ГЛАВА 18. СТОЛКНОВЕНИЕ ДОМИНАНТ
Подвести черту под Восточным цивилизационным циклом выпало не тюркам. Это стало исторической задачей монголов. И они ее решили. Тюрки оставили им хороший задел, который на четвертом этапе цикла предстояло превратить из культуры одного народа в культуру мирового уровня, а эту последнюю распространить на полмира. Что и было сделано в империи Чингисхана.
Какую же культуру доводили до совершенства и распространяли монголы?
К несомненным достижениям тюрков можно отнести новации в политике, дипломатии, экономике, государственном и военном строительстве, регулировании социальных отношений. Что касается политики, то тюрки стали влиятельной международной силой, активно участвовавшей не только в евразийских делах, что естественно, но и в чисто европейских, например, в урегулировании отношений между ветвями христианства. Что касается державного и военного строительства, то тюркский «эль» являл собой систему объединения орды-ставки хана и подчиненных племен, базирующуюся на принципах своеобразного федерализма. Это уже довольно сложная форма общественного бытия, требующая соответствующих социальных норм и определенного уровня общественной морали. Средства на содержание этой державы добывала сама эта держава, получая их в качестве таможенных сборов с купцов, возивших шелк из Китая в Византию. А для этого нужно было иметь развитую дипломатию и достаточно развитые экономические представления и методы, опирающиеся, к тому же, на силу. Что ж, военная отрасль была для тюрков, как уже сказано, главной, поэтому организация и снабжение войска были в период расцвета Каганата просто образцовыми. Этому, в частности, успешно служила пионерная для степного производства металлургия [50].
К тюркским достижениям «на все времена» Л.Н. Гумилев причислял и создание кочевого скотоводства — такого способа производства, который действительно является наиболее устойчивой формой хозяйства, почти не поддающейся усовершенствованию. Это, казалось бы, чисто хозяйственное занятие тесно связано с номадизмом и тенгрианством и имеет отчетливый мировоззренческий аспект, что придает тюркско-монгольской части Евразии резкое своеобразие. Благодаря господству «кочевых цивилизаций» здесь сменяли друг друга «кочевые эпохи» (термин Гумилева), которые имели большое значение для всей мировой истории.
С культурой ранних кочевников связано начало объединения евразийского пространства. Они определили первые очертания внутреннего евразийского континента - от степей Монголии до берегов Черного моря, от лесостепей Сибири до Памира и Тянь-Шаня. Заложив основы «кочевой цивилизации» и дав толчок коловращению в Великой степи, ранние кочевники исчезли с исторической арены, но кочевая эпоха на этом не кончилась или просто перетекла в следующую. А следующую кочевую цивилизацию основали хунны, разлившиеся по Великой степи. Их экспансия получила название «великого переселения народов». Воздействие хуннов на евразийское пространство было сильнее, чем их предшественников, но и они растворились в покоренных племенах.
Хуннов сменили древние тюрки. Они господствовали в Великой степи на протяжении нескольких столетий — целую эпоху, но уже иную, нежели эпоха хуннов. Тюрки создали в Великой степи собственный этнокультурный мир. Наследовавшие им монголы под водительством Чингисхана раздвинули его границы, впервые включив в Евразию лесистый Северо-Восточный регион Руси. Монголы прочно вовлекли восточных славян в тесное взаимодействие с народами степей, благодаря чему был достроен евразийский мост между Западом и Востоком во всей его длине: Восточная Русь стала западной окраиной евразийского пространства, а поскольку все оно к тому времени попало под власть Чингисхана, то частью его империи.
У монголов было что перенять, было чему поучиться. Но могучая евразийская держава вконец оболгана западными историками, старательно лепившими образ дикой орды варваров, устраивавших беспощадную резню в захваченных городах цивилизованной Европы. Но как могли 5 миллионов монголов завоевать и удерживать в повиновении 500 миллионов европейцев? Однако это случилось. И случилось не по причине преобладания завоевателей в численности, не из-за их звериной жестокости. Победу Чингисхану принесла превосходно организованная, великолепно вооруженная и обученная, использующая новейшие методы ведения боя и самые совершенные для того времени средства сбора и переработки информации армия. Монголы, как и подобает завершителям, действующим на четвертом этапе цикла, собрали со всего Востока самые передовые изобретения в области техники, военного дела, связи. Соединив их с наработками тюрков в третьей фазе цикла, они сумели модернизировать и поднять на новый уровень традиционное степное войско [49].
