— Огня! Огня! Я «Ласточка», требую огня по квадрату...— с надрывом кричит в трубку старший лейтенант Meвенцев.

 

— Даем огня, даем. Продержитесь еще час. Слышишь меня, Мезенцев? Нужно продержаться еще один час. Любой ценой,—доносится из трубки голос командира полка.

 

— Вас понял. Делаем все, что в силах. Большие потери. Огня, скорее огня!

 

Западный склон высоты покрылся густой сетью разрывов. Гитлеровцы залегли и стали окапываться.

 

Передышка длилась недолго.

 

Вой пикирующих бомбардировщиков, глухие взрывы бомб, дым, визг осколков, земляной дождь сверху. Затем барабанная дробь минометного налета, и снова атака.

 

Короткими перебежками, стреляя на ходу, немцы упрямо продвигались вперед.

 

Сколько уж раз эта безымянная сопка, с вершины которой просматривался участок железной дороги Великие Луки — Невель, переходила из рук в руки! Только сегодня утром мы вновь овладели ею. И, кажется, ненадолго.

 

Фланговые пулеметы умолкли. Лишь в центре небольшой группе еще удается автоматным огнем сдерживать фашистов. Но расстояние между противником и нами неуклонно сокращается.

 

Охрипшим голосом Мезенцев продолжает требовать огня, но уже ясно, что артиллерия не в силах помочь нам. Снаряды проносятся над головой и рвутся на склоне, не причиняя вреда гитлеровцам. Артиллеристы явно боятся накрыть своих.

 

— Пора отходить, товарищ гвардии старший лейтенант,— пытается вставить свой совет Кузьма.— Фриц нас обходит.

— Успеешь, сержант, к теще на...— осекся Мезенцев на полуслове.— Что? Куда дать залп эрес?—переспросил он в трубку. Мгновение помолчал и совершенно спокойно сказал:—На меня.— Затем громко повторил.— Да, огонь ка меня!

 

Холодные мурашки поползли по спине. Непреодолимое желание бежать отсюда, с этого страшного места вдруг охватило меня. Казалось, еще секунда, и я не совладаю с собой.

 

Ободренные нашим молчанием, фашисты ринулись вперед. Совсем близко замелькали зеленые шинели.

 

— Эх! Помирать, так с музыкой!— будто выдохнул Кузьма. Дружный залп автоматов грянул навстречу гитлеровцам. До боли в пальце вдавливая спусковой крючок, я Поливал мечущиеся фигуры, торжествуя над собственной слабостью.

 

— Ложись!—внезапно крикнул старший лейтенант.

 

Разнотонное шуршание... Пронзительный, беспощадный

 

свист, и по земле ударили сотни молотов. Пламя. Ураган огня. Все вокруг свистит. Боль в ушах... Ни жив, ни мертв лежу на дне траншеи, прижимаясь к Кузьме.

 

И вдруг... глухой приниженный звук — знакомый, родной. Ближе, громче и рядом...

 

— Ура-а-а!— многоголосо несется над головой.

 

Это батальон, которого мы так долго ждали, с ходу бросился в атаку, преследуя гитлеровцев, уцелевшим от залпа «катюш».

 

Где-то далеко впереди продолжался бой. Легко раненые по ложбине тянулись цепочкой в тыл. У свежей могилы молча прощались мы с погибшими товарищами. Среди них был и наш командир.

 

Они с честью выполнили свой долг. Нас долг звал дальше по неизведанным путям войны.