В книге «Белая кость прошлого. Наши современники» с необходимостью, обусловленной творческой задачей автора, рассказано о прогрессивных сторонах деятельности хана Бо-кеевской Орды Жангира. Да, он был влиятельным, ярким представителем ак суйек прошлого. Но, увы, не все новации Жангир-хана имели положительное воздействие на жизнь его подданных. Часть нововведений этого правителя оказала и резко отрицательное влияние на жизнь простонародья, что вызвало его недовольство и, в конце концов, привело к восстанию под началом Исатая Тайманова и Махамбета Утемисова.

 

Упомянутое дурное влияние связано главным образом с системой распределения жизненных благ и аграрной политикой хана Жангира. Суть вопроса и первопричина возникшего конфликта в том, что, начиная с 1830 года, Жангир-хан начал передавать общественные земли в частное владение приближенным лицам — в основном султанам-аристократам и служилым дворянам. Эти ханские ставленники постепенно взяли в свои руки всю полноту политической власти в орде, оттесняя на второй план старшин родов и подавляя силу родовых традиций, каковые в немалой мере защищали интересы народа и ограничивали власть верховного правителя, удерживая его от произвола.

 

В среде простолюдинов-кочевников и их старшин, потерявших пастбища, стал вызревать гнев. Усиливала его и ростовщическая эксплуатация со стороны торговых капиталистов, жесткий налоговый пресс. Итак, возникла непримиримая оппозиция: с одной стороны, хан Жангир с его нередко деспотичной администрацией, аристократы-султаны, служилые дворяне-тарханы (наделенные изрядными благами и полномочиями за оказанные хану услуги), капиталисты-торговцы, а с другой стороны — народные массы во главе с родовыми старшинами. Под крыло этих народных вождей, известных своими влиянием и авторитетом, стекалась отовсюду недовольная обездоленная и угнетенная «чернь».

 

Нужен был лишь какой-то внешний толчок, чтобы столкновение началось и приняло активные формы. Таким толчком послужило назначение в 1833 году Караул-ходжи Бабад-жанова управляющим Прикаспийским округом. В подчинении последнего оказались и аулы Исатая Тайманова. Крутой и энергичный, Исатай заявил об отказе подчиняться ненавистному ханскому приспешнику. Тот оказал давление на непокладистого старшину. Так, на первый взгляд, личный конфликт между Бабаджановым, желавшим подмять взбунтовