональных отношений. В этом отношении, когда буржуазный национализм в своей борьбе был нацелен против феодальных устоев бай-манапского общества и мусульманского духовенства, Рыскулов поддерживал буржуазный национализм и был прав. Вместе с тем, для Рыскулова не были характерны такие черты и особенности буржуазного национализма, как национальный эгоизм, национальная исключительность, национальное превосходство.
Вместе с тем не следует забывать, что свержение власти буржуазии и установление власти рабочего класса не устраняет сразу проявления буржуазного и мелкобуржуазного национализма. Реализация возможностей для их устранения зависит от действий субъективных факторов, в частности, от политики правящих партий и политических сил. Это и понятно, так как националистические предрассудки, преувеличенное или извращенное проявление национальных чувств — явление живучее, цепко держащееся в психологии людей. А если учесть еще и условия гражданской войны, и тяжелые проявления недавнего колонизаторства и его отдельных моментов и сюжетов даже со стороны Советской власти, то становится понятным проявления отдельных элементов деятельности Рыскулова, которые подпали под определение национал-уклонизма.
Но сначала отметим, что во все времена вешали политические ярлыки, не обращая внимания на их содержание, на определение. Главное,— чтобы было побольнее, позвончее. Вешали, не считаясь даже с определением основоположника ленинизма. Между тем, тот же “уклон” в ленинском понимании — это не политическое преступление и даже не бог весть какая большая ошибка. В своем “Докладе об единстве партии и анархо-синдиналистском уклоне”, сделанном 16 марта 1921 г. на X съезде РКП (б), определяя уклон, В. И. Ленин говорил: “Уклон не есть еще готовое течение. Уклон это есть то, что можно поправить. Люди несколько сбились с дороги или начинают сбиваться, но поправить еще можно. Это, на мой взгляд, и выражается русским словом ”уклон". Это подчеркивание того, что тут еще нет чего-либо окончательного, что дело — легко поправимое,— это желание предостеречь и поставить во всей полноте и принципиальности"'.
В этой связи приведем текст письма Т. Р. Рыскулова, адресованное в мае 1935 г. секретарю ЦК КП(б) Узбекистана А. И. Икрамову.
“В чем заключались мои ошибки в прошлой моей работе в Туркестане? Эти ошибки мной совершены были в периоде 1920—21 гг. Ошибка моя заключалась в основном в националистическом уклоне, который в этот период имелся у меня. Как было дело?
К началу 1920 г. после упорной борьбы здоровая часть партии и работники коренного населения одержали победу над “колонизаторским” (как тогда говорили) руководством тогдашнего состава власти и добились привлечения в советские и партийные органы местных работников. Эта победа положила начало исправления национальной политики местных органов и заставила отказаться от союза с кулачеством в Семиречье и “дашнаками” в Фергане и взять курс на привлечение к власти трудящихся коренного населения. Но, однако, одержав эту победу над так называемыми “колонизаторами”, захватив руководство властью, нам захотелось быть национальными вождями, [мы] увлеклись национальными лозунгами, забывая интернациональные задачи. Правильно борясь в первый период Советской власти за откол из-под влияния басмачества и привлечения на сторону Советской власти обманутые слои трудящегося дехканства, интеллигенции и даже левых слоев духовенства (для ослабления антисоветского фронта), увлеклись этой политикой и не сумели предохранить партийные и советские органы от засорения националистическими элементами и сами подпали под влияние мелкобуржуазной и националистической среды.
Под воздействием Советской власти бурно пробудилось национальное и классовое самосознание трудящихся коренных народов, но вместо направления этого пробуждения национального самосознания трудящихся масс по классовому пути, под давлением националистической среды, мы пытались использовать это движение масс для осуществления национальных лозунгов (расширение автономных прав, насаждение везде своих национальных чиновников и т. п.). Засорению наших рядов способствовало также происшедшее слияние оптом левоэсеровской партии с коммунистической партией в 1919 г. Когда многие националистические байские элементы, состоявшие в партии “левых” эсеров, вошли механически в Коммунистическую партию. Отсюда смазалась прежняя отчужденность и враждебность к этим элементам. Например, многие из тех работников, которые признались, что состояли в “Иттихад”, были тогда “левыми” эсерами (Турсунходжаев и др.), с которыми мы вели до этого фракционную борьбу.
К моменту приезда первого состава Турккомиссии у меня и у ряда местных работников имелся уже определенно сложившийся националистический уклон".
Так писал Рыскулов в своем доверительном письме секретарю ЦК КП Узбекистана А. И. Икрамову 21 мая 1935 г. Письмо было написано неслучайно. Дело в том, что даже по прошествии почти пятнадцати лет рассматриваемых событий на Рыскулова продолжали вешать политические ярлыки “национал-уклониста”, “националиста”, “пантюркиста”, “панисламиста” — все смешивая в кучу и “ловили при этом рыбку в мутной воде”. Так и в данном случае. Во время последней чистки партии конца 20-х — начала 30-х годов в партийных организациях среднеазиатских республик некоторые местные ответственные работники “признались” в том, что они в прошлом состояли в контрреволюционных националистических организациях. Но чтобы смягчить свою вину, они присовокупили к членам этих организаций и других работников, не имевших никакого отношения ни к организациям, ни, тем более, к контрреволюции. Среди них был назван и Рыскулов.
Так появилось вышеприведенное письмо. Его содержание весьма интересно. В нем Рыскулов точно характеризует возникновение уклона в тогдашнем Туркестане, обращая внимание на пробуждение классового и национального самосознания. Вместе с тем Рыскулов как бы дополняет ленинское определение уклона, не скрывая своих ошибок, поясняя свою позицию коммуниста. Именно содержание письма показывает нам, что “уклон не есть еще готовое течение. Уклон это есть то, что можно поправить”. Эти ленинские слова как-бы подтверждают, что нет основания и нужды акцентировать внимание на национализме, к тому же — буржуазном, у Рыскулова.
Необходимо обратить внимание читателя и на то, что при рассмотрении предложений Рыскулова о Тюркской Советской Республике и Тюркской Коммунистической партии, как практические партийные и советские работники (чиновники всех рангов), так и советские исследователи (историки, юристы, философы, обществоведы) исходили из общеустановленного негласного постулата “непогрешимости” решений и указаний высших (точнее — вышестоящих) партийных и советских органов. Все, что выходило за рамки установленного “сверху”, являлось нарушением общепринятых государственных норм и партийных догм. Особенно это касалось теоретических положений марксизма-ленинизма при их практическом преломлении в политическую жизнь общества и людей. Здесь “непогрешимость” и неприкосновенность их приложения к действительности была абсолютной. Этого требовала чистота марксистско-ленинского учения, его своеобразная “святость”, исповедуемая сторонниками, поклонниками и приверженцами. Если позволительно такое сравнение, то марксизм-ленинизм для коммуниста то же, что Коран для правомерного мусульманина.
С учетом вышеизложенного становится очевидным невозможность принятия предложений Рыскулова, хотя их прогрессивность, по сравнению со сложившимся положением в Туркестане, не должна вызывать сомнений. Далее, Рыскулов не отходил от решений VIII съезда РКП (б) в области партийного строительства. Он рассматривал Тюркскую компартию как составную часть единой РКП (б), действовавшей на таких же основаниях, что и существовавшие в то время Компартии Украины, Литвы, Латвии и Белоруссии2' Что же касается национальных секций, в том числе и мусульманских коммунистических организаций в Туркестане, то здесь следует отметить, что в ЦК РКП (б) не было единого мнения и окончательного решения. Эти вопросы находились в стадии перманентного развития с учетом ведения гражданской войны и конкретных условий конкретного района. В конце 1919 г. — начале 1920 г. установились в основном две формы национальных организаций РКП (б) при местных партийных комитетах со своими органами при ЦК РКП (б): Отделы агитации и пропаганды среди национальных меньшинств — эстонцев, латышей, литовцев; национальные секции трудящихся многонационального Туркестана, татар, башкир, марийцев, чувашей, мордвы, удмуртов и евреев.
В ноябре 1920 г. ЦК РКП (б) опубликовал новое “Положение о национальных секциях при партийных комитетах РКП”, которое было одобрено X съездом РКП(б). Дальше не будем останавливаться на истории их развития, как не относящейся к теме данного очерка. Отметим лишь, что национальные секции к концу 20-х годов исчерпали свои функции и в 1930 г. были упразднены.
Но обратим внимание читателя на то, что в свете всего вышесказанного (у ЦК не было точно и четко установленного мнения о национальных секциях, Тюркская компартия мыслилась как составная часть единой РКП (б) по аналогии с КП Украины, Литвы, Латвии, Белоруссии) тезисы Рыскулова о “Тюркской компартии” не были лишены серьезного основания и обоснования, исходили из основных принципов партийного строительства РКП (б) с учетом интернациональных аспектов создания и деятельности местных партийных организаций.
