ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ строки последней главы очерков были отредактированы мной в июне 1991 г. Если бы книга вышла до августовских событий, никакого послесловия к ней не потребовалось бы. Теперь без этого обойтись невозможно.

 

Три августовских дня (19-20-21) с беспощадной резкостью высветили всю глубину, природу и масштабность кризиса, поразившего советское общество на исходе 70-х, начале 80-х гг. Ныне ясно: мы переживали не один из экономических спадов, присущих любым общественным формациям. Нет, то был кризис системы, именуемой современными исследователями и публицистами административно-командной. О ее становлении и развитии в регионе Приишимья в основе рассказано. Конечно, кое-что потребует для осмысления исторической дистанции, но главное ясно: система функционировала благодаря тому, что партия выступила в качестве ее управленческой структуры, достаточно мощной, более того, всеохватывающей, но крайне негибкой из-за своей жесткой иерархической централизации, плохо отзывавшейся на новое, ибо оно не соответствовало конструкции.

 

Данная система во многом повторяла сущность, стиль, навыки управленческой системы дореволюционного (дооктябрьского) периода: тот же примат интересов центра, та же чрезвычайность полномочий присланных на места номенклатурных руководителей (не ограниченных рамками закона), то же пренебрежение местными интересами и особенностями.

 

Ясно до боли и еще одно. Отбросив в сторону ленинский призыв о перемене всей точки зрения на социализм, Сталин и его присные навязывали советскому обществу такую модель развития, концепция которой была беспощадно раскритикована Марксом и Энгельсом еще в середине прошлого века, видным теоретиком социализма в России А. А. Богдановым в 1908-1917 гг. Более того, как показала практика гражданской войны, эта концепция бескомпромиссного противостояния классов и партий, абсолютизации классовых подходов изначально провоцировала насилие, отвергала компромисс, гражданский мир в обществе.

 

Сконструированная Сталиным модель казарменного социализма, серьезно и глубоко деформировала советский строй, скомпрометировала в глазах широких народных масс гуманистическую идею социального равенства и братства. Так было. Но какой бы уродливой, как ныне выяснилось, ни была модель общественного развития, оно, это развитие, шло. Народ продолжал жить, ломая навязанные сверху схемы, опрокидывая идеологические штампы. Происходило это медленно, но неотвратимо. Труд людей разных поколений превратил Приишимье развитый индустриально-аграрный регион, крупный центр экономической и культурной жизни.

 

 Теперь, в условиях образования и формирования иной модели общественного и государственного строительства, опыт прошлого становится особенно ценен. История назидательно напоминает: жизнь не может уложиться в прокрустово ложе схем, она намного богаче, полнее, ярче. Прошлое нуждается в анализе и изучении, ибо оно - стартовая площадка и опора для настоящего, которое, в свою очередь, формирует базу будущего.