5.2. Сибирские казаки в борьбе с движением султана Саржана и хана Кенесары Касымовых
Один из идеологов колониальной политики, оправдывая территориальную экспансию России, утверждал, что “тысячелетняя настойчивость оправдывается исторической неизбежностью и божественным руководством судьбами народными”. Царизм, опираясь на гигантскую военную мощь империи, присвоил себе право самовольно распоряжаться судьбами древнейших народов, не считаться с их богатой и самобытной историей и культурой, унижать национальное достоинство, с чем казахский народ и его вожди не могли согласиться. Потеря былой независимости, богатых пастбищ и земель, жестокий кризис хозяйства и привычного образа существования вызвали в 20-40-е годы XIX века самое грандиозное национально-освободительное движение народа. Возглавили его, по древней степной традиции, представители “белой кости”, аристократы-чингизиды - султаны Касым Аблайханов, Губайдулла Валиев, Сартай Чингисов. Вскоре двое последних были захвачены отрядами сотников Карбышева и Чирикова и отправлены в Омск. Восстание в течение 20 лет возглавляло семейство Касыма - младшего сына хана Аблая. В одном из царских документов того времени говорилось: “Во главе всех беспокойных стало семейство Касыма Аблайханова, которое по богатству, по родственным связям и по предприимчивости своей обладает огромным влиянием на умы киргизов и почитает происхождение свое от хана Аблая за законное право на верховную власть над всею Среднею Ордою’’.
Касым и его сыновья Саржан, Есенгельды, Агатай, Бопы, Кущик, Кенесары и Наурызбай, дочь Бопай и их близкие родственники решили выступить против царской экспансии после основания Кокчетавского приказа, в самом центре владений семейства Аблайхановых. Однако престарелый султан попытался вначале мирными способами решить конфликт.
17 сентября 1824 г. он заявил протест генерал-губернатору Капцевичу в связи с началом строительства укреплений в Среднем жузе. В письме указывал, что в свое время отец его Аблай и Россия договорились о границе, которую обязались соблюдать и которую теперь власти нарушают. Касым спрашивал, по какому праву строятся в степи укрепления с воинскими гарнизонами, почему изгоняют казахов с родных мест, запрещают добывать соль в озерах, откуда сами же русские ее свободно берут. Он предупреждал, что “если с вашей стороны произойдут военные действия, то и мы по возможности своей глядеть не будем и не в состоянии терпеть чинимые от России в пределах наших народам вреда, притеснений и всякие обманы”.
24 июня 1825 года султан Касым обращается с письмом к оренбургскому генерал-губернатору с просьбой о закрытии Кокчетавского окружного приказа и разрешении “жить в дальнейшем точно так же, как мы жили при родителе моем хане Аблае, т.е. по нашим собственным обычаям”. Далее он писал, что “мы не идем против государя императора... готовы служить ему для того, чтобы была польза как для нас, так и для него. Если же эти места с нашей киргиз-казахской стороны не будут изъяты, мы не сможем остаться на своих прежних кочевьях”.
9 октября 1825 года Совет Омского областного управления пришел к выводу, что просьба Аблайханова “не заслуживает никакого уважения” и поэтому она была отвергнута. После этого началась вооруженная борьба династии Касымовых против царской России.
На первом этапе восстания в 1825-1836 гг. его возглавлял старший сын Касыма Саржан, поэтому карательные походы направлялись на его аулы. 12 февраля 1825 г. старший султан Каркаралинского округа майор Турсун Чин-гисов сообщил Омскому областному начальнику Броневскому, что Саржан с младшим братом Есенгельды нападает на мирные аулы, задерживает караваны из Семипалатинска в Ташкент, просил отряд казаков при 2-х орудиях. Броневский самоуверенно ответил, что это все равно, что “орлам объявлена война от мух, которые жужжат над ушами, не ведая о том, что от одного крыла исчезнут как прах”.
Для разгрома Саржана из Каркаралинского приказа 22 сентября во главе 200 казаков с одним орудием выступил начальник военной стражи округа сотник Карбышев, для отвлекающего маневра из Кокчетава также вышел с сотней казаков войсковой старшина Лукин, охране торгового каравана из Петропавловска в Коканию во главе с хорунжим Безъязыковым поручалось по пути вести разведку, постараться выманить Саржана к каравану и захватить. В этом должен был содействовать караван-баши Костромской губернии татарин Рамазан Касмасов, “имевший тесные связи с султаном Саржа-ном”. Аулы Саржана в это время находились в 350 в. от Каркаралинска, на р.Чу. Узнав о выступлении Карбышева, он вернулся на р. Большая Нура и стал удаляться в глубину степи, к своим сторонникам, которые именовали его “Патша в земле Киргизской”.
Каратели имели три сражения с дружинами Саржана. Первое произошло у оз. Шошка-коль 5 ноября, где их атаковали 500 джигитов Саржана. Вначале 50 оружейников открыли сильный огонь по казакам, те дали из орудия два залпа картечью и один ядром, рассеяли наступавших. 8 ноября произошел второй бой при речке Соналы, где казаки, пользуясь гористой местностью, напали на аулы самого Саржана. Оружейники султана сильным огнем отогнали нападавших казаков. В этот день в сражении принял участие султан Кенесары, Карбышев послал для его захвата взвод казаков на лучших лошадях во главе с хорунжим Некрасовым и урядниками Резанцевым и Фатеевым. Кенесары из ружья ранил в руку одного из них, ему самому в пяти местах нанесли сабельные раны, “но быстрота свежей лошади унесла его...”. Казаки преследовали его, дали залп из 4-х картечей и тремя ядрами, привели казахов в замешательство. Утром 9 ноября каратели обнаружили аулы Саржана при ур. Кок-Донбак у гор Адыр. “Киргизы встретили нас с новою яростию и хотя сопротивление их было отчаянное противу казаков”, доносил Карбышев, казаки рассеяли их, захватив 2 тыс. лошадей и 200 верблюдов. Каратели взяли с кочевников Алтаеве кой и Карпы ковской волостей пять подписок “о добровольном вступлении по собственному их согласию под управление России...”, всего было приведено в “подданство” 698 аулов, или 4188 кибиток. Всего казаками сделано 5 выстрелов картечью, 4 - ядрами, из ружей и пистолетов -540, убито мирных людей “полагательно” до 200 и ранено “немалое число”, захвачено 12 сообщников Саржана, 20 “турок” (тип кремневого ружья), 4 сабли и 115 отборных лошадей”.
Летом 1826 года дружины Саржана напали на Каркаралинский приказ, против него с 100 казаков и одним орудием снова выступил Карбышев и рассеял восставших в горах Богалы. В 1827 г. 500 джигитов Саржана напали на казачий разъезд урядника Кудрявцева и убили 9-х казаков, для преследования их из станицы Семиярской выступил войсковой старшина Лукин с 500 казаками и двумя орудиями. В сентябре они настигли аулы восставших в Бетпак-дале, “огнем и мечом прошли казаки эту степь вплоть до р. Чу, устилая ее трупами людей и животных”. Два месяца каратели бесчинствовали в степи, отогнали 1084 лошади, 378 верблюдов, 1083 быка, 9739 баранов, сожгли имущество казахов, бежавших за Чу. Особенно отличился в грабежах и убийствах мирных кочевников командир 2-го полка есаул Куликов. Его казаки прошли Торайгыровскую, Шубыртпалинскую, Алтаевскую, Баганалинскую, Токтогульскую и Кипчаковскую волости, захватывая скот и имущество. У кыпчаков “казаки сами начали стрелять без всякой причины в киргизов”, убив 37 женщин, 45 детей и 22 мужчин, отогнав 723 верблюда, из них 600 с разным имуществом, 360 лошадей, 432 головы рогатого скота и 9040 баранов. Лично Куликов пригнал на свой хутор 50 верблюдов, 3070 овец, 60 голов рогатого скота и 115 лошадей. Не случайно командующий военной линией генерал-майор Данзас докладывал, что сибирские линейные казаки имеют незавидную славу “превосходить даже кокандцев в хищничестве”, ибо при походе в степь бесчинствуют, не разбирая, мирный аул или враждебный, грабят всех подряд.
Для отражения нападений “вероломно-изменившего султана Саржана” было решено усилить воинские силы во внешних округах. К тому же волостной управитель кувандыковских родов султан Коныр-Кульжа Кудаймендин доставил известие, что весной 1831 г. из Ташкента с 40-тыс. войском вышел кушбек для сбора ясака с подведомственных ему кочевников и строительства в ур.Кара-агач укрепления “Корган”. В кереевскую и уваковскую волости были направлены казачьи команды для препятствия барантовщикам. 19 июля у гор Арганаты на правой стороне Каратургая 12 казаков с урядником Парадьевым имели стычку с 400 туленгутами султана Касыма Аблайханова, которые первыми открыли ружейный огонь, ранили одного казака и убили трех лошадей. Казаки в верховом строю открыли ответный огонь из ружей и пистолетов, убили нескольких и рассеяли толпу, захватив ружье, копье и айбалту, пять лошадей.
В воинский отряд полковника Шубина в Карауткульском приказе из Кок-четавского отряда прибыли 50 казаков и 4 урядника во главе с зауряд-хорун-жим Будаковым для прикрытия аулов Кудаймендина, захваченных “хищников” пропускали три раза сквозь строй в 500 чел. и затем отпускали “для страха прочим”, при повторном пленении ссылали на каторжные работы в Нерчинск. 21 октября военный отряд в ставке Кудаймендина был усилен отрядом сотника Чирикова. В конце октября войсковая канцелярия Сибирского войска докладывала о готовности к заграничному походу из 1,2,3 и 5-го полков 500 казаков с двумя офицерами, 10 урядниками с месячным запасом. С ними должен был выступать командир конно-артиллерийской бригады подполковник Симанов при 4-х орудиях “в полном обмундировании и вооружении”. Командиром сводного отряда назначался есаул Лесков из Кокчетавского округа.
Напряжение на линии достигло апогея, когда в начале ноября командир Каркаралинского военного отряда Карбышев сообщил, что все слухи о приближении кушбека распространяет сам Саржан и что ввиду “суровости наступавшей зимы и известным мне труднейшим и для исправного во всем войска переходом по Голодной степи” нападений в этом году не будет. Начальник штаба Отдельного Сибирского корпуса генерал-майор Броневский дал команду всем войскам вернуться на линию, оставив орудия до особого повеления. Отряду Шубина, предписывалось находиться в состоянии “военной осторожности”, поддерживать порядок и тишину. Сотник Чириков доносил Шубину, что Саржан “действия обще с кушбеком не имел”, лишь распускал слухи, имел зимовку в Джеты-Коныр, его сарбазы вооружены турками, ружьями, айбалтами, шокпарами, саблями и стрелами.
В 1832 г. в ур. Кара-агач на пути между Кара-уткуле.м и Каркаралинс-ком учреждается отряд “в такой силе, чтобы мог даже захватить султана Саржана с сообщниками...”, дополнительные подкрепления направлялись также в Акмолинский и Каркаралинский приказы. В отряд при Кара-агаче вошли 6 обер-офицеров, 30 урядников и 300 казаков с двумя конно-артиллерийскими орудиями во главе с есаулом Симановым. К командиру Акмолинского отряда подполковнику Шубину прибыли два офицера, 13 урядников и 130 казаков при двух орудиях. В Каркаралинский отряд есаула Карбышева вошли три офицера, 18 урядников и 182 казака. В итоге отряды в Карауткуле, Кара-агаче и Каркаралинске составили 11 офицеров, 61 урядник и 612 казаков с 3-х и 6-ти фунтовыми пушками и 12-фунтовыми единорогами. Столь внушительные силы были собраны потому, что распространились слухи, что вместе с Саржаном снова идут и кокандские войска для увлечения в степь верноподданных казахов и сбора с них ясака.
6 марта сотник Потанин 2-й с 40 казаками из отряда начальника военной стражи Акмолинского округа Чирикова имел стычку с отрядами Саржана, который вблизи ур. Кара-агач укрепился в коргане из телег, тюков, верблюдов, своих кошей, а по наружности расставил верховых всадников. Переговоры закончились безуспешно и повстанцы с возгласами “Аблай!” и “Саржан!” при поддержке ружейных залпов и стрел двинулись на казаков. Перестрелка длилась час, казаки сбили толпу, которая рассеялась на три части, Саржан с братом Есенгельды скрылись в сопках. Казахи потеряли 37 убитых, у казаков ранено трое, отбито 13 ружей, два лука со стрелами, 10 сабель, два кинжала, пять пик и 112 лошадей.
В мае на Сары-су появились кокандские войска, которые у мазаров Алаша-хана, Болган-ана и Джучи-хана построили три коргана и занялись сбором налогов с кочевников Конратовской волости. Причем, интересно, что начальник кокандцев Бабаходжа направил командиру Каркаралинского отряда Карбышеву письмо, смысл его заключался в том, чтобы совместно грабить казахов, нам их хватит, вы - своих, а мы - своих.
В июне-июле в Карагаче находился есаул Симанов, который в ночь с 15 на 16 июня наткнулся на аулы самого Саржана. Два взвода казаков преследовали его 80 в., но по усталости вернулись обратно. Саржан при бегстве бросил 4 тыс. лошадей, 300 верблюдов, сто голов рогатого скота, от 30 до 40 тыс. баранов. При преследовании урядник Кубрин с 5 казаками сразился с Саржаном, которого охраняли 27 джигитов. Произошла перестрелка, к казакам прибыл с подкреплением Карбышев и повстанцы скрылись. Вечером 22 июня при впадении р. Кара-кенгир в Сары-су в 10 в. от кокандского укрепления казачий разъезд урядника Рейтарова был неожиданно атакован 40 сарбазами Есенгельды, один казак был ранен. Отряд был вынужден спешиться и отстреливаться, вскоре своих раненых “киргизцы с невероятною скоростию подхватив, скрылись”. В тот же день начальник отряда Симанов атаковал ташкентское укрепление в ур. Кара-жар, из двух орудий было сделано 189 выстрелов, обрушены угловые башни и середина стены. Сотник Лобанов с 50 казаками сделал отвлекающий маневр, а 120 казаков под командованием Симанова, Карбышева и хорунжего Попова тремя колоннами по берегу реки пошли на штурм. Увидев это, комендант коргана Сайтамат-ходжа немедленно сдался в плен. 1 июля Симанов занял и второе укрепление в ур. Торт-кулан. В боях были убиты два урядника и один казак, другой тяжело ранен. Симанов докладывал командиру Караагачского отряда подполковнику Лукину, что “киргизы остаются непреклонными и при появлении отряда первыми употребляют силу оружия, стреляют по казакам из ружей и делают шайками разъезды с намерением вредить русским”.
В конце сентября 1832 г. есаул Симанов выступил из Караагачского пикета обратно в Акмолинское укрепление. Немедленно в округе появился с 300 сарбазами Саржан, на преследование которого с 53 казаками отправился сотник Чириков. Повстанцы, изматывая отряд, уходили в степь, путая следы. В ночь на 6 октября при ночлеге у речки Джаксы-куль на карателей напал Саржан с целью угнать лошадей, казаки отразили натиск, но темнота, не позволила им начать преследование. Сделав 485 верст непрерывных переходов от Акмолинского приказа через Кулан-отпес, р. Соналы, оз. Сулуколь, Ащи-су и Конек, вконец истощив лошадей, отряд 14 октября вернулся обратно.
Командир Акмолинского отряда полковник Шубин докладывал в Тобольск, что Саржан, несмотря на потери и преследования, “одушевляя себя издревле киргизским народом не приводит себя в уныние”. Подполковник Лукин, сделав анализ военных операций против Саржана, докладывал Омскому областному начальнику Де Сентлорану о тактике повстанцев. Отметил хорошую разведку передвижений казачьих отрядов, умение скрывать следы и запутывать преследование, с ночлега расходятся по одному в разные стороны и затем объединяются в глухой местности, все одвуконь, уходили по твердым и каменистым почвам, где не остаются конские следы, всегда опережал преследователей на сутки. Сам Саржан всегда имеет “бдительную осторожность” и держит в постоянной готовности у юрты пять отборных лошадей. Он приходил к выводу, что “посылать на него экспедицию бесполезно”: малый отряд будет уничтожен, а большой сразу же обнаружен, поэтому предлагал вести с ним миролюбивую политику и переговоры, “показывать всякое доброходство и ласковое внимание”, чтобы захватить в плен.
