Во-вторых, необходимо освоить и распространить в глобальных масштабах энергосберегающие, экологические чистые технологии нового поколения, обеспечивающие рост производительности труда и ВВП, повышение уровня и качества жизни при экономии энергоресурсов.

 

В-третьих, потребуется заменить ископаемое топливо, прежде всего нефть и газ, альтернативными и возобновляемыми, экологически чистыми источниками энергии, что позволит уменьшить тепловое загрязнение планеты.

 

В-четвертых, предстоит резко сократить выбросы парниковых газов в атмосферу за счет широкого распространения автономных энергоустановок и транспорта на водороде, этаноле, возобновляемых источниках энергии, развития атомной энергетики.

 

Переход к ноосферному способу производства и потребления займет, по прогнозам, не менее 30-40 лет, потребует организации глобального партнерства, инвестиций в объеме нескольких триллионов долларов — как государственных, так и частных, со стороны мирового финансового капитала, перестройки образа жизни миллиардов людей, изменения структуры экономики, распространения энергосберегающей ноосферной этики [55].

 

Но этого все-таки недостаточно. Чтобы переход состоялся, необходимо такое объединение всех творческих сил мира, которое сможет преодолеть сопротивление «золотого миллиарда», жизненно заинтересованного в поддержании сложившегося миропорядка и обладающего для этого соответствующими возможностями.

 

Такого объединения завтра или послезавтра не случится — творческие силы мира, скажем прямо, до него еще не доросли. Кроме того, если бы сегодня существовали хоть какие-то варианты замены сжигающей ископаемое топливо энергетики на сравнимые по мощности альтернативные источники, то ситуация была бы совершенно иной и не требовала пожарных мер в планетарном масштабе. Но все дело в том, что таких источников нет и в ближайшие 30-40 лет их появление весьма проблематично.

 

К альтернативным источникам энергии упорно причисляют солнце и ветер. Лучше всего, по мнению экспертов, чьи мнения приведены в обстоятельном обзоре Кафедры устойчивого инновационного развития Университета природы общества и человека из подмосковной Дубны, удается использовать солнечное тепло: КПД простых нагревательных установок, например, водяных баков на крышах доходит до 50 и более процентов. Однако для выработки электричества потребно не тепло, а солнечный свет, то есть световой поток, или же воздушный поток, создаваемый ветром. Увы, их удельная мощность низка, а методы повышения концентрации пока несовершенны. Это не позволяет строить ветровые и солнечные электростанции с мощностью более 50 мегаватт. К тому же, их КПД довольно низок. Работы по повышению КПД усиленно ведутся, результаты есть, но цена затрат еще высока. Плюс к тому, мощные ветровые и солнечные электростанции тоже оказывают заметное негативное воздействие на экологическое равновесие. Над этой проблемой работают, но в целом не удивительно, что доля ветра и солнца в мировой энергетике пока не превышает несколько процентов.

 

Так что солнце и ветер — хорошее и нужное подспорье в энергетическом балансе, но называть их полноценными альтернативными источниками не стоит. Понимая ситуацию, в 1992 году все правительства мира подписали документ ООН «Повестка дня на XXI век», в котором, по сути, признавалось, что существующий экономический порядок не соответствует реалиям, чреват планетарной катастрофой и что необходимо переходить к экологической экономике, отказываясь от концепций техноцентризма, базирующихся на тезисе Ф. Бэкона о возможности «покорения» природы, в пользу концепций космоцентризма, основанных на неразрывном единстве человека и природы.

 

Для реализации космоцентристских концепций нужны соответствующие стратегии, уровень которых на порядок выше, чем уровень упомянутой Глобальной энергоэкологической стратегии. Одна из наиболее обоснованных и проработанных стратегий принадлежит известному российскому ученому Н.Н. Моисееву — экологу и эволюционисту [56].

 

Как эволюционист, академик Моисеев считал, что разразившийся на Земле кризис — вина не только самой зашедшей в тупик цивилизации, его подстегивают могучие внешние силы, бороться с которыми бессмысленно. Это даже не чисто планетарный, а планетарно-космический кризис. То есть, эволюционный. И выход из него возможен только на эволюционном пути.

 

Поэтому планетарная стратегия цивилизации должна быть — внимание! — стратегией эволюции. (Другой современный российский мыслитель, академик Д.С. Львов называл эту стратегию «новой экологической доктриной», которую должны совместно выработать и поэтапно реализовывать все страны мира). В терминологии Моисеева эта эволюция уже нечто большее, чем просто эволюция, это — коэволюция, совместная и согласованная эволюция цивилизации и биосферы.