Покорив с его помощью половину мира, монголы — вместе с игом — принесли покоренным народам все те знания, на фундаменте которых основывалась их сила. Но это только одна сторона дела. Стали достоянием Запада и другие, мирные ремесла, изобретения, например, китайские, а также китайское административное искусство. Но и это еще не все. Не менее важны социальные новации. Их свод — по сути, свод законов Чингисхана, знаменитая Яса [51].
В своем предсмертном заявлении Чингисхан, по словам Рашид-ад-Дина, высказался так: «У степных народов, которых я подчинил своей власти, воровство, грабеж и прелюбодеяние составляли заурядное явление. Сын не повиновался отцу, муж не доверял жене, жена не считалась с волей мужа, младший не признавал старшего, богатые не помогали бедным, низшие не оказывали почтения высшим, и всюду господствовали самый необузданный произвол и безграничное своеволие. Я положил всему этому конец и ввел законность и порядок».
Яса была опубликована на Высшем курултае в 1206 году одновременно с провозглашением Тэмуджина Чингисханом всей Великой степи, а элементы нового стереотипа поведения начали, по-видимому, слагаться раньше. Этот стереотип был непривычен, суров, но целесообразен. Он требовал от человека ответственного отношения к своим обязанностям и вообще к жизни. По законам Чингисхана карали смертью за убийство, блуд мужчины и неверность жены, кражу, грабеж, скупку краденого, сокрытие беглого раба, чародейство во вред ближнему, за троекратное банкротство, то есть невозвращение долга, за невозвращение оружия, случайно утерянного владельцем в походе или в бою. Наказывался смертью и тот, кто отказывал путнику в воде или пище. Неоказание помощи боевому товарищу приравнивалось к самым тяжким преступлениям. Взаимопомощь, взаимовыручка были возведены в ранг закона. Яса даже запрещала кому бы то ни было есть в присутствии другого, не разделяя с ним пищу. В общей трапезе ни один не должен есть больше другого.
Понятно, что Европа ничего не могла противопоставить степной рати, ведущим принципом поведения в которой была взаимовыручка («сам погибай, а товарища выручай», — так шестью веками позже сформулировал его генералиссимус Суворов). Войско Чингиса на тот момент было сильнейшим в мире. К тому же, оно набиралось из племен и народов объединенной Евразии, где ушли в прошлое кровавые междоусобицы, разбой, бандитизм, а веротерпимость стала нормой. В империи Чингисхана прекратились религиозные войны, каждая религия признавалась наравне со всеми другими и ни одна конфессия не притеснялась. Яса строжайшим образом запрещала подвергать насилию жреческую касту завоеванных народов, настаивая лишь на военно-политическом и хозяйственном подчинении. Достаточно сказать, что на Руси в период Великой Монгольской империи православная церковь была полностью освобождена от налогов, а монастыри получили благоприятные возможности для роста и развития.
«На Руси не дерзнет никто посрамлять церквей и обижать митрополитов и подчиненных ему архимандритов, протоиереев, иереев и т.д.
Свободными от всех податей и повинностей да будут их города, области, деревни, земли, охоты, ульи, луга, леса, огороды, сады, мельницы и молочные хозяйства.
Все это принадлежит Богу и сами они Божьи. Да помолятся они о нас» (Из указа хана Менгу-Тимура 1270 года.).
Что касается жестокой резни, которую монголы устраивали в побежденных городах, то бывала и она. В двух случаях.
Во-первых, когда город отказывался от предложения мирного вхождения в империю. Если же население соглашалось, то его облагали весьма умеренной данью и никого не трогали. Больше того, у покоренных появлялся шанс сделать имперскую карьеру. Среди советников Чингисхана и, позже, его наследников всегда были люди разных национальностей и вероисповеданий, а на Руси этнический симбиоз вообще был значительным и глубинным.
Во-вторых, резня начиналась, когда горожане убивали монгольских послов. За это, согласно Ясе, полагалась смерть, кара была обязательной и беспощадной. Чингисхан первым ввел закон о неприкосновенности послов, до которого Европе XIII века было еще очень далеко, так как убийство чужеземца не считалось здесь преступлением. Европа восприняла эту норму только после вступления в «монголосферу», построенную Чингисханом и его преемниками [51].
Эта сфера представляла собой единое мировое пространство, жившее по однотипным «международным», а в действительности, монгольским правилам, которые действовали повсюду, несмотря на гигантские этнические и географические различия. И это вызывает массу ассоциаций с нашим временем. Мировое монгольское владычество в XIII — XV веках — признак пришествия глобальной Империи Востока. Сейчас мы видим признаки пришествия глобальной Империи Запада.
Первая дала человечеству единство социальных норм, расцвет торговли и обмена информацией. Сегодня их дает нам западный мир.
Восточная империя отличалась удивительной для своего времени веротерпимостью и неприемлемостью национальной вражды. Это же ныне характерно для Запада.
В столицу той империи ездили для получения ярлыка на правление в своих вотчинах местные правители. То же самое, пусть и в замаскированной форме, наблюдается сейчас.
Правители Империи Востока не собирались ничего менять — у цивилизаций четвертого этапа иные задачи. Напротив, они полагали, что существующему положению вещей при их могуществе ничто не угрожает. Но тот восточный мир, исчерпав себя, ушел с исторической арены. Нет никаких оснований считать, что и сегодняшний западный мир пребудет вечно. Когда-нибудь, в самом продолжительном варианте — через 500 лет — он исчерпает свой эволюционный потенциал, и чем интенсивнее, чем насыщеннее будет последний этап Атлантического цикла, чем активнее он начнется, тем быстрее наступит эволюционное са-моисчерпание.
Сколь мощным, если не сказать всесокрушающим может быть этот заключительный этап, показывает пример предыдущего Восточного цикла, когда монголосфера распространялась по планете, почти не встречая отпора. А ведь атлантическая мощь — в цивилизационном плане, а не в тротиловом эквиваленте — вряд ли уступает имперской мощи монголов. Достижения североамериканской и западноевропейской цивилизации в организации и управлении, в науке, промышленности, медицине, образовании, информатике, технологиях жизни, быта, комфорта, многочисленные инновационные заделы в самых разных областях, обобщенно говоря, культура Запада объективно необходимы всему человечеству. И эта культура готова к массированному распространению, к экспансии, которая будет напористой и целеустремленной, в американском духе.
Итак, доминантой XXI столетия будет доминанта западной культуры?.. Но ведь в этот же исторический период начнут пробивать себе дорогу новшества, рожденные пассионарной энергией Евразии в третьей фазе очередного Восточного цикла. Это тоже мощная фаза, в чем мы убедились на примере Тюркской державы. Возможно, даже более и уж никак не менее мощная, чем четвертая фаза Западного цикла. Совершенно ясно, что становление нового способа существования, осмысление четырехмерной реальности, создание ноосферной культуры тоже с полным правом претендует на роль доминанты 500-летия.
Столкновение двух равномощных доминант — такого в истории человечества еще не было. К чему оно приведет? Дать точный прогноз, разумеется, невозможно. Однако, исходя из накопленного человечеством опыта, можно предположить, что конфронтация, стремление к подавлению силой иных тенденций не приведет ни к чему хорошему. Наоборот, востребована будет конструктивная стратегия соборности, сотрудничества, единения, толерантности [49]. Более всего на такую политику, в силу своего географического и цивилизационного статуса, способны страны Евразии, особенно Казахстан и Россия.
У Евразии, как объединенного пространства и общности народов, есть серьезный опыт прохождения через исторический цикл. «В евразийском же братстве, — писал один из основоположников евразийства князь Трубецкой, — народы связаны друг с другом не по тому или иному одностороннему ряду признаков, а по общности исторических судеб. Евразия есть географическое, экономическое, историческое целое. Судьбы евразийских народов переплетены друг с другом, прочно связаны в один громадный клубок, который уже нельзя распутать». Теперь этому единству, опираясь на прежний опыт коллективного использования пассионарного ресурса, предстоит выработать стратегию и тактику осознанного творческого решения эволюционный задач нового цикла, или, в переводе на привычный язык (увы, с неизбежными потерями) — программу инновационной деятельности на прорывных направлениях. К тому же, на фоне постоянной активности Запада, любыми способами стремящегося к повсеместному распространению своих норм, стандартов, представлений, своей морали и культуры. Генетически толерантная Евразия — для своей же пользы и в целях предстоящего синтеза — просто обязана брать из этого потока все ценное, не забывая при этом о своей собственной уникальной миссии. А Запад — Запад, как когда-то Восток, не собирается, да и не должен ничего менять ни в существующем миропорядке, ни в созданной его мыслителями картине мира, ибо подводит итоги, завершает свой исторический цикл, воздвигает «нерукотворный памятник» эпохе собственного могущества. Воплощение идей, отброшенных сегодня как безумные, — забота следующего цикла.