Опрошенный сего числа заведующий Иргизским уездом Абдулла Темиров дал следующее объяснение: во время существования Николаевского строя я находился на службе в качестве члена Тобольского окружного суда. В марте же месяце, когда произошла Мартовская революция, Временным правительством по рекомендации Букейханова, находившегося в Оренбурге, я был назначен комиссаром по Иргизскому уезду и в каковой должности был впредь до установления Советской власти на местах. Во время пребывания моего в должности комиссара Временного правительства я собрал первый съезд киргиз Иргизского уезда, на каковом обсуждался вопрос об организации волостных и аульных комитетов народной власти. На означенный съезд как политработник прибыл в город Иргиз тов. Джангильдин.

 

Между тем должен заметить, что перед прибытием тов. Джангильдина я получил секретное предписание от областного комиссара Букейханова, в котором говорилось, что если будет выступать на съезде и вообще в городе на митингах тов. Джангильдин, то такового необходимо арестовать, почему я, основываясь на секретном предписании областного комиссара Временного правительства, не дал слова тов. Джангильдину на первом киргизском съезде в городе Иргизе. Когда установилась Советская власть на местах, я как единственный юрист среди киргиз, был назначен комиссаром юстиции Иргизского уезда, мыслил организовать волостные и аульные Совдепы, а также и создание народного суда, основанного на Кодексе о судах РСФСР. Далее, киргизами Иргизского уезда я был избран в качестве делегата на первый областной съезд Советов Тургайской области, который должен был состояться в городе Оренбурге. Прибыв на съезд, я встретил здесь тов. Джангильдина, который в то время был председателем, съезда. Побыв на съезде около 2 дней, ввиду заявления одной стороны съезда о недопустимости на съезд приспешников Николая, я с немногими товарищами как служащий при Николае членом окружного суда со съезда был удален с гарантией на проезд в Иргизский уезд, куда, прибыв около 10 мая [1918 г.], я приступил к исполнению своих прямых обязанностей, т. е. заведующего отделом юстиции, в какой должности пробыл до августа месяца с. г. Ввиду неоднократного нашествия со стороны Челкара челкарских большевиков, которые чинили насилие над местными жителями и не желая оставаться пассивным зрителем этого, я от службы удалился и отправился со своим семейством в степи, где имел проживание в пределах Иргизского уезда. В это время передвигался член военного совета Алаш-Орды Дулатов, с 2 с[отнями] джигитов по направлению к городу Иргизу с целью, чтобы занять город и свергнуть Советскую власть. По дороге Дулатовым производилась мобилизация джигитов [с 10 кибиток по 1 человеку], я же, взятый отрядом, все время передвигался по следам отряда с двумя находящимися тогда у меня на руках больными родственниками, а впоследствии я постепенно отстал от отряда на 50—60 верст. Не доходя до ..., отряд Дулатова, как мне объяснили, встретился с отрядом Джангильдина, где, по всей вероятности, и произошло небольшое столкновение. В это время отрядом получено приказание от командира второго полка Алаш-Орды, чтобы отряд как таковой держал направление и постепенно продвигался к городу Орску; второе сообщение последовало от члена Алаш-Орды Байтурсунова, в котором говорилось, что они, т. е. делегация, посланная от Алаш-Орды для переговоров с Чрезвычайным комиссаром Джангильдиным, пришли в соглашение. Получив приглашение для участия в комиссии по перемирию киргиз Тургайского уезда, я последовал за отрядом Дулатова, который и в это время держал направление к границе Кустанайского уезда. Не дойдя до Тургая, приблизительно в 100 верстах, я был выслан в гор. Тургай для переговоров с существовавшей тогда в гор. Тургае Советской властью, где получил согласие ввести отряды в гор. Тургай. Побыв в Тургае несколько дней, я часто ездил в ближайшие аулы, где пребывал три — четыре дня. В одной из таковых поездок мне было передано, что в город Тургай из Кустаная двигается партизанский отряд повстанцев во главе которого стоит председатель Кустанайского уездного исполкома тов. Таран. Получив эти сведения, я находился в ауле и тотчас же по получении таковых отправился в гор. Тургай. По прибы[тии] в город я узнал, что отряд Тарана уже обезоружен и таковой находится в 30 верстах от города. В это время в городе у Алаш-Орды было устроено военное собрание, где обсуждался вопрос о том, как поступить с людьми тарановского отряда, обезоруженными и находящимися в 30 верстах от города. Было определено три течения: первое — обезоруженных

 

людей направить по направлению в город Кустанай (это значит заранее обречь их на смерть), второе — отправить по направлению к Иргизу (желание повстанцев) и третье течение — отправить по направлению гор. Атбасара, каково решение большинством было принято и утверждено военным советом Алаш-Орды. Обезоруженных людей (препровождая по направлению Атбасара) обеспечить провиантом, продуктами, кроме всего снабдив деньгами и дав лошадей и бричек. Посланный военным советом к обезоруженным, я объявил им о состоявшемся постановлении, сам держа направление на станцию Уркач, т. е. тогда было слышно, что к станции Уркач двигаются части войск Сибирского временного правительства — карательный отряд, который мне было поручено принять и привести в гор. Тургай.

 

 Прибыв на станцию и не найдя здесь упомянутого отряда, в тот же день я отправился обратно в гор. Тургай, где по прибытии уже не застал людей тарановского отряда, так как таковые, по слухам, снабжены небольшим количеством хлеба с 50 алаш-ордынцами были отправлены под конвоем в Атбасарский уезд. По прошествии некоторого времени я узнал, что отряду не дали ни бричек, ни лошадей и по циркулирующим слухам был поставлен в известность, что алаш-ордынцы за время моего отсутствия расстреляли военкома Иманова и председателя Кустанайского уездного исполкома Тарана с несколькими человеками русских, бывших в отряде (фамилии которых я не знаю). Далее в Тургае было мне сказано, что за время моего отсутствия проходил и с боем занимал город жиляевский отряд, который переночевал ночь, направился в гор. Иргиз, причем жиляевцами было много перерезано алаш-ордынцев так как они город заняли в то время, когда алаш-ордынцы спали. После всего случившегося я был послан на станцию Аксуат для встречи Могилевского отряда для того, чтобы таковой привести в гор. Тургай. Но нужно заметить, что, ведя в Тургай, я прибыл в город ранее и просил военный совет Алаш-Орды, чтобы таковой заслал своих делегатов для встречи Могилевского отряда в верстах за 30—40 от города, что и было сделано военным советом. Побыв здесь в Тургае совместно с отрядом около месяца, я повел отряд по направлению к Иргизу, в каковой мы и вступили 6 июня с. г., где уже Советской властью все учреждения и проч. было эвакуировано. По занятии города я вступил в исполнение управляющего Иргизским уездом, на каковой должности и пробыл впредь до эвакуации учреждений гор. Иргиза. Перед эвакуацией мною получена телеграмма из Челкара, что французская миссия, состоящая из нескольких офицеров, соизволит посетить гор. Иргиз, каковая пробыла у меня около двух дней, держа направление в гор. Тургай. По приказанию генерал-майора Бобрика на меня была возложена обязанность— организация транспорта по передвижению отступающей южной группы войск Сибирского правительства, причем мною для транспорта были даны принадлежащие Иргизской уездной земской управе 21 верблюд и было дано распоряжение волостям о доставке верблюдов, необходимых для создания транспорта.

 

После того, как прошла вся южная группа войск, эвакуировался с отрядом, держа направление в город Атбасар. Побыв в Атбасаре около двух недель и узнав, что тов. Джангильдин направляется с отрядом в город Тургай, я решил возвратиться обратно, узнав о данной киргизам автономии. Но на тракте Кустанай — Тургай был задержан красноармейцами.

 

Настоящий опрос очевидца о действиях Алаш-Орды заслушан в заседании Тургайского уездного ревкома и запротоколирован  в протоколе заседания ревкома от 12 декабря № 2.

 

Член военного совета Кирстепкрая

 

и военком                                                       Джангильдин

Председатель Тургайского уездного

ревкома                                           Габдрахман Иманкул-улы

Секретарь