Несколько слов скажем о тезисе Рыскулова о “Тюркской Советской Республике”. Прежде всего необходимо отбросить как беспочвенные обвинения в буржуазном националистическом характере рыскуловского предложения, в конечном отделении Туркестана от Советской России. Этого в тезисе не было и не могло быть. Само название ясно показывает абсурдность обвинения. Рыскулов мыслил “Тюркскую республику” только советской и только в составе Советской России. В противовес Фрунзе, предложившего сохранить прежнее положение в государственном устройстве Туркестанского края как Автономной Советской Социалистической Республики в составе РСФСР, тезис Рыскулова о создании “Тюркской Советской Республики” был, прогрессивным, точнее — новым шагом вперед в государственном устройстве многонационального Туркестана.
В самом деле, натяжка в советской автономии многонационального Туркестана очевидна. Автономная республика тогда автономна, когда она представляет интересы проживающего в ней основного народа. В Туркестане же ни один народ не был основным. Точнее — каждый из населяющих его народов не был преобладающим на территории Туркестанской республики. Разумеется, как первый шаг, провозглашение советской автономии Туркестана было, без сомнения, прогрессивным государственным актом. Но этот акт требовал своего дальнейшего логического развития. Это и понятно, так как проживавшие в Туркестанском крае узбеки, казахи, таджики, киргизы, каракалпаки имели равные права, скажем, с татарами, башкирами, марийцами, чувашами, мордовцами, удмуртами, провозгласившими свою государственность и автономность в составе Советской России. Но помешала гражданская война. Когда же появилась кажущаяся возможность дальнейшего государственного развития народов Туркестанской Автономной Советской Республики (после прорыва кольца фронтов и соединения Туркестана с центральными районами Советской России)— последовало предложение Рыскулова.
Конечно, тезис Рыскулова о “Советской Тюркской Республике” не является безупречным так же, как и весь процесс национально-государственного строительства в Советской России в первые годы Советской власти. Но от этого не меняется и тем более не уменьшается политическая значимость и ценность рыскуловского предложения. Советская историография, обвиняя Рыскулова в грехах буржуазно-националистического характера, писала о беспочвенности идей “единого тюркского народа”, о “таджиках нетюркского происхождения”.
Но все это не так просто, как представляется. Все обвинения против Рыскулова при анализе его тезиса исходили прежде всего из сталинского определения “нации” и советских исследований по национальному вопросу. Трудно сказать, знал ли в рассматриваемое время Рыскулов сталинское определение “нации”, но, судя по содержанию просто об образовании Тюркской Советской Республики, неплохо разбирался в вопросах национальных отношений многонационального Туркестана.
Первый пункт этого проекта гласил:
“1) Туркестан, состоящий из пяти областей, считать страною тюркских народностей — киргизов, сартов, узбеков, туркмен, каракалпаков, кипчаков, включая сюда таджиков нетюркского происхождения, и остальное население— русских, евреев, армян и других, представляющих из себя пришлый элемент”.
Во втором пункте предлагалось: “Туркестанскую республику считать национальной Советской республикой, где самоопределяющимся народом коренным считается тюркский народ”.
Так вот, если взять латинское слово natio — племя, народ, то это — историческая общность людей, складывающаяся в ходе формирования общности их территории, экономических связей, языка, некоторых особенностей культуры и характера. Не будем приводить сталинское определение нации потому, что оно хорошо общеизвестно. Но скажем несколько слов о буржуазной социологии и историографии. В них нет общепринятой теории нации, народа. Иногда возникновение нации, народа рассматривается как простое продолжение и усложнение родоплеменных связей. В некоторых идеалистических концепциях “национальный дух” (национальное сознание, национальный характер) представляется в качестве ведущего, а подчас и единственного признака нации, народа. В других концепциях нация, народ рассматриваются как “психологическое понятие”, “бессознательная психическая общность”. Ряд концепций сводят народ, нацию к общности национального характера, сформировавшегося на почве общности судьбы, к союзу одинаково мыслящих людей. Консолидация нации, народа подчас облегчается наличием этнически родственных племен, но это не является обязательным условием. Есть нации и народы, которые образовались не только из различных этнических групп, но и из разных рас. Поэтому нельзя включать в понятие нации, народа расовую общность в качестве необходимого признака. (Это — к вопросу о таджиках нетюркского происхождения). Нация, народ не определяются ни религиозными, ни государственными общностями.
В жизни любой нации, любого народа, в их отношениях с другими нациями, народами этнические (языковые и культурно-бытовые) особенности занимают большое место, но они не предопределены биологически и являются продуктом социального развития. Вместе с тем необходимо отметить, что на основе длительной совместной жизни людей, связанных единой экономикой, территорией и языком, возникает общность духовной жизни. Даже основоположники научного коммунизма считали общность духовной жизни важной для развития нации, народа, но подчеркивали при этом противоречивость культуры и психологии нации, состоящей из враждебных классов.
Общность экономических связей, территории, языка, а также национальные особенности культуры и психологии порождают сознание национальной общности — национальное самосознание. Национальное самосознание, возникнув, становится важным условием существования в развитии нации, народа, которые объединяются уже не только объективными, но и связями, основанными на самосознании в широком смысле, включающем в себя сознание этнической общности, приверженность к национальному языку, территории, культуре.
Мы не случайно привели краткие выдержки из различных концепций о народе, нации с тем, чтобы подчеркнуть глубину рыскуловского тезиса о “Тюркской Советской Республике”. Легко отвергнуть тезис, еще легче навесить политические ярлыки. Сложнее — разобраться в сущности предложения, в его анализе; еще сложнее — в принятии решения о его претворении в жизнь. Легко — отвергнуть. То, что тезис Рыскулова является одним из предложений дальнейшего развития сложного процесса национально-государственного строительства многонационального Туркестана — очевидно. Мы не знаем, как бы пошел процесс национально-государственного строительства, и дошел бы он до национально-территориального размежевания в 1924 г. А может быть, размежевание прошло бы значительно быстрее и менее болезненно? Но мог быть и путь федеративного государственного устройства многонационального Туркестана. Все могло бы быть, если бы не был отвергнут тезис Рыскулова о создании Тюркской Советской Республики.
Но тезис был отвергнут Турккомиссией, что вызвало неоднозначную реакцию в различных слоях туркестанского общества. Рыскулов и его сторонники, не без основания сомневаясь в компетентности членов Турккомиссии в столь сложных и ответственных вопросах, на основании решения V Краевой партийной конференции обратились в ЦК РКП (б) с предложением санкционировать переименование Компартии Туркестана в Тюркскую коммунистическую партию. В свою очередь, Фрунзе на заседании Турккомиссии 24 февраля 1920 г. резко осудил принятое решение о переименовании Компартии и настоял на приостановлении его выполнения до получения указаний ЦК РКП (б).
8 марта 1920 г. ЦК РКП (б) рассмотрел и утвердил предложения Турккомиссии об автономии Туркестана и о партийной организации Туркестанского края. Вся полнота власти на территории Туркестанской республики, исключая вопросы обороны, внешних сношений, финансов, железнодорожной и почтово-телеграфной связи, поскольку они имели общегосударственное значение, предоставлялась Туркестанскому ЦИК. Таким образом, практически почти все основные вопросы по государственной линии, за исключением переименования республики и вопросов общероссийской значимости, были решены с учетом предложений председателя ТуркЦИКа Т. Р. Рыскулова. Что же касается вопроса о партийной организации республики, то здесь ЦК РКП (б) не согласился с Рыскуловым о переименовании Компартии Туркестана, поддержав его предложение об организации единой Коммунистической партии.
Рыскулов не удовлетворился данным решением ЦК партии, считая, что в Москве недостаточно ясно представляют создавшееся в Туркестане положение. В этих условиях самым правильным оставалось решение выехать в Москву и разъяснить свою точку зрения непосредственно в ЦК РКП (б). Именно поэтому, он, во главе делегации ответственных работников Туркестанского ЦИКа, выезжает в Москву. Здесь он сразу же представляет в ЦК РКП (б) вначале докладную записку, а затем и доклад о своих предложениях и о компартии в Туркестане. 23 мая 1920 г. Рыскулов вместе с членами делегации Низамет-дином Ходжаевым и Бех-Ивановым представляет в ЦК РКП (б) “Проект положения Туркестанской Автономной Советской Республики Российской Социалистической Федерации”.
События развивались быстро и оперативно. Незамедлительно ЦК РКП (б) рассмотрел и изучил все материалы, представленные и Рыскуловым и Турккомиссией. Состоялось заседание Политбюро ЦК РКП (б) по туркестанским вопросам, в работе которых принимал непосредственное участие В. И. Ленин. 24 мая 1920 г. Ленин встретился с Рыскуловым и Низаметдином Ходжаевым...
Спустя почти четыре года, уже после кончины Ленина, в феврале 1924 г. Рыскулов напишет об этой встрече на страницах газеты “Правда”: “Я помню свою личную беседу (вместе с т. Низ. Ходжаевым) с Владимиром Ильичей в 1920 году, когда впервые поставлены были в ЦК РКП (б) во всей полноте вопросы дальнейшей политики в Туркестане.
Тов. Ленин все допытывался от нас точно определить, кто называется дехканином (крестьянином) в наших условиях, баем (кулаком), в какой форме развивается у нас ростовщичество, на чем зиждется разрешение земельного вопроса и т. п. Вопросы эти для нас, молодых восточных коммунистов, ставились неожиданно. Мы в беседе с великим человеком чувствовали себя детьми на экзамене у учителя, и мы, конечно, не могли по-марксистски точно дать ответ на все вопросы Владимира Ильича, но, как могли, осветили эти вопросы. Из имеющихся, хотя и не полных, данных о Туркестане Владимир Ильич и ЦК РКП (б) сразу сделали соответствующие выводы, которые легли потом в основу разрешения земельного вопроса в Туркестане и дальнейшего направления общеполитической линии там".
Беседа была глубоко целенаправленной. Ленину нужны были сведения из первоисточников об обстановке в Туркестане для того, чтобы принять решение по сложным вопросам партийной и советской жизни в этой отдаленной и многонациональной республике. На следующий день, 25 мая 1920 г., состоялось заседание Политбюро ЦК РКП (б) по туркестанским вопросам. На заседание были приглашены и принимали участие в работе руководители Тур-ккомиссии Элиава Ш. 3. и Рудзутак Я. Э., председатель ТуркЦИКа Рыскулов Т. Р. Но понадобился еще почти месяц работы специальной комиссии в составе видных деятелей партии Чичерина Г. В., Крестинского Н. Н. и Элиавы Ш. 3. для подготовки решения ЦК партии по туркестанским вопросам.
13 и 22 июня 1920 г. Политбюро ЦК РКП(б) вновь рассматривает проекты решения по туркестанским вопросам. Ленин, внимательно изучив все документы, делает существенные поправки.
“Необходимо, на мой взгляд,— писал Ленин,— проект т. Рыскулова отклонить, проект комиссии принять со следующими изменениями: (а) Вставить обязанность Туркко-миссии систематически срабатываться с ТуркСНК и Тур-кЦИК:
1) запрашивать их заключение;
2) вводить их постепенно в дела Турккомиссии;
3) участвовать в ТуркСНК и ТуркЦИКе;
4) “соглашаться” с ними, внося все (или главные) спорные вопросы в ЦК и в Всероссийский ЦИК.
(в) Вставить ряд практических мер, обеспечивающих постепенное расширение прав (участие в делах и проч.):
Туркестанской коммунистической партии (условия — контроль за ее составом; меры контроля и проверки) тоже — туркестанской трудящейся массы крестьян, земледельцев (способы участия, способы борьбы с духовенством и панисламизмом и буржуазно-националистическим движением особо разработать...)".
Рекомендации и советы Ленина легли в основу целого ряда решений ЦК РКП (б), вошедших в историческую литературу как решение ЦК партии от 29 июня 1920 г. “Об основных задачах РКП (б) в Туркестане”.
ЦК РКП (б) указывал, что основные задачи РКП (б) в Туркестане заключаются в том, чтобы ликвидировать антагонистические отношения, сложившиеся между пришлым европейским населением и коренными народами Туркестана; ликвидировать патриархально-феодальное наследство, сохранившееся в общественных отношениях коренного населения.
ЦК разъяснял, что для этого нужно:
— отобрать у переселенцев киргизских районов самовольно захваченные земли, а изъятые земли передать в фонд наделения землей киргизских хозяйств;
— обеспечить землей безземельных дехкан, а кочевые хозяйства обеспечить не только кочевьями, но и пашнями;
— разбить все кулацкие организации, обезоружить кулаков и лишить их возможности влиять на местные органы власти;
— выслать из Туркестана всех бывших чинов полиции, жандармерии, охранки и тех чиновников, использование которых в Туркестане неприемлемо;
— в порядке перераспределения партийных сил откомандировать в распоряжение ЦК РКП (б) всех туркестанских коммунистов, проявивших тенденции к великодержавному шовинизму;
— уравнять в продовольственном отношении местное гражданское население с русскими.
Находясь в Москве, Рыскулов внимательно изучил все решения ЦК РКП (б) по туркестанским вопросам не получил ответ на главный вопрос, который поставила делегация Туркестанской АССР перед ЦК РКП (б). Проекты Рыскулова были отклонены, причины не указывались.. Более того, отклонены с одновременным высказыванием в адрес Турккомиссии серьезных замечаний и рекомендаций.
Как опытный политик, авторитетный партийный и государственный деятель и руководитель Туркестанской республики Рыскулов получил возможность прочитать подготовленный Лениным “Первоначальный набросок тезисов по национальному и колониальному вопросам”. В предисловии к тезисам Ленин писал: “Предлагая на обсуждение товарищей нижеследующий проект тезисов по колониальному и национальному вопросам для 2-го съезда Коминтерна, я просил бы всех товарищей, в частности же товарищей, осведомленных конкретно по тому или иному из этих сложнейших вопросов, дать свой отзыв или исправление или конкретное пояснение в самой краткой (не более 2—3 страничек) форме, в особенности по Следующим пунктам:
...Восточные народы.
Борьба с панисламизмом...
Киргизстан.
Туркестан, его опыт...".
Среди предложивших свои дополнения и предложения к тезисам Ленина были наркомы Сталин и Чичерин, секретарь ЦК РКП (б) Крестинский. Внес свои предложения и дополнения и Рыскулов. Отметим при этом, что в Примечаниях 41 тома Полного собрания сочинений В. И. Ленина по этому поводу составители пишут: “В присланных замечаниях наряду с верными суждениями у некоторых авторов содержались и серьезные ошибки”. Ошибки были и у Рыскулова. Их суть состояла в известной ограниченности масштабов революционного движения народов Востока, определенной преувеличенности Туркестанского опыта, в стремлении ускорить процесс революционизирования народных масс Востока и быстрее вовлечь их в борьбу против международного империализма.
Рыскулов весьма серьезно отнесся к ленинскому “Первоначальному наброску тезисов по национальному и колониальному вопросам”. Вместе с Ахметом Байтурсуновым и другими туркестанскими большевиками он пишет объяснительное письмо доверительного (не для печати) характера по ряду пунктов тезисов.
В письме прежде всего проводится мысль о том, что действительность Востока (особенно Российского Востока) не знают досконально те коммунисты, которые берутся решать там национальный вопрос. В этой связи в письме указывается, что уделение существенного внимания панисламизму неоправдано, хотя бы потому, что по существу под ним весьма слаба реальная почва не только среди народных масс, но и даже среди буржуазно-демократической интеллигенции. Вместе с тем в письме говорится и о деятельности туркестанских, башкирских, киргизских и туркменских коммунистов, которые на местах получили прозвище “национально ограниченных людей”, “стремящихся создать ’’китайскую стену" между бывшими колониями и метрополией.
“Есть общетюркская пословица: ’’бокты сидык билен джууб булмай" — грязь нельзя чистить чистотой. Точно так же нельзя освободить туземную бедноту от кабалы колонистов руками тех же колонистов или рукой местной власти, опирающейся на колонистов",— говорилось в письме. Именно поэтому авторы письма видели результативность борьбы с колонизаторством не только и не столько в борьбе с исламизмом, сколько в дальнейшем расширении прав автономных республик ранее отсталых народов. “Нечего бояться нас, ’’самостийников”, как выражаются здесь, в Москве, некоторые из наших видных вождей по отношению к нам. Сколько бы мы ни были невежественны, все равно мы не можем даже при желании никого из туземцев (без различия классов) убедить в необходимости в целях избавления от европейского гнета немедленного разрушения хлопкоочистительных, железолитейных заводов, железных дорог и телеграфа и перейти к средневековому состоянию; значит, мы никого не можем убедить в необходимости окончательного отказа от помощи русских, особенно коммунистов, показавших нам, как отрубить голову городовому, а потом русскому помещику и капиталисту. Но нужна помощь, а не насилие.
Извиняемся заранее, что мы перед вами так откровенно излагали свои мысли, но если не Вам, то кому же другому. Будьте уверены, что мы все, что здесь пишем, не выкидываем на улицу",— подчеркивалось в письме.
Авторы письма высказали серьезное опасение по известному ленинскому тезису о том, что “...с помощью пролетариата передовых стран отсталые страны могут перейти к советскому строю и через определенные ступени развития — к коммунизму, минуя капиталистическую стадию развития”. Они опасались того, как бы эта помощь не принесла новые формы колониализма.
Но самый главный вывод, который сделал Рыскулов, находясь в Москве,— это необходимость нового осмысления проблем национального, партийного и государственного характера, что потребует более глубокого изучения теоретических положений марксизма-ленинизма и практики партийного и государственного строительства. Именно поэтому по возвращению из Москвы 18 июля 1920 г. на заседании Краевого Комитета Компартии Туркестана он сложил с себя обязанности члена Крайкома и председателя Туркестанского ЦИКа. Подали в отставку и его соратники по работе в Мусульманском бюро Компартии Туркестана. Это были благородные люди, а не мелкие партийные карьеристы; политики, чистые перед своей партийной совестью и перед народными массами. На следующий день, 19 июля 1920 г. Турккомиссия приняла постановление о роспуске Крайкома КП Туркестана и образовании Временного ЦК КП Туркестана. Одновременно было принято решение и об обновлении, состава Турккомиссии.
Обеспокоенный крутым началом работы Турккомиссии по выполнению решений ЦК РКП (б) от 29 июня 1920 г. по туркестанским вопросам, В. И. Ленин 23 июля 1920 г. вновь предложил обсудить создавшееся положение в Туркестане. В этой связи Оргбюро ЦК РКП (б) поручалось принять энергичные и действенные меры для того, чтобы побыстрее направить в Ташкент новый состав Турккомис-сии. В новый состав Турккомиссии решением Политбюро ЦК РКП (б) были включены Г. Я. Сокольников, Г. И. Бокий, Я. С. Суриц. Несколько позднее членами Турккомиссии были утверждены также Я. X. Петерс и Г. И. Сафаров. В порядке перераспределения партийных сил М. В. Фрунзе отзывался на фронт для борьбы с врангелевщиной; В. В. Куйбышев — для работы в Самаре (в сентябре 1920 г. его направят в Бухару полномочным представителем РСФСР).
29 июля 1920 г. ЦК РКП (б) утвердил в Туркестане свой новый полномочный орган — Туркестанское бюро ЦК РКП (б). Он был предназначен для руководства партийной работой в Туркестанской республике, оказания непосредственной практической помощи местным партийным организациям.
Но ЦК РКП (б) и Турккомиссия не остались безучастными и к Турару Рыскулову. Это и понятно, ибо, как писал член Турккомиссии В. В. Куйбышев в своем письме от 9 августа 1920 г. секретарю ЦК РКП (б) Е. Д. Стасовой: “Рыскулов — незаурядная фигура и может обработаться в Москве в недюжинного коммуниста... Поэтому полагаем необходимой его поездку в Москву в распоряжение ЦК”. Характеризуя Рыскулова, М. В. Фрунзе считал его крупнейшим представителем мусульманских коммунистов, который “...помимо ума, обладает большой энергией и недюжинным характером” Вместе с тем М. В. Фрунзе, сообщая В. И. Ленину об обстановке в Туркестане, специально отметил, что: “Отвод Рыскулова не вызвал решительно никакого отклика, чем наглядно подтвердилась полная оторванность его и группы его единомышленников от масс”. Как нам представляется, насколько правильна и объективна характеристика Рыскулова, настолько неточен и субъективен последний вывод Фрунзе. Нет смысла напоминать об огромном авторитете Рыскулова среди различных слоев туркестанского общества. Иначе вряд ли объяснимо его выдвижение на пост председателя Туркестанского ЦИКа всего лишь за год с небольшим после работы уездного масштаба.
Что же касается того, что его “отвод не вызвал решительно никакого отклика”, то это говорит не о “полной оторванности его и группы его единомышленников от масс”, а о другом, противоположном. Человек сильной воли, творческой мысли, огромной энергии и недюжинного характера, он был весьма скромным в жизни и меньше всего думал о себе и своем престиже. Он не был, да и не мог быть мелко мстительным политиком и человеком. Именно эти черты его цельной натуры сумели убедить его сторонников воспринять события так, как воспринял их он сам. Рыскулов отлично понимал, что бунт ни к чему хорошему не приведет. Да бунт и не был нужен, ибо в главном — в борьбе против колонизаторства и шовинизма — он победил. Победил и в том, что в конечном итоге в области национально-государственного строительства были сделаны новые шаги к национальной консолидации народов Туркестана, к дальнейшему росту их национального самосознания.
Для Рыскулова необходимость борьбы партии интернационального пролетариата, какой являлась РКП (б), с национализмом, в особенности с национализмом империалистической буржуазии, являлась аксиомой. “Буржуазный национализм и пролетарский интернационализм — вот два непримиримо враждебных лозунга, соответствующие двум великим классовым лагерям всего капиталистического мира и выражающие две политики (более того: два мировоззрения) в национальном вопросе”,— это ленинское положение Рыскулов воспринимал не только умозрительно. Он руководствовался им в практической жизни партийного и государственного руководителя. Вместе с тем он считал, что такое противопоставление не означало тождественности национального и националистического, интернационального и антинационального. По Рыскулову следовало, что между интернациональным и национальным существует диалектическое единство, само существование которого и делает возможным решение задач интернационализма.
Вот этого рыскуловского диалектического единства не увидел М. В. Фрунзе, резко обрушиваясь на предложения об образовании и Тюркской Советской Республики, и Коммунистической партии тюркских народов. Очевидно, В. В. Куйбышев, Ш. 3. Элиава и Ф. И. Голощекин, знавшие Т. Р. Рыскулова ближе и лучше, не случайно колебались при обсуждении рыскуловских предложений. Они, как представляется, отчетливо осознавали интернационализм Рыскулова, сочетавшегося с патриотизмом, и понимали внутреннюю обстановку в Туркестане значительно тоньше и глубже Фрунзе. Но не смогли противостоять эмоциональному нажиму посланца В. И. Ленина.
Между тем, именно с указанных позиций Рыскулов рассматривал и оценивал различные проявления национализма, разделяя национализм нации угнетающей — непосредственного противника пролетарской идеологии и политики, и национализм нации угнетенной, за которым признавал относительно прогрессивное содержание. А это, разумеется, не только не противоречило требованию борьбы со всеми разновидностями национализма, но и, напротив, ставило ее на реальную основу.
Вот этого противоречия в политической жизни Рыскулова Фрунзе не заметил, а может быть не обратил внимания. Между тем, это непростительно такому марксисту-ленинцу, как Фрунзе, не знать, что борьба с национализмом угнетенной в прошлом нации начинается с поддержки его социального и общедемократического содержания для последующей нейтрализации и только потом для изживания реакционных и утопических его элементов. Только на данном этапе задачи интернационализма, в том числе и интернационального перевоспитания, должны были выдвигаться на передний план.
Как известно, ленинская теория социалистической революции предполагала втягивание в революцию различных стран и народов. Именно поэтому партия большевиков общедемократическое требование нации на самоопределение дополнила словами: “вплоть до отделения и образования самостоятельного государства”. Это был расчет на возбуждение интернационалистических тенденций среди освободившихся народов. К сожалению, этот ленинский прогноз оправдался далеко не так, как предполагали большевики. Об этом свидетельствуют, в частности, процессы, происходившие или уже произошедшие в Финляндии, Польше, на Украине, в Прибалтике и в Закавказье. Поэтому, ничего удивительного не было и в “Кокандской автономии” и в последующем развитии Туркестана.
Рыскулов понимал, что победа идеологии и политики интернационализма не может быть достигнута автоматически. Он видел это на практике многонационального Туркестана, трудящиеся массы которого испытывали на себе противоречия между интернационализмом и национализмом даже после победы Октября. Именно поэтому задачи национального освобождения коренное население Туркестана воспринимало особенно остро. Именно поэтому стремление к национальной консолидации весьма часто заслоняло собой чувство интернационализма.
Рыскулов в этой связи, конечно же, хорошо понимал необходимость особого внимания к интернациональному воспитанию. А это требовало диалектического сочетания двух сторон интернационализма: интернационального сплочения трудящихся и максимального учета национальных моментов в их деятельности. Вспомним Ленина, который с учетом указанного диалектического сочетания требовал настоятельного совершенствования национальной программы партии. Вместе с тем он категорически выступал против “дополнения” ее планом так называемой “культурно-национальной автономии”. Бели же мы вчитаемся в смысл рыскуловских предложений, то они созвучны ленинскому взгляду на “культурно-национальную автономию”. Именно созвучны, так как их можно отнести как к области партийного, так и государственного строительства.
Национальные отношения в ходе гражданской войны серьзно сказались на соотношении классовых сил в стране, в том числе и в Туркестане. В. И. Ленин не раз говорил об этом, указывал на большое значение национального вопроса. Ленин предупреждал, что колебания непролетарских масс применительно к национальному вопросу естественны, даже неизбежны. При этом он подчеркивал, что “действительно умеющий быть интернационалистом представитель пролетариата обязан относиться к таким колебаниям с величайшей осторожностью и терпимостью, обязан предоставить самим пролетарским трудящимся классам избежать эти колебания на собственном опыте”.
Как говорится: “Не в бровь, а в глаз!”— по позиции М. В. Фрунзе.
В этой связи Ленин В. И. выступил против национал-нигилизма как явления, несовместимого с принципами пролетарского интернационализма, идущем в разрез с задачами интернационального воспитания трудящихся. Он резко высказывался о позициях большевиков Е. А. Преображенского, В. Л. Затонского, которые всякое национальное движение готовы были рассматривать как реакционное, контрреволюционное. К сожалению, такого резкого отпора позиция М. В. Фрунзе и других членов Турккомиссии не получила, хотя В. И. Лениным и Политбюро ЦК РКЩб) и были высказаны в их адрес существенные замечания, закрепленные в решениях ЦК РКЩб) от 29 июня 1920 г. Были и кадровые перемещения членов Турккомиссии, и кардинальное обновление состава Турккомиссии.
* * *
Учитывая мнение Турккомиссии, рекомендации В. В. Куйбышева, М. В. Фрунзе, Ш. 3. Элиавы, а главное — политические, деловые и нравственные качества Т. Р. Рыскулова, ЦК РКП (б) отзывает его в свое распоряжение.
24 августа 1920 г. Политбюро ЦК РКП (б) утверждает Рыскулова Турара Рыскуловича вторым заместителем народного комиссара по делам национальностей Российской Советской федеративной Социалистической Республики.