Потерпев тяжелое поражение в Калмыкове, Гурьеве, Гребенщикове, бандиты отошли на левый берег Урала. После бурного обмена мнениями их «Реввоенсовет» одобрил предложение Серова уйти в глубь уральских степей на отдых. Местом стоянки выбрали г. Уил.

 

На какой-то период банда исчезла из поля зрения тех, кто длительное время боролся с ней. Это стало возможным вследствие обширности района и зимней стужи. В таких условиях ведение разведки было затруднено. С конца декабря 1921 года поступавшие в штаб 81-й бригады, губернские штабы ЧОН и войск ВЧК сводки все чаще заканчивались словами: «новых сведений о движении банд не поступало».  Тем временем серовцы после длительного перехода 16 января 1922 г. подошли к Уилу. Над маленьким затерянным в глухой степи городком нависла страшная угроза. Гарнизон Уила был немногочислен — 22 красноармейца из взвода охраны уездной ЧК. В местном отряде ЧОН было несколько больше — 30 человек. Военкомат срочно призвал под ружье около ста городских жителей. Таким образом банде противостояло 150 человек. Отразить натиск врага стало возможным, тем более что из 700 конников и 200 пехотинцев Серова половину составляли больные и обмороженные, в итоге шестикратное превосходство нападавших сокращалось вдвое.

Утром 17 января 1922 г. длинные очереди пулемета и дружные залпы винтовок вынудили серовскую кавалерию повернуть назад, а пехоту залечь. Бой затягивался. Взбешенный Серов отдал приказ: «Перед нами стоит задача во что бы то ни стало занять впереди лежащий город Уил; силы противника малосильны». Но и это не дало результата. Тогда бандитский «реввоенсовет» с наступлением темноты засылает в Уил лазутчиков из бывших белоказаков. Им удается установить связь с укрывавшимися в Уиле белогвардейцами из армии генерала Толстова. Именно они и склонили к сдаче мобилизованных. Банда вошла в город, захватив более 200 винтовок и пулемет. Но чекисты и чоновцы, отступив в помещение уездной больницы, продержались еще сутки. Захватив Уил, Серов начал переговоры с командованием округа и добился перемириях 26 января по 9 февраля.

 

Начав телеграфные переговоры, Серов заверял, что желает знать — распространяется ли на его людей амнистия, объявленная Советской властью. Однако и в Уральске в штабе 81-й бригады, и в Оренбурге в штабах ЧОН Казахстана и войск ВЧК понимали, что искренность бандитской головки сомнительна. И тем не менее переговоры были необходимы. Командование округа собиралось известить часть бандитов об удобной возможности покончить с преступным образом жизни, но главное надо было выиграть время для подготовки к окончательному разгрому банды. Уил находился в центре глухой степи, вдали от важнейших транспортных артерий и крупных населенных пунктов. Следовало выяснить направление движения банды, намерение ее главарей. Руководство ЧК Казахстана хотело внедрить в ряды серовцев под видом мелкой банды группу чекистов для выявления связей, складов оружия и продовольствия, а также разложения банды.

 

Имел планы и бандитский главком — Серов. Он стремился обеспечить своему воинству отдых и ввести в строй раненых и больных. Об этом открыто говорилось в его приказе по «1-й атаманской дивизии». Вместе с тем бандиты пополняли свои ряды мобилизованными и добровольцами из местных кулаков. Долматов и его агитаторы повели идеологическую обработку горожан и жителей близлежащих сел и аулов, организовали перевыборы части местных Советов, чтобы посадить в их исполкомы своих ставленников.

 

Командование Приволжского военного округа деятельно готовилось к разгрому банды. С конца января 1922 г. в район станций Эмба — Актюбинск — Оренбург былй подтянуты бронепоезда № 55 и 122. Промежуток от станций Актюбинск — Илецк контролировался 289-м стрелковым полком, а 41-й отдельный эскадрон войск ВЧК и чоновцы вели боевую разведку от Актюбинска в направлении Уила. Одновременно к Уилу со стороны Гурьева и Уральска двигался объединенный отряд чекистов и чоновцев.

 

Узнав о сосредоточении советских войск и их приближении, Серов обратился к командованию 81-й бригады с просьбой продолжить переговоры и получил согласие. Главнокомандующий вооруженными силами страны С. С. Каменев писал руководству округа: «Прекращение военных действий против Серова привело в конечном результате к усилению последнего. Очевидно... совершена недопустимая ошибка, так как если Серов вступил в переговоры, то совершенно не было надобности прекращать против него военные действия».

 

Главком был прав, наибольшую выгоду из перемирия извлек Серов. За это время в строй вернулись раненые и обмороженные, бывшие белогвардейцы и алашордынские каратели пополнили его ряды. К началу марта в банде было около 1000 сабель и более 300 штыков. 26 февраля банда покинула Уил.

 

8 марта 1922 г. разведчики-чоновцы доложили в Оренбург о движении серовцев в направлении Илецка. В тот же день сводный отряд курсантов оренбургских военных школ (230 пехотинцев и 106 кавалеристов) выступил из Илецка в сторону Уила. В середине следующего дня, когда отряд находился в с. Красноярском, дозорные сообщили о приближении банды. Завязался тяжелый бой. Почти 8 часов конница и пехота врага штурмовали позиции курсантов, но под ураганным огнем откатывались назад. Но положение оставалось сложным.

 

На помощь курсантам пришли местные коммунисты. Секретарь партячейки Оспанов с восемью товарищами вступили в ряды бойцов. Два местных жителя Глоба и Джангореев вызвались пробиться в Илецк и сообщить об обстановке. Получив известие, командование восточной группы округа направило из Оренбурга подкрепление и боеприпасы. Только в 2 часа ночи бой утих. Оставив на поле сражения 74 трупа и знамя одного из полков, бандиты ушли. Уже на марше недалеко от с. Покровского правая колонна серов-дев случайно натолкнулась на обоз с продовольствием, фуражом и боеприпасами, посланный оренбургским курсантам. Четыре бойца охраны и находившаяся вблизи группа чекистов во главе с особоуполномоченным Оренбургского губернского ЧК Д. И. Клейменовым погибли в неравной схватке.

 

Более трех недель банда Серова металась по пограничным районам Оренбургской, Уральской, Саратовской губерний. Приближалась весна. С каждым днем маршрут движения банды суживался, становилось ясным, что она собирается уйти в район рек Чижи 1-е и 2-е, который в период весенних разливов был непроходим.

 

В директивах ВЧК —ОГПУ, приказах Главного командования Красной Армии и штаба ЧОН страны, отправленных на имя руководителей Приволжского военного округа, настойчиво указывалось на необходимость до весны покончить с бандой.

 

Отягощенная награбленным, банда с трудом уходила от преследования кавалерийского дивизиона Турищева. Эсерокулацкий «реввоенсовет» пытался облегчить обоз из 400 подвод, оставляя кое-где семьи ряда главарей и «активистов». С этим была не согласна значительная часть серов-ского комсостава, ибо вслед за семьями по селам могло разбежаться и большинство бандитов.

 

Координируя свои действия, чекисты и чоновцы Саратовской и Уральской губерний, командование 81-й бригады, 189-го стрелкового полка и 97-ой отдельной бригады войск ГПУ Казахстана постепенно прижимали серовцев к участку железной дороги Деркул — Шипово (45—65 км западнее Уральска), где под парами стоял бронепоезд и находились в засаде пехотный батальон и уральские чоновцы.

 

3 апреля при переходе линии железной дороги банда подверглась сокрушительному удару. Более 300 подвод обоза, вся пехота, лазарет, 4 пулемета, запас продовольствия и боеприпасов были захвачены частями Красной Армии, чоновцами и чекистами. «Вся кавалерия Серова почти в панике бежала, некоторые даже бросали винтовки и вообще солдаты стали выходить из подчинения»,— так писал об этом бое начальник штаба серовской дивизии Бур-жаковский.

 

Атаман, собрав через несколько дней небольшой отряд (70 человек), еще попытался сопротивляться. Но 14 апреля автоотряд и эскадрон Турищева настигли его и вновь жестоко потрепали. На поле боя серовцы бросили почти все свое оружие.

 

Теперь с несколькими десятками тех, кому уже нечего было терять, Серов метался в треугольнике Сламихинская — Новоузенск — Пугачевск, изредка прорываясь к Лбищенску. Все чаще и чаще его налеты кончались неудачей. В мае и июне милиция и вооруженные рабочие в районе Шипово — Бударино смело атаковали бандитов. В начале июля группа рабочих сенозаготовительного пункта у станции Переметная, вооруженная винтовками и вилами, дала серовцам встречный бой. Еще в апреле чекисты Саратова и Уральска внедрили в банду своих людей, и это позволило выявить, а затем и ликвидировать базы снабжения и эсеро-кулацкую агентуру. К 1 августа 1922 г. у «главкома» осталось четверо подчиненных. 19 августа Серов и Долматов сдались чекистам Саратова. С «зеленым движением» в Поволжье и Приуралье было покончено.

 

Ликвидация серовщины — это свидетельство полного краха военно-политических замыслов эсеровской верхушки региона. В рядах банды находились наиболее подготовленные в идеологическом и военном отношении кадры. Именно их хотели сделать комсоставом эсеро-кулацкой армии и политическими руководителями «демократических» органов власти. На серовцев работало все эсеровское подполье. В октябре 1922 г. на следствии Серов открыто говорил: «У меня были везде свои люди». Бывшие белогвардейцы, анархисты, эсеры засылались в состав милиции, ЧОН, пристраивались в продовольственные пункты АРА, чтобы обеспечить серовцам получение нужной информации. Но никто из них не мог дать Серову главного — сочувствия и помощи со стороны трудового крестьянства. Следует особо отметить, что ликвидация банды была достигнута в нелегкой борьбе. Плечом к плечу за торжество дела Советов сражались рабочие и крестьяне, русские и казахи, украинцы и немцы. Именно они не позволили серовцам вновь разжечь в междуречье Урала и Волги пламя новой гражданской войны.

 

Летом 1922 г. распались последние банды Кожедуба и Гапченко в районах Акмолинска и Кокчетава*. В те же месяцы чекисты ликвидировали филиалы организаций Базарова — Незнамова в Петропавловске и Семипалатинске. Из 95 активистов 25 — это бывшие помещики и кулаки, 21 — офицер, остальные мещане, служащие, представители духовенства.

 

Разгром эсеро-кулацких банд, ликвидация различных антисоветских организаций совпали по времени с открытым судебным процессом по делу членов ЦК и иных руководителей партии правых эсеров, проходившем в Москве. Анализируя почти пятилетний период борьбы верхушки и актива этой партии против трудящихся Советской страны, Президиум ВЦИК 8 августа 1922 г. в своем постановлении отметил, что партия эсеров при возникновении написала на своем знамени слова «Революция и социализм». Но в ожесточенной борьбе, которую рабочие и крестьяне вели против помещиков и капиталистов, она «встала целиком на сторону капитала, угнетения, реакции. В метаниях между активной службой буржуазной реакции и тщетными усилиями удержать остатки доверия рабочих масс партия социалистов-революционеров пропитывается двойственностью, лицемерием: фактически подталкивает к убийствам и организует их, официально отказываясь от них, поддерживает, питает, организует каждое движение против советского строя из каких бы черносотенных источников оно не исходило». Вся деятельность партии эсеров, говорилось в приговоре Верховного революционного трибунала свидетельствует о том, «что она является контрреволюционной партией врагов народа».

 

Глубокая враждебность эсеров делу трудящихся стала ясна подавляющему большинству рабочих и крестьян страны, в том числе труженикам Казахстана. Характеризуя положение в северных уездах края, Акмолинский губком РКП (б) в декабре 1922 года писал: «В общем и целом настроение крестьян и киргиз (казахов.— В. Г.) губернии хорошее, что доказывает отсутствие всякого политического бандитизма». Подобные сообщения поступали в Кироб-ком РКП (б) со всех уголков республики.

 

Лопнули расчеты эсеровских спецов на голод. Коммунистическая партия и Советское правительство развернули всенародную борьбу с голодом, спасли от мучительной смерти миллионы людей. По всему Казахстану работали специальные комиссии помощи голодающим, осуществлялся сбор продовольствия, денег, создавались пункты питания, расширялись посевные площади. Во главе этой борьбы стояли коммунисты.

 

Итоги продовольственной кампании 1921—1922 годов показали возросшее влияние Коммунистической партии среди крестьянства. Если при первом сборе продналога в конце 1921 года несколько не добрали до нормы, то в 1922 году она была даже перевыполнена. ЦИК Казахстана отмечал, что крестьянство республики «в массе отнеслось к налогу вполне сознательно, выполнив свой долг перед государством». Это говорило об успешной работе партийных организаций губерний и уездов по разъяснению среди жителей аулов, сел, станиц и хуторов новой экономической политики, необходимости ускоренного всенародного похода по ликвидации разрухи, голода, последствий войны, а затем развертывания социалистического строительства.

 

1920—1922 годы были периодом, когда страна Советов прошла еще одно испытание на прочность, но уже в битве с силами мелкобуржуазной контрреволюции. Выступая перед делегатами и гостями IV конгресса Коминтерна 13 ноября 1922 года, В. И. Ленин от имени партии говорил: «Прошедшие полтора года положительно и абсолютно доказывают, что мы этот экзамен выдержали». Слова вождя относились и к Коммунистической партии Казахстана — неотъемлемой составной части славной ленинской партии.