Я не случайно поставил в эпиграф этого очерка стихи моего земляка, народного акына Казахстана Омара Шипина. В юности он много скитался по степям Кустанайщины, слагал песни о лучшей доле, которая, он верил, ждет его народ в будущем. Позже он сражался в повстанческих Отрядах Амангельды, и его песни разносились по всему опаленному огнем Тургайскому краю. Омар Шипин всю свою жизнь провел в степи, и белые султаны ковылей для его глаза были привычнее пшеничных колосьев. Вот почему дивился старый акын пшеничному океану, неожиданно разлившемуся по Кус-танайщине, по всему северу Казахстана. Дивился и радовался, ибо вместе с золотыми литыми колосьями в степь приходила новая жизнь. А ведь Омар еще помнил, как уже при Советской власти в одном районном селе был устроен своеобразный музей. В нем вместе с непритязательными предметами быта казахов экспонировался черный кусочек хлеба, смешанного с мякиной и осиновой корой. Вот чем питались тогда люди в крае с богатой и, как теперь оказалось, необыкновенно щедрой на урожай пшеницы землей.

 

Целина теперь — это уже история. История славная, яркая, как и судьба людей, ее творивших. Но вместе с тем это и сегодняшний день нашей страны. Однако есть еще и предыстория, и о ней не мешает здесь вспомнить. Когда-то Антон Павлович Чехов проезжал по Сибирскому тракту неподалеку от районов Северного Казахстана. Известно, с каким вдохновением и любовью писал Антон Павлович о красоте и щедрости земли, как ратовал за охрану, сбережение и приумножение ее богатств. Однако мало кто знает, с какой горечью в сердце отозвался тогда Чехов о неиспользуемых богатствах степных просторов. Пройдет немало времени, отмечал он, прежде чем человек овладеет ими.

 

Его слова оказались справедливыми. Долгие десятилетия переселенцы из голодающих районов России взрезали сохой ковыльную степь, но так и не смогли взять от нее все, что она могла дать. Степь оживилась только в годы Советской власти, особенно с подъемом целины. Я не особенный любитель цифр и громоздких цитат, но здесь без них не обойтись. За первые годы освоения целины в Северо-Казахстанской области было введено в хозяйственный оборот столько земли, сколько за предшествовавшие семьдесят лет. А если взять всю республику, то темпы роста земледелия окажутся просто потрясающими.

 

Конечно же, с такой огромной работой немыслимо было справиться только коренному населению. И тут, как это принято в нашем советском обществе, с особой яркостью проявились великие силы интернационализма, дружбы и взаимопомощи. Из Москвы и Ленинграда, из Киева и Одессы, со всех концов страны потянулись люди в казахскую степь. Ехали молодые и старые, умудренные вековым крестьянским опытом хлеборобы, и юнцы, до сих пор видевшие хлеб только в городских булочных. Но и те и другие нашли свое место в степи и возродили ее к новой жизни, стали настоящими хозяевами земли.

 

Это обстоятельство особенно поражало иностранцев, в свое время приезжавших в Казахстан. Их все здесь удивляло: и природа и люди. «До сих пор мы проехали только через два населенных пункта,— писал французский журналист Мат-тео Полетти в журнале «Франция — СССР»,— два островка жизни в этой безлюдной, бесконечной полупустыне... Мало зелени. Там и сям вместо изгороди кусты, недавно посаженные, слабо прикрытые листвой. Кругом — вспаханные поля, где уже поднимаются бледно-зеленые всходы яровых посевов, стада рыжих коров и косяки лошадей — этих отличных казахских кустаиайских лошадей, резвых и быстрых. Дальше степь принадлежит ветру и населена дикими утками, гусями, лисами, а севернее — волками. И вместе с тем земля здесь обладает высокими качествами — это замечательный чернозем, настолько черный и жирный, что кажется влажным, хотя на ощупь он почти сухой, что меня удивило...»

 

Примечателен портрет директора совхоза, нарисованный этим журналистом: «У директора даже тогда, когда он не шутит, сияющие глаза. У него раскатистый веселый бас, румяное, загорелое, постоянно освещенное белозубой улыбкой лицо, широкие жесты — все это говорит за то, что он типичный украинец. Таким же веселым и симпатичным был, наверное, Тарас Бульба».

 

Нетрудно заметить, что тут заезжий журналист отдает определенную дань экзотике. Но нельзя не отметить и того, что целинники представляются ему этакими былинными богатырями, которые все могут сделать и всего достигнуть. И это действительно так. Разве не богатыри, например, Михаил Довжик и Жансултан Демеев и сотни, тысячи им подобных? Их имена известны всей стране, а Героем Социалистического Труда Михаилом Довжиком, его славными делами по праву гордится и Казахстан, ставший ему второй родиной.

 

Много в республике замечательных хлеборобов. Это и те, кто приехал с Дона и Кубани, и те, кого прислали в наши степи большие промышленные города страны. Но, справедливости ради и не в обиду будь сказано другим, я бы, прежде всего, отметил наших друзей и братьев — украинцев. Именно они первыми откликнулись на призыв партии поехать на целину. С Украины к нам приезжали целыми семьями. С одной такой семьей повстречался однажды в Кокчетавской области писатель Касым Кайсенов. В годы войны он партизанил на Украине, и у него было очень много товарищей среди бывших партизан-украинцев. И вот знаменательная встреча на Кок-четавщине. В степном совхозе Касым Кайсенов, что называется, лицом к лицу столкнулся со своим другом — партизаном Николаем Саенко.

 

— И ты здесь? —удивился Касым, обнимая друга.

 

— А что тут особенного? — ответил Саенко. — Мы были вместе на войне, вместе нам надо строить и мирную жизнь.

 

В совхозе оказались и жена Николая — Татьяна и его четырнадцатилетний сын Борис. Воин-партизан выбрал для себя самую хлопотную профессию механизатора и в мирной жизни остался на переднем крае.

 

Обзавелся побратимами на целине и наш старейшина, ныне покойный Сабит Муканов. На землях его родного аула в местечке Жаман-Шубар, что в переводе с казахского означает «плохой кустарник», выросло огромное современное хозяйство — совхоз «Украинский». Писатель часто бывал в этом совхозе и всегда с удовлетворением вспоминал потом о своих дружеских встречах с бригадиром тракторной бригады Иванченко. Вместе они не раз бывали на берегу озера Дос («друг»), что как бы символизировало их добрую дружбу.

 

Хлеб!

 

Каким он желанным и дорогим стал для нашего народа, этот хлеб целины.

 

Мои дальние и не совсем дальние предки привозили хлеб из Уральска и Бухары, предпринимая полные трудностей и опасностей путешествия. Караваны верблюдов доставляли в кустанайские и тургайские степи сотканные из шерсти мешки с пшеницей, и никто в ту пору не подозревал, что она привозится в край, которому в будущем самому суждено было стать самым изобильным и щедрым.