Зимой 1832-1833 гг. из Акмолинского округа откочевали к Касыму волости Коянчи-Тагаевская, Карсон-Кирнеевская, Тараклинская и Джабайлинская. Для их возвращения, “рассеяния скопищ Саржана” и захвата его самого был сформирован сильный воинский отряд под командованием самого опытного казачьего есаула Карбышева в составе 11 офицеров, 38 урядников, 376 казаков 5,6,7,8 и 10-го конных полков, 50 солдат № 7 Сибирского линейного батальона, двух орудий, вспомогательных сил и транспорта, всего свыше 450 чел., с запасом провианта на семь месяцев, включая еженедельно две чарки винной порции, каждому участнику похода всего 60 чарок. Сбор войск был назначен в Каркаралинском приказе. Отряд должен был закрепиться в ур. Караагач и идти только до Голодной степи.
Карбышев выступил из Каркаралинска 9 апреля в юго-западную часть степи, по направлению в горам Актау. О Саржане было известно, что он кочует на Чу в местности Кокмурун-той у ур. Уланбель-Каракыр, недалеко от него находится султан Касым, для захвата которого ташкентский кушбек выслал 600 чел. Карбышев с отрядом от Актау дошел до южных границ Акмолинского и Каркаралинского округов до Чу, озер Балхаш и Алакуль, прошел в общей сложности 1173 в., не потеряв ни одного человека и ни одной лошади, вернул на прежние места кочевания 1133 юрты. С Саржаном отряд боевых действий не вел. Оставив на границе двух округов есаула Ляшина с 60 казаками, Карбышев 17 июля вернулся в Каркаралы, а 18 июля отправил сотни домой в форпосты Коряковский и Семиярский, крепость Семипалатинскую. Тактика Саржана заключалась в ведении эффективной партизанской борьбы с карателями, нападениях на тыловые пикеты и посты, захвате небольших разъездов, внезапном угоне строевых и вьючных лошадей, постоянных набегах на линию. Так, например, 13 сентября 1833 г. 50 туленгутов султана Кушика Касымова напали на 4-х казаков редута Пресногорьковского, убили одного и тяжело ранили двоих, взяв карабин, два ружья и патроны. 16 сентября на оз. Якши-Янгыстав с осенней рыбалки у казаков угнали четырех лошадей, в драке одного казака ранили в грудь. В ночь на 17 сентября у казаков Мизгильского пикета неизвестные барантовщики угнали 4-х лошадей, хотя казаки и “сделали перестрелку”. В ночь на 25 сентября с Азатского пикета угнали 11 лошадей “неизвестно куда”, для поисков направился отряд в 15 конно-вооруженных казаков с урядником. Военный губернатор Западной Сибири Вельяминов строго предписал Омскому областному начальнику генерал-лейтенанту Де Сентлорану расследовать этот случай “самым строгим образом и стараться всемерно открыть виновных в таком злодейском поступке...”.
Для обеспечения безопасности пути между Акмолами и Баян-Аулом, Петропавловском и Каркаралами было решено протянуть между ними линию пикетов и заселить каждый 4 семьями казаков. Местные казахи стали противиться, не разрешали казакам пользоваться лесами и сенокосами. Войсковой атаман генерал-майор Гордеев принес жалобу в Тобольск командиру Отдельного Сибирского корпуса, требуя помощи, “дабы не унизить дух и славу воинского класса людей противу того народа, который еще ни заслугою и ни пользою ничего не показал нашему правительству...”, отмечая, что казахи делают преграды “из корыстолюбия или из-за пренебрежения к порядку, устраиваемому на их родине”.
Де Сентлоран распорядился отвести казакам нужное количество для вырубки строевого леса и не препятствовать им в этом.
Для воспрещения откочевки казахов из округов и проникновения в тыл групп “барантовщиков” из военной стражи Акмолинского округа были созданы подвижные казачьи разъезды на восточном и западном крыльях, открыт постоянный пикет в ур. Кара-агач. С 1 октября 1833 по 1 апреля 1834 г. там с 35 казаками 5-го Сибирского полка находился сотник Асанов, прикрывая границы округа от отрядов Кушика, Есенгельды и Саржана Касымовых, зимовавших на Сары-су и Чу, в урочищах Джезды-Кенгир и Джеты-Коныр.
Весной 1835 г. ожидалось вторжение в пределы Акмолинского округа Саржана и Сартая Касымовых с войсками ташкентского кушбека, который грозился “свою белую бороду сделать кровью русских черною”. Против 8-тыс. армии кокандцев военный губернатор Западной Сибири и командир Отдельного Сибирского корпуса генерал-лейтенант Сулима приказал командиру 23-й пехотной дивизии и Омскому областному начальнику генерал-лейтенанту Де Сентлорану расположить в укреплениях Актау и Улытау два конных полка по 500 казаков, 8 орудий и две роты пехоты; в Кара-агаче разместить 200 казаков, взвод пехоты с двумя орудиями; направить дополнительно в Акмолинский военный отряд два орудия, в Каркаралинск и Кокчетав по одному орудию, всего иметь в передовых укреплениях 12 орудий. Сибирское линейное казачье войско выделило из всех полков 22 офицера, 108 урядников и 1066 казаков, одну конно-артиллерийскую роту. Этих сил, считали в Тобольске, достаточно, чтобы выдержать “натиск необразованных ташскинских скопищ”. Полевые укрепления предписывалось устраивать по всем правилам фортификации для защиты от вражеской кавалерии. Командирами отрядов были назначены: в Актау - командир 6-го Сибирского казачьего полка есаул Карбышев, в Улытау - начальник Баян-Аульского военного отряда есаул Потанин 2-й; в Караагач - войсковой старшина Симанов. Каркаралинскому заграничному военному отряду сотника Кузнецова (500 казаков, рота№ 7 Сибирского линейного батальона, 4 конно-артиллерийских орудия) предписывалось к 1 апреля занять Ортау, Акмолинский приказ усиливался ротой № 2 Сибирского линейного батальона в дополнение к 200 казакам и роте конно-артиллерийской № 11 бригады Сибирского войска. В боевую готовность приводились 3-й Сибирский конный полк (есаул Алгазин), 4-й (есаул Толмачев) и 5-й (подполковник Иванов). После смерти в июне Де Сентлорена общее руководство операцией осуществляли и.д. Омского областного начальника полковник Талызин и начальник штаба Отдельного Сибирского корпуса генерал-майор Галафьев.
В июле 700 кокандцев во главе с сыном кушбека разграбили аулы кип-чаков-хлебопашцев в ур. Сары-Копа и ушли обратно в Ташкент. Саржан все это время находился в низовьях Сары-су при ур. Кызыл-Джингил-Байгала с целью угона лошадей из Караагача. Военных действий совместно с ташкентцами он, судя по архивным документам, не вел, напротив, 12 ноября разграбил торговый караван, направлявшийся из Ташкента в Семипалатинск. После отступления узбеков войска возвращались на линию. В Караагаче на зиму был оставлен сотник Шахматов с 5 урядниками и 50 казаками 2-го Сибирского полка для отражения набегов Саржана. Таким образом, в 1835 г. пограничные власти сконцентрировали против Саржана и кокандцев внушительные силы, только заграничный Улытавский военный отряд состоял из эскадронов трех сибирских полков, рот № 2,3 и 6 Сибирских линейных батальонов и одного конно-артиллерийского взвода, всего 396 чел., в т.ч. казачьи эскадроны включали в себя 288 казаков, урядников и офицеров. Трусливые же кокандцы, за все время борьбы Саржана, не имели ни одного серьезного сражения с русскими войсками, ограничивались лишь грабежом и насилием мирного населения, а при столкновениях сразу же капитулировали или бежали.
В 1836 году генерал-губернатором Западной Сибири и командиром Отдельного Сибирского корпуса был назначен генерал-лейтенант князь П.Д. Горчаков, “человек злой, надменный, самолюбивый”, по определению Г.Н. Потанина, занимавший бескомпромиссную позицию по отношению к восстанию казахов. В том же году от рук ташкентского кушбека предательски погибают Саржан и Есенгельды. Движение возглавил Кенесары Касымов. Началось 10-летнее противостояние царского генерала Горчакова и Коканда казахскому хану Кенесары, который к этому времени приобрел громадную популярность среди народа.
Он создал 20-тыс. хорошо вооруженную, обученную и дисциплинированную армию, с высоким моральным духом, которая на равных могла сражаться с казачьими отрядами. Историк Н. Середа так писал о Кенесары: “Это был человек решительный, энергичный... Стоило ему клич кликнуть, тысячи джигитов готовы были встать в ряды его шаек, сражаться за утраченную независимость или погибнуть... Кенесары умел быть достойным повелителем своих дружин. Духу, которым были одушевлены его шайки, позавидовал бы любой полководец европейских войск. Таков был Кенесары!”.
В письмах императору Николаю I и генерал-губернатору Западной Сибири он выдвинул требования вернуться к прежним отношениям, существовавшим во времена “деда моего хана Аблая”, восстановления хотя бы и под покровительством России, независимого и единого государства, говоря: “Каково было бы, если бы другое владение заведовало Россией, так то и нас возьмите в соображение”, дать возможность жить по собственным законам, “в первобытном своем состоянии”. Кенесары просил освободить казахов от ясака и других налогов, оградить от произвола местных начальников, уничтожить Акмолинский приказ, Актауское укрепление и “все прочие заведения, в степи находящиеся...”. Впрочем, Кенесары был уверен, что “милость надобно ждать от одного бога, а от русских начальников ее не дождешься и потому я решился кое-что сделать”.
Кенесары поставил целью прервать торговые связи между Россией и Ташкентом, чтобы заставить пограничные власти сесть за стол переговоров. Первая же операция на растянутых коммуникациях властей принесла ему успех. Во второй половине ноября 1837 г. из Петропавловска вышел торговый караван, который 27 ноября прошел через Актау. Комендант укрепления Симанов выделил для его сопровождения 48 казаков, 6 урядников под командою хорунжего Рытова. Кенесары, находившийся в 200 в. от Караагача, в ур. Чубаркуль, получив весть о выходе каравана, с тысячным отрядом вышел на его преследование, настигнув в 200 в. от Актау. Рытов допустил ошибку, оставив позади себя за 50 в. небольшой отряд из 22 казаков с усталыми лошадьми, а с остальными пошел дальше. 4 декабря на арьергард совершил внезапное нападение Кенесары и, воспользовавшись слабым караулом, полностью вырезал отряд. 5 декабря вернулся Рытов с 29 казаками и 4 урядниками и в 20 в. от места сражения был встречен сарбазами Кенесары, которые “атаковали полуэскадрон и держали три дня в осаде, лишая всех способов дать известие в укрепление” (т.е. в Актау). Казаки спешились и укрывшись за лошадьми, отстреливались из карабинов. Казахи сделали передвижное укрепление из мелкого кустарника-карагана и, скрываясь за ними от огня, покатили на лагерь казаков. Когда до него оставалось 15 саженей, казаки внезапно сделали на него удар и вытеснили из него “холодным оружием более 400 вооруженных киргизов”. В кровопролитном рукопашном сражении казаки убили 50 нападавших, захватили одно знамя, 33 пики, 9 ружей, 5 сабель и 10 ятаганов, сами потеряли одного офицера (хорунжего Рытова, убитого топором в голову), одного казака и трех урядников. Казаки потеряли всего 27 чел.: одного обер-офицера, пять урядников, 20 казаков и одного фельдшера. Симанов докладывал Талызину, что в сражении убито 350 кенесаринцев, если считать пятую часть выстрелов казаков удачными. Сам Кенесары получил рану от пули в руку. Из уцелевших казаков каждый имел на теле по 3-4 раны от пуль и холодного оружия повстанцев. Вскоре два казака доставили в Актау весть о сражении, Симанов 9 декабря выступил на выручку с 120 казаками, 20 урядниками и тремя фельдшерами при двух орудиях, считая, что пресечь зло можно “только истреблением разбойничьего семейства Касима Аблайханова”.
Опасаясь повторных набегов Кенесары, все пикета от Акмолов до Кар-каралов были переведены в приказ, Нуринский пикеты усилен полуэскадроном казаков с одним орудием, который находился там до 22 января. Из Акмолов на подкрепление гарнизона Актауского укрепления было дополнительно направлено 4 урядника и 40 казаков. Из Кокчетавского и Уч-Булакского приказов в Акмолу было переброшено 80 казаков с урядниками и офицерами. По приказанию наказного атамана Сибирского войска генерал-майора Оленич-Гнененко в январе 1838 г. из редута Ново-бишкульский 3-го полка и кр. Николаевской 4-го полка в Кокчетав и Уч-булак вместо убывших отрядов были направлены по 50 казаков с офицерами и урядниками. Однако Горчаков военные действия отложил до весны, так как зимой, по глубокому снегу и морозе, без фуража и жилья преследовать Кенесары “не имеем мы ни нужды, ни возможности”, и “подвергать казаков опасности от буранов не следует ни в каком случае”. Вина за ограбление каравана и поражение Рыто-ва была возложена на старшего султана Акмолинского округа Кудайменди-на и его брата волостного управителя Арслана, которые вовремя не доставили в приказ известие об отряде Кенесары и якобы тайно сносились о ним, “хотя не явно, но весьма правдоподобно”.
С наступлением весны 1838 г. инициатива полностью перешла в руки Кенесары, который до самой осени проводил наступательные операции на широком фронте, беспрепятственно атакуя царские укрепления, 26 мая, как сообщалось в одном из документов, “шайка разбойников бунтовщиков султана Кенесары Касымова простерла дерзость” и сделала нападение на Акмолинский приказ. Гарнизон состоял из 83 казаков под началом есаула Чирико-ва, само укрепление было обнесено бруствером и могло выдержать атаку и осаду конницы. Чириков с трудом сумел организовать оборону укрепления, проявив нерешительность и трусость. Управляющий Омской областью Талызин рапортовал Горчакову в июле, что “есаул Чириков потерял совершенно присутствие духа, испугался так киргиз и имея более 80 вооруженных казаков, распоряжался лишь о собственном самосохранении, упрашивая жен чиновников молиться Богу о сохранении их от врагов”. Урядник Пириденов с 9 казаками, возвращавшийся с почтой, в нескольких десятках саженей от укрепления на берегу Ишима был окружен повстанцами. Чириков слышал вопли казаков о помощи, но и сам не пошел на выручку, и не разрешил своим казакам сделать это, несмотря на их требования. Патрульные казаки были убиты на виду укрепления, нападавшие сожгли пять домов и угнали 2,5 тыс. голов скота. 12 июня Чириков докладывал наказному атаману Сибирского казачьего войска, что кенесаринцами угнано его личного скота на 38 тыс. 107 руб. 50 коп., в то время как у 38 казачьих семей угнано скота, сожжено домов и разграблено имущества на 18 тыс. 353 руб. Горчаков писал Талызину, что “всюду беспорядок происходит от непростительной оплошности и частью малодушия казаков, которые стараются только, увеличивая на словах враждующие силы, оправдать сколько-нибудь свою беспечность...”. Затем 27 и 30 мая, 1,8,9,16 и 25 июня повстанцы напали на пикеты от Акмолов до Актау: Аксенгирский, Балыкты-Баятарский, Боз-Айгырский, Кучекинский, Тленчатский, Чубаркульский, где угоняли верховых казачьих лошадей, захватывали оружие (карабины и пистолеты) и пленных. Причем, одна часть нападавших окружала пикетное здание, другая угоняла табуны, их отход прикрывали разъезды и караулы. Все атаки производились внезапно, стремительно, на рассвете, между 4 и 6 часами, казаки не успевали организовать оборону и преследование.
По всем правилам военного искусства была проведена классическая операция по атаке сильного Актауского укрепления. Гарнизон ее состоял из двух рот№ 7 Сибирского линейного батальона, казаков трех полков Сибирского войска, конно-казачьей и пешей артиллерии 15-й гарнизонной бригады, всего 6 орудий. Г арнизон насчитывал 27 унтер-офицеров, 6 музыкантов, 207 рядовых и 7 нестроевых; казаков - 30 урядников, 1 трубач, 77 строевых и 2 резервных.
Нападение произошло утром 22 июня в 7 часов, численность войск Кенесары достигала 2 тыс. чел. В начале были разбиты четыре пикета, находившиеся на 2,3 и 5-верстном расстоянии, на каждом из них находилось до три казака и уряднику. Часть их была перебита нападавшими или взята в плен, остальные успели спастись в крепости или в камышах у реки, в воде. Основная часть войска, которую лично возглавлял Кенесары, стремительно окружили укрепление и более часа держали ее в осаде, прервав сношения с внешним миром, кенесаринцы расположились за версту и огонь крепостных орудий не нанес им вреда. Прямой атаки крепости повстанцы не делали ввиду сильного пушечного и ружейного обстрела. Угнав табун из 500 голов скота, нападавшие через час скрылись в горах. Гарнизон потерял убитыми двух солдат, одного ранили, у казаков был ранен урядник и три казака, одного увезли в плен. На преследование повстанцев 23 июня вышел сотник Кудрявцев с 94 казаками, объехав расстояние до 50 в. и не найдя следов, вернулся обратно. Успех Кенесары обеспечили внезапность нападения, стремительность атак с разных сторон, в рассыпном строю, плотное окружение укрепления, нарушение связи с пикетами, угон строевых лошадей, что не позволяло организовать преследование большими силами. Расследовавший этот случай адъютант Командира Отдельного Сибирского корпуса штабс-капитан Спиридонов докладывал Омскому областному начальнику Талызину, что во всем виноваты казаки, проявившие беспечность и трусость при виде большой конной массы повстанцев, поэтому не оказали помощи пикетным казакам, не имели готовых лошадей, кони на выпасе не были даже спутаны и поэтому их легко угнали, казаки больше думали о своей безопасности, чем о табунах. В июне-июле кенесаринцы нападали на Тленчатский и Сары-суйский пикеты, на казачий отряд у оз. Сасык-куль. Об обстоятельствах нападения утром 6 июля на Тленчатский пост хорунжий Казин рапортом от 11 июля доложил самому императору Николаю I. На рассвете 12 июля 400 “бунтовщиков” с знаменем алого цвета неожиданно напали на казаков Кучекинского поста, продержав его в осаде два дня, угнали 50 лошадей. Таким образом в мае-июне 1838 г. Кенесары добился впечатляющих успехов, проведя две крупные наступательные операции и атаковав важные крепости противника, в т.ч. и центр приказа, что имело громадное как стратегическое, так и морально-политическое значение для поднятия духа народа, воодушевления его на борьбу.
Пограничные власти приняли срочные меры по усилению отрядов в степных укреплениях. Прежде всего они были укреплены артиллерийским вооружением для отражения нападений больших конных масс повстанцев. Так, к четырем орудиям конно-артиллерийской бригады в Акмолах и Актау был добавлен один комплект снарядов: пушкам - 280 ядер, картечи дальней -40, ближней - 20; к единорогам: снарядов - с гранатами - 160, картечи дальней и ближней - 40 и 20. В конце сентября из Омска в Акмолу прибыл хорунжий Алгазин, доставивший 3-фунтовый медный единорог 8-го калибра и 3-фунтовую пушку со 110 ядрами, 80 гранатами и 50 картечными зарядами. Также поставлено 275 пехотных ружей с двойным комплектом патронов. Военная стража Аман-Карагайского, Уч-Булакского, Баян-Аульского, Кокчетавского и Каркаралинского округов была усилена эскадронами 2,3,4,5 и 6-го полковых округов Сибирского войска. Общее руководство операциями против Кенесары осуществлял офицер для особых поручений при Корпусном командире полковник Щербачев, прибывший в Акмолинский приказ.
С 13 июня по 18 июля в степи находился войсковой старшина Карбышев с двумя орудиями, который из Аман-Карагайского приказа ходил к рекам Обагану, Тургаям, Кенгирам, Терсаккану и до Ишима для поиска и возвращения отложившихся волостей. За 34 дня казаки сделали переход в 1352 в. с ходом в час семь верст, имели столкновения с кыпчаковцами, табынцами, киреевцами, которые зажгли степь. Сотник Лебедев и хорунжий Швабский задержали почетных биев и аулы Каржас-Тортаульской и Урманчи-Тортаульской волостей Баян-Аульского округа, чтобы принудить к возвращению. 30 июля Горчаков приказал Карбышеву вернуться в Акмолу, дать отряду трехдневный отдых, усилить 100 казаками и выступить с южной стороны оз. Кургальджино и следовать к р. Нура на Кулан-отпесский пикет, далее идти до впадения р. Жаман-Копа в Жаксы-Кон, искать Кенесары и разбить его. Отряд производил поиск между Актау, Джаркаином и Улытау, в окрестностях ур. Караагач, но Кенесары с аулами отошел на запад, к горам Кишитау.
6 июля из Актау выступил в степь войсковой старшина Симанов с 5 офицерами и 470 казаками при двух орудиях по направлению к Сары-су и Улытау. 1 августа за 60 в. до гор на боевые разъезды и патрули внезапно напали отряды Кенесары и его брата Кучека. Казачий эскадрон с орудием остановил их, понеся при этом потери. Со 2 по 5 августа кенесаринцы непрерывно атаковали отряд, чтобы их аулы успели уйти от преследования. Кенесары вступил в переговоры с Симановым, требуя срытия Актауского укрепления как условие примирения, заявляя, что, пока не уничтожат в степи все посты, пикеты и укрепления, он “будет при всяком удобном случае грабить и убивать русских”. 5-6 августа повстанцы отошли к Кишитау, выжигая за собой степь, каратели по причине крайнего истощения лошадей, вернулись в Акмолинский приказ. В сражениях казахи захватили 9 ружей, 10 пистолетов, 13 сабель, 7 пик, 495 ружейных и 480 пистолетных патронов. Были убиты два казака, еще двое умерли от ран, два урядника попали в плен, 15 казаков получили ранения: “разрублен череп с значительным выпадением мозга”, рана в боку “с выпадением кишок”, у одного казака насчитали 30 ран от холодного оружия, у некоторых разрублены плечи, руки, пальцы, ранения ятаганами и пиками в спину говорят о бегстве казаков и т.п. Возвращение отряда Симанова “без всякого успеха по причине усталости лошадей, которые с большим трудом и с немалыми потерями едва дошли обратно”, произвело тяжелое впечатление на войска.
Осенью 1838 г. продолжались нападения мелких партизанских отрядов Кенесары на пикеты, транспорты, табуны верных царизму ага-султанов, которые держали линию в постоянном напряжении. До словам лазутчиков, Кенесары заявил, что не желает “возвратиться в аулы свои на урочище Арга-наты без успеха, не положив конца начатому с русскими делу”. Главной целью его в этот период был разгром зимних аулов своего заклятого врага Коныр-Кульжи Кудаймендина, нанести ему материальный ущерб, унизить в глазах народа, показать, что и под защитой русских войск он не может чувствовать себя в безопасности.
Пограничные власти принимали дополнительные меры по укреплению воинских отрядов в степи. В конце сентября из Омского артиллерийского гарнизона в Акмолу прибыл транспорт с провиантом и 132 артиллерийскими зарядами, по пути у него угнали 177 лошадей. Из Каркаралинска в Баян-Аульский приказ были направлены два конных орудия с боевыми зарядами, по приказанию командира 1 -го Сибирского казачьего полка есаула Реброва из кр. Пресногорьковской для защиты Аман-Карагайского приказа выступил один конно-артиллерийский взвод во главе с есаулом Лесковым. Ему было предписано совершать обход территории вокруг приказа, от редута к редуту, охранять округ от “барантовщиков и хищников”, которые “намереваются изыскивать случай нанести вред и Русским”.
По указанию управляющего Омской областью Талызина и адъютанта Командира Сибирского корпуса штабс-капитана Спиридонова начальник заграничного военного отряда Карбышев 15 сентября прибыл из Акмолы на Тленчатский пост на смену отряда есаула Панкова. Казачья команда Карбышева состояла из 233 чел., в т.ч. двух офицеров, четырех урядников и 200 казаков с двумя орудиями. Отряду предписывалось делать разъезды по 100 казаков с одним орудием до 1 октября, наступления холодов. 30 сентября в командование Каркаралинского отряда вступил хорунжий Казин, сменив сотника Березовского с теми же задачами. 21 сентября Карбышев с Нуринского пикета доносил, что “хищных промышленников и никаких скопищ киргизских не появлялось”. 22 сентября Кудаймендин сообщил Спиридонову, что с братьями и аулами, всего 300 кибиток, направляется на зимовку в Баян-Аульский округ, урочища Далба и Кызыл-Агач.
Между тем Кенесары во главе отборного отряда из 700 чел. с тремя сыновьями Саржана, братом Бопы, батыром Иманом Дулатовым через своих лазутчиков, получив сведения о местонахождении в ур. Шортанды аулов Кудаймендина, выступил маршрутом, где его не ожидали. Он перешел по западной стороне оз. Кургальджино, незаметно проскользнул между пикетами Кучекинский и Боз-Айгырский и приблизился к аулам Кудаймендина с внутренней стороны. Оставив в ур. Коныр-адыр 200 чел., с 500 всадников одвуконь на рассвете 24 сентября достиг ставки ага-султана, дождался утром выпуска лошадей в поле, внезапно напал и угнал все конские табуны. В тот же день в пять часов пополудни кенесаринцы разграбили все зимовки султана и сожгли сено, преследовали охранявших казаков до самого Акмолинского приказа. Получив известие, Карбышев выступил в погоню, через три дня соединился у Нуры с эскадроном хорунжего Степанова и вместе продолжили преследование. Кенесары бросил негодных 2,5 тыс. лошадей, а остальных угнал к Кулан-Отпесу и ушел далее к Улытау. Казаки были вынуждены прекратить погоню, 5 октября Карбышев вернулся в Акмолу и через Уч-Булак и Кокчетав выехал в Петропавловск. Командир конно-артиллерийской бригады № 17 полковник Симанов 1-й сообщил Талызину, что при преследовании повстанцев в степи было выпущено из двух орудий 55 зарядов, в т.ч. 24 ядрами из 6-ти фунт, пушки, 7 - картечью; из единорога: гранатами -14, картечью - 8 и бранскуглями - 2.
8 октября командир 1-го Сибирского полка Ребров издал для командиров эскадронов и редутов предписание, где категорически запретил жителям отлучаться за границу, стеречь скот и особенно строевых лошадей, усилить линейные разъезды, напоминал об ответственности за беспечное поведение и утрату воинской осторожности. Так закончились военные действия осенью 1838 года.
Фактически царские войска оказались прижатыми к линии, под защиту укреплений и пикетов, хотя и совершали, казалось бы, длительные походы в степь, где, однако, инициатива принадлежала Кенесары и его повстанцам. Как отмечал историк, “положение передовых войск было в высшей степени тяжелое: будучи расположены почти в пустыне и окружены чуждою народностью, они были отделены степным пространством от сообщения с родиною... влияние каждого из укреплений ограничивалось дальностью выстрела...” и т.п. Выручали царские войска в степи конные орудия и проводники-казахи из отрядов ага-султанов, также, как и сарбазы Кенесары, прекрасно знавшие местность.
В 1840 г. Горчаков перешел к новой тактике: в степь одновременно выступали несколько отрядов с артиллерией, которые наносили удары не по военным дружинам, а по мирным аулам восставших, принуждая их возвращаться во внешние округа. Он требовал от пограничного начальника сибирских казахов полковника Ладыженского “не вдаваться в продолжительные поиски, которые не всегда приносят много пользы, изнуряют строевых казачьих лошадей и с приближением осени обессиливают отряды до такой степени, что они делаются неспособными к быстрым и продолжительным переходам.
Из Джаркаинского укрепления к р. Джыланчик выступил сотник Волков с 357 казаками при двух орудиях, к р. Атбасар - отряд из 300 казаков также с двумя орудиями штабс-капитана Спиридонова, из Акмолов - сотник Лебедев с 300 казаками и одним орудием направился к Улытау, из Каркаралинского приказа сотник Кудрявцев и Ребров с 150 казаками и одним орудием двинулись к р. Сары-су и далее к Джезды, Кенгиру и Буланты, в Аягузский приказ выступил сотник Алгазин со 100 казаками при одном орудии. В сентябре командир Атбасарского и Джаркаинского отрядов майор Гаюс сменил Спиридонова и выделил отряд под начальством графа поручика Толстого для поисков у реки Кабырги. Опираясь на цепь степных укреплений и пикетов, аулы верных биев и старшин, они должны были вернуть отложившиеся волости, успокоить народ и отразить вторжения дружин Кенесары в пределы Акмолинского и Каркаралинского округов.
Объединенный карательный поход закончился безудержным грабежом населения, уничтожением аулов, убийством людей, захватом заложников и угоном 50 тыс. голов скота. Только отряд Волкова в Улытау “разорил множество аулов, положил массу киргиз и захватил тысячи голов скота”. В результате часть баганалинской, кыпчаковской, козганской, коксальской и балталинской волостей вернулись в свои округа. Кенесары с ур. Белеуты иБуланды откочевал к Сыр-Дарье. В середине сентября Горчаков приказал отрядам возвращаться на линию, взвод конно-артиллерийской батареи № 17 вернуть в кр. Пресновскую, на пикетах Атбасар-Акмола и Актау-Акмола оставить по 10,15,25 и 50 казаков.
В 1841 -1842 гг. на территории Сибирского ведомства происходили отдельные стычки между повстанцами Кенесары и царскими отрядами. В этих действиях особо отличился сын Саржана и племянник Кенесары, юный богатырь Ержан с Жеке-батыром. Зимой 1841/1942 гг. в ур. Чаты собралось около 400 кенесарин-цев под их главенством для нападения на Тыналинскую и Темешевскую волости и отгона скота. Для “отклонения шайки независимых киргиз” начальники военной стражи степных приказов приняли меры предосторожности на линии и по пикетам, выслали разъезды из Тленчатского поста и Актауского укрепления к Сары-су и Караагачу по 20 казаков для задержания Ержана Саржанова с сообщниками, но те ушли к Кишитау.18 августа 60 д жигитов напали на отряд топографа Яновского и угнали 33 лошади и 8 верблюдов, в ночь с 6 на 7 сентября200 повстанцев напали на разъезд из 50 казаков с одним орудием, направлявшийся из Улытауского укрепления к Сары-су во главе с сотником Ребровым. Отряд есаула Рыбина был окружен на р. Дюсенбай в горах Кишитау, были захвачены три казака, один убит, повстанцы ушли, прикрывшись степным пожаром.
В 1843 г. в горах Алытау и Арганаты расположился отряд из 200 казаков и 50 чел. пехоты из состава 2-го Сибирского конного полка подполковника Кривоногова, сотник Лебедев с 200 казаками и одним орудием выходил к оз. Шубар-тениз, из станицы Пресногорьковской к реке Тюнтюгир вышел с отрядом зауряд-хорунжий Катанаев. Основные военные действия разворачивались на территории Оренбургского ведомства, а “успешной” операцией сибирских войск стал разгром кочевки старшего брата Кенесары кушика Касымова, где казаки убили 100 и захватили 25 чел., отогнали 1000 верблюдов, 3 тыс. лошадей и 10 тыс. баранов.
1844 г. принес царским карателям единственную за все годы борьбы с восставшими победу. Почти 20-летние сражения с Саржаном и Кенесары не прошли даром, власти научились воевать как зимой, так и летом, вести разведку, собирать сведения, вводить повстанцев в заблуждение распространением слухов для скрытия своих истинных намерений, овладели приемами войны, которые с упехом применял сам Кенесары. Об этом говорит разгром ставки хана зимой 1844 г.
В декабре 1843 г. для охраны зимних кочевий Тыналы-Карпыковской волости у оз. Кургальджино из Кокчетавского приказа и Джаркаинского укрепления были направлены казачьи команды есаула Рыбина. 5 февраля 1844 г. волостной управитель Арслан Кудаймендин донес в Акмолинский приказ, что Кенесары знает о нахождении Кургальджинского отряда, но “нимало не думает, что отряд русский мог в зимнее время куда-нибудь двинуться, беспечно стоит на своих местах”. Хан привык, что царские войска начинают боевые действия с апреля-мая и не думал, что они могут выступить в степь в середине зимы. Между тем русский отряд был укомплектован “самыми отборными и расторопными” казаками, снабженными теплыми полушубками и валенками, лошадей кормили усиленными порциями овса. Командовал отрядом один из лучших казачьих командиров Рыбин, имевший громадный опыт степной войны. 14 февраля захваченный казах Киикбаев показал А. Кудаймендину о зимовках Кенесары, расположении аулов, состоянии войск, планах, отметил, что “дойти до аулов Кенесары секретным образом отряду никак невозможно”, т.к. у него расставлены караулы и есть шпионы в волостях, “удобнее дойти секретно до Кенесары через Сары-Су по известным мне местам и что это я обязуюсь исполнить в точности”. Другой пленный Атаба-ев показал, что Кенесары давно знает о выходе русского отряда и аулы его располагаются при слиянии Кара-кенгира и Сары-кенгира.
Получив эти сведения, пограничный начальник сибирских казахов Вишневский решил осуществить дерзкую операцию: нанести внезапный и быстрый набег на зимнюю ставку хана, разгромить и захватить его самого, для этой цели он лично прибыл в Акмолинский приказ. К отряду был прикомандирован чиновник особых поручений Сотников, который вступил в переговоры с Кенесары, отвлекая его внимание. Есаулу Рыбину было приказано “секретным образом” готовиться к походу, взять запас сухарей на 10 дней, весь запас овса, провиант сложили на сани и ночью 22 февраля выступили к месту впадения речки Джезды-кенгир в Кара-кенгир, чтобы застать врасплох Кенесары. Летучий отряд состоял из трех обер-офицеров, семи урядников, одного трубача и 148 казаков с 56 казахами, все с заводными лошадьми. Генерал-губернатор Г орчаков еще 29 января санкционировал поход. Отряду было придано одно конное орудие.
Утром 27 февраля отряд прибыл к р. Кара-кенгир, Кенесары с 400-500 чел. остался слева от движения маршрута, наблюдая в сторону Сары-су и занимаясь попутно зимней охотой. Получив сведения о местонахождении зимних кочевий хана в ур. Ак-шиты, казачий отряд сделал за сутки марш-бросок в 120 в. и в четыре часа дня достиг его. На пути движения карателей оказался аул из 30 кибиток, который они уничтожили с помощью военной хитрости и затем, сбив неприятеля с лошадей, “казаки спешились и штыками окончили начатое дело”. Встретившиеся далее три аула также были уничтожены поочередно разными взводами, чтобы “дать случай всем казакам употребить оружие”. Затем отряд колонной ворвался в долину Ак-шиты, где располагалось около 50 аулов Кенесары, его туленгутов и родственников. Словно голодный волк, напавший на беззащитных овец, казаки принялись уничтожать мирных жителей. Дав два залпа из картечи и рассеяв толпу из 500 чел., убив две трети из них, казаки едва не захватили трех сыновей Кенесары. Взяв в плен 30 женщин и детей, в т.ч. и старшую жену Кенесары ханшу Кунимжан Турсунову, отряд 29 февраля двинулся не на север, к Акмолинскому приказу, где по пути могли встретиться кенесаринцы, а на запад, к горам Арганаты, к Улытаускому укреплению, куда должен был прибыть из Кургальджино транспорт с провиантом.
15-16 марта, не доходя 20 в. до Арганаты, лагерь был окружен отрядом из 600 джигитов Кенесары, Сотников и Рыбин вступили в переговоры, ожидая подхода Сарысуйского отряда, а затем два взвода казаков бросились в атаку. Кенесаринцы, “не допустив казаков на ружейный выстрел, обратились в бегство”. Перед этим Сотников предложил Кенесары встречу один на один, но хан не согласился. 22 марта отряд прибыл в Улытауское укрепление, где соединился с кокчетавским отрядом султана Булата Губайдуллина, 25 марта прибыли Акмолинский и Джаркаинский транспортные команды с двумя пушками. Всего за 40 дней с 22 февраля по 28 марта отряд совершил от Кургальджино до Акшиты и до Арганаты переход в 663 версты, без потерь.
Помимо пленных и скота, в ауле Кенесары было захвачено его личного имущества: одно ружье, отделанное серебром, золотая и серебряная медали, 23 тюка и три сундука с вещами. Успех операции обеспечили: внезапность; удачный выбор момента для нападения; быстрота передвижения, в иные дни казаки проходили по 100-120 в. в сутки; высокая маневренность, когда казаки шли налегке, одвуконь; выносливость отряда и решительные действия во время столкновений с превосходящими силами кенесаринцев. Причинами поражения Кенесары стали утрата бдительности, слабая разведка, отсутствие караульных постов на направлениях возможного прорыва противника, запоздалые и нерешительные действия по преследованию карательного отряда.
Сибирское казачество активно участвовало в вытеснении Кенесары из пределов Старшего жуза, куда он перешел в конце 1845 г. Еще 26 февраля 1846 г. пограничный начальник сибирских казахов генерал-майор Вишневский внес на рассмотрение Командира Отдельного Сибирского корпуса генерал-лейтенанта Горчакова предложение с весны выставить на р. Лепсы пост для наблюдения за передвижениями и действиями хана, а уже 2 марта начальник штаба корпуса генерал-майор Жемчужников сообщил о согласии генерал-губернатора. Отряд во главе с есаулом Казачениным был сформирован в Аягузе, в него вошли два офицера, семь урядников, 115 казаков с одним орудием из состава 10-го Сибирского полка. Задачи: вести наблюдение от оз. Балхаша до гор Алатау высылкой разъездов из дружины ага-султана Аягузского округа Булена Шанхаева, за р. Лепсы не переходить, казачий отряд не дробить на мелкие части и держать в боевой готовности. Одновременно из Каркаралинска в ур. Ешки-Олмес направился отряд сотника Усова из 125 казаков с одним орудием и 200 казахами из дружины ага-султана Турсуна Чингисова. Отряды выступили в апреле и должны были находиться до 1 октября. 24 июня Горчаков предписал Вишневскому для усиления пикетов между Семипалатинском и Аягузом выслать два конных орудия и под командой сотника Абакумова и 3-ю роту №-7 Сибирского линейного батальона из двух офицеров, 12 унтер-офицеров и 120 рядовых под командой капитана Костюрина. В сентябре ее сменила полурота № 8 батальона из 65 чел. В августе все силы были сведены в Действующий Семиреченский военный отряд во главе с начальником Аягузского казачьего отряда есаулом Нюхаловым. Он состоял из пяти обер-офицеров, 16 урядников и унтер-офицеров, 153 строевых казаков, 75 рядовых 8-го линейного батальона, 28 артиллеристов с двумя легкими орудиями, всего 277 чел. Отряду была поставлена задача: принять меры к удалению Кенесары и “если встретится возможность, к разбитию его”. Кенесары в это время кочевал за р. Каратал в ур. Кулан-басы и Кумбасы. Нюхалов двинулся к ур. Кызыл-агач у р. Капал, где выбрал удобное место для строительства приказа, сюда пришел с 400 джигитами султан Б. Шанхаев, затем султан Сюк Аблайханов с султаном Али Адилевым. Нюхалов доносил, что оба говорят “очень темно” и среди местного населения “есть много доброжелателей султану Кенесары”.
20 сентября Нюхалов прибыл к р. Или, Кенесары в это время укрепился на полуострове Камал, защищенном старым руслом Или, Балхашом, множеством болотистых речек, глубокими песками и широким заливом, где был “намерен сопротивляться отчаянно”. Одновременно Нюхалов разослал письма манапам киргиз Боромбаю, Орману, Аджибаю и Джангарачу с приглашением к истреблению Кенесары как “врага их и Русского правительства”.
5 октября Нюхалов с отрядом двинулся к реке Или по правому берегу вниз к устью с намерением напасть на аулы повстанцев, Кенесары, узнав о решительных действиях Семиреченского воинского отряда и дружин местных султанов Буленя, Барака и других, поспешно переправился на плотах на левый берег Или, покинув полуостров Камал, и ушел к р. Чу на зимовки. Нюхалов вернулся на Каратал к ур. Кызыл-агач, где по приказу Горчакова остался на зиму. Для усиления его отряда из Каркаралинска в Аягуз выступил сотник Карбышев с 125 казаками, чтобы весной 1847 г. присоединиться к Нюхалову.
2 октября 1846 г. Вишневский запросил мнение есаула Нюхалова об организации преследования повстанцев на зимнюю кампанию и плане на 1847 год. Нюхалов 1 ноября с Каратала отправил ему свой план “совершенного разбития” Кенесары, предложив направить на него крупные отряды с трех сторон: 1-й отряд - из 350 казаков и тремя орудиями от реки Каратал; 2-й отряд - в таком же составе от укр. Актау вверх по р. Чу к Балхашу; 3-й отряд - с 150 чел. с одним орудием из Каркаралинска направить по западному берегу Балхаша к устью Или, чтобы Кенесары не ушел на Чу. Таким образом, план Нюхалова заключался в концентрированном ударе с трех сторон, чтобы загнать Кенесары в ловушку, прижать к Алатау, лишить его маневра, не дать уйти в китайские пределы. Содействие должны были оказать местные казахи, верные правительству, и манапы киргизских родов. Срок выступления отрядов - ранняя весна, в марте-апреле. Вишневский, с нетерпением ожидавший донесения Нюхалова, приказал план сохранить под “величайшим, строгим секретом”.
Вокруг Кенесары весной 1847 г. сохранялось ядро перекочевавших вместе с ним из Среднего жуза аргынов и кыпчаков, всего 3 тыс. чел., в т.ч. восемь султанов, 700-800 аулов или около 4 тыс. кибиток. Хан направил письма биям Оренбургского ведомства, где напоминал, что “деды мои были предводителями кочевок у Ваших предков, а мы сами предводителями Ваших кочевок”, предупреждал их, чтобы они “с женами и детьми своими не подпали под иго неверных, если путь кочевой жизни сочтете трудным...”. Хан по-прежнему отстаивал идею создания независимого государства, как при предках, вольного существования на своих исконных землях, защищая право народа на выбор самостоятельного образа жизни. Рядом с ним оставались не только его близкие родственники, но и те, кто разделил его идеологию и был готов до конца идти вместе с ним.
В начале марта Нюхалов доложил Вишневскому, что “во всем Семире-ченском крае тишина и спокойствие, буйный же султан Кенесары Касымов стоит в вершинах речки Чу около гор Алатау и имеет неприязненные дела у дикокаменных киргиз”. 29 марта Вишневский приказал Нюхалову сдать дела сотнику Абакумову и явиться в Аягуз для вступления в командование своим отрядом. В последнем донесении Вишневскому от 28 марта Нюхалов сообщал, что по полученным “в секрете сведениям” некоторые из Большой Орды “из киргиз действуют заодно” с манатами дикокаменных киргиз. 16 апреля 1847 г. в командование Семиреченским военным отрядом вступил сотник Абакумов. Сибирские власти приступили к осуществлению плана военного подавления движения Кенесары Касымова.
6 мая Вишневский приказал начальнику Аягузского отряда Нюхалову: есаула Казаченина с двумя орудиями вернуть на линию; по прибытии в Аягуз новой смены с Сибирской линии назначить 10 урядников и 200 казаков в полном вооружении под командой сотников Тычинского и Язова на Каратал к отряду Абакумова, придав отряду два легких 3-х фунтовых орудия. Абакумову поставили задачу действовать по обстановке и “при поисках хищников не тревожить мирных аулов...”. К 10 мая 1847 г. отряд Абакумова на Каратале состоял: офицеров - 4, урядников и унтер-офицеров - 15, рядовых солдат и казаков - 258, а всего 281 чел. Сводный отряд составили казаки 7, 8, 9 и 10 полков Сибирского войска, пехоты 1-й роты Сибирского линейного № 8 батальона, конно-артиллерийской № 20 батареи и пешей батареи, три 3-х фунт. орудия с пушечными ядрами, гранатами и картечью.
Однако к этому времени дружины Кенесары были разгромлены киргизскими манапами, а сам он, видимо, уже был умерщвлен. Как установлено новейшими исследованиями профессора Ж. Касымбаева, решающее сражение Кенесары и манапов произошло между 17-25 апреля 1847 г. в глубоком ущелье недалеко от Токмака, киргизам удалось заманить хана в ловушку, трехдневная битва закончилась поражением Кенесары, его пленением и гибелью. По мнению другого исследователя А. Хасенова, Кенесары с отрядом в 500 сарбазов был разбит в ущелье Кекилик-Сенгир и погиб 5-6 июля 1847 г. Борьба с ханом Кенесары послужила царизму поводом к дальнейшему наращиванию вооруженных сил в Семиречье и созданию нового казачьего войска.
* * *
Такова история Сибирского казачества. Однако она не закончилась с революцией и гражданской войной, как выяснилось, в его среде всегда была жива память о принадлежности к казачьему роду. Демократизация и гласность привели к всплеску национального самосознания и у потомков сибирских казаков, желанию возродить культуру и традиции, что вполне понятно. Но процесс этот быстро приобрел некоторые нежелательные тенденции и привел к противостоянию инициаторов возрождения казачества и власти. Так, 7 ноября 1990 г. в Петропавловске часть демонстрантов прошла под трехцветным российским флагом, хотя уже 25 октября 1990 г. была принята Декларации о государственном суверенитете Казахской ССР, а еще раньше, 12 июня 1990 г. - Декларация о государственном суверенитете Российской Федерации. Все это не могло не вызвать настороженности у общественности.
В областной газете “Ленинское знамя” 16 марта 1991 г. с большой статьей “Казачьему роду - нет переводу” выступил новоявленный атаман Землячества сибирских казаков Горькой линии В. Ачкасов. Статья носила апологетический характер, восхваляла историю сибирского казачества, идеализировала роль “славного атамана Ермака Тимофеевича” и его “легендарный поход”. Вопреки историческим фактам автор утверждал, что “колонизация края не имела ничего общего с колонизацией европейцами Американского континента”, что сегодня некоторые исследователи в угоду сиюминутной политической конъюнктуре “пытаются” изобразить колонизацию Сибири и Казахстана как политику грабежа и насильственного захвата и т.п. Эти же идеи он проповедовал и в газете “Казахстанская правда” за 3 августа 1991 г., услужливо предоставившей ему целую полосу с фотографией довольно улыбающегося атамана.
В газете “Ленинское знамя” 13 апреля 1991 г. было опубликовано Обращение правления Землячества сибирских казаков Горькой линии к казакам области, где говорилось: “Просыпайся, казачество!... поднимайте в своих станицах и поселках штандарт казачьего возрождения. Создавайте казачьи круги, избирайте правления и атаманов...”. В этом документе нет ни слова покаяния перед теми народами, у кого казаки по праву сильного отобрали земли, реки, озера, леса, другие богатства, кого безжалостно грабили и эксплуатировали в течение веков. Не упоминается о суверенном государстве Республика Казахстан, о необходимости уважения ее законов, не говорится даже о дружбе народов, словно казаки живут сами по себе, как какая-то замкнутая, изолированная от всех сословная группа. Представляется, что авторы обращения потеряли чувство реальности и забыли в какое время живут.
14 декабря 1991 г. в Петропавловске состоялся II Большой круг Землячества сибирских казаков Г орькой линии, казачьих землячеств и союзов Казахстана с участием представителей Алма-Аты, Акмолы, Уральска, Усть-Каменогорска, Щучинска. Присутствовал и наказной атаман Сибирского казачества отставной генерал В. Дорохов. На кругу много говорилось о возрождении и объединении казачества, утверждалось, что без “возрождения казачества немыслимо возрождение и восстановление гордого имени - великоросс”, что “казачество - это исконно национальное движение русского народа” и т.д. При этом словно забывали, что рядом живут другие народы, которые помнят “исторические заслуги” казачества перед самодержавной Россией, что такие сборища и обращения задевают их национальные чувства, могут вызвать у них законный гнев и возмущение.
Тем не менее, хотелось бы надеяться, что здравый смысл возьмет верх над экстремистским и нынешние потомки казахстанского сибирского казачества внесут вклад в становление и процветание нового суверенного государства - Республики Казахстан, где будет обеспечено равенство перед законом всех граждан, независимо от национального, имущественного и былого сословного происхождения.