 

Наша евразийская стратегия, разумеется, не должна противоречить общепланетарной; еще лучше, если она будет строиться на тех же принципах и подходах, что и планетарная, как часть целого, и резонировать с эволюционными потребностями Земли и человечества на ней. Однако, похоже, это целое мы увидим очень и очень нескоро, если увидим вообще, — в мозговых центрах цивилизации пока и не думали при-ступать к разработке общего плана спасения. В таком случае «часть», то есть евразийская стратегия должна стать пионерным документом, по образцу которого со временем начнет строиться целое... Нет, она должна стать чем-то гораздо большим, нежели просто документом — масштабным межгосударственным, общечеловеческим делом. Великим Евразийским Проектом. Вот тут-то и придет время для резонанса цивилизационных особенностей Казахстана и России с самыми насущными потребностями человечества. Для проявления наших лучших качеств, которые будут востребованы планетарным сообществом. А также для исполнения миссии Евразии в новом историческом цикле.

 

Это будет не культурное и не духовное, а концептуальное, интеллектуальное, прагматичное, деловое, заземленное лидерство, обеспеченное потенциалом наших народов. Сейчас, конечно, этот вариант выглядит утопично. Сейчас непонятно, почему он должен осуществиться. Потому, что только так, согласно Н. Н. Моисееву, удастся обеспечить коэволюцию человека и биосферы. Или, другими словами, совместную, согласованную эволюцию природы и общества, когда жизнедеятельность человека включена в стабильные циклы биосферы таким образом, что не нарушает их.

 

Заметим: «стабильные» не значит «естественные циклы». Вернуться к ним совершенно нереально, что Моисеев в своем «Введении» [56] продемонстрировал на «тривиальном», по его словам, примере. Современные потребности человечества в энергии могут быть покрыты источниками возобновляемой энергии — гидроэлектростанциями, ветровыми и приливными установками, солнечными батареями лишь на 10-12 процентов (без ГЭС и того меньше). Этой энергии хватит человечеству в двух случаях: когда количество жителей планеты уменьшится примерно в 10 раз — до 500-600 миллионов человек или когда потребности каждого из них сократятся в те же 10 раз. И это в среднем. А вот потребности американца должны быть снижены, вероятно, раз в пятьдесят! Надо ли говорить, что в нынешних условиях это — совершеннейшая утопия?

 

Коэволюция должна рассматриваться как условие, необходимое для выживания человечества на планете. Причем речь тут не о каком-то зафиксированном, относительно удовлетворительном состоянии, а о непрерывном многофакторном процессе, обеспечивающем вхождение в согласованный режим. Может быть, достичь его никогда не удастся, поэтому правильнее говорить лишь о постоянном стремлении, о достаточном приближении к нему. А для этого, подчеркивал Моисеев, мало сохранения биосферы. Это, конечно, условие абсолютно необходимое, но все-таки не достаточное. Щадящие природу безотходные технологии необходимы, но даже широкое их внедрение не решит дела. А достаточных условий, по утверждению академика, мы пока не знаем. То есть, не знаем самого главного.

 

При нынешнем уровне технологий и господствующих цивилизационных нормах (современной системе нравов) снять неопределенность невозможно. Поэтому человечеству или его передовому отряду (евразийскому — хотели бы уточнить мы) придется выработать стратегию своего выживания на планете. Она будет касаться всех сфер жизни людей — технического развития, культуры, образования, формирования новой морали. В рамках стратегии придется изменить всю систему общественных и меж-страновых отношений, пересмотреть шкалы ценностей, прежде всего, экономических. Потребуются новые знания — основа для выработки на их базе новых экономических парадигм и вообще новых парадигм существования... «Вот почему я и склонен считать, — писал Моисеев, — что человечество стоит на пороге нового витка антропогенеза. Вопрос лишь в том, войдет ли оно в него стихийно, захлебываясь в собственной крови, потеряв значительную, может большую свою часть, а то и полностью погибнув (завершение антропогенеза), или реализует некую оптимальную СТРАТЕГИЮ перехода, разработанную коллективным интеллектом человечества».

 

Если идея общепланетарной стратегии принимается, то появляется цель (не примитивно-рыночная, а достойная цивилизации цель), а вместе с ней — хотя бы первоначальная программа действий. Академику Моисееву она виделась следующей:

 

«1. Изучение некой «идеальной ситуации», которая при современном уровне техники способна обеспечить режим совместного развития биосферы и человека. Такая ситуация заведомо не может быть реализованной, однако она покажет направление необходимых усилий.

 

2. Разработка вариантов СТРАТЕГИИ и их анализ с позиций реализуемости.

 

3. Анализ возможных общественных устройств, способных реализовать СТРАТЕГИЮ.

 

4. Построение основ новой политэкономии.

 

5. Просвещение общества, основанного на принципе: только грамотное и по-настоящему интеллигентное общество способно выйти на режим коэволюции.

 

И так далее...

 

Может быть, приоритет следует отдать проблемам просвещения и образования, ибо формирование цели требует ясного понимания ситуации, а это невозможно без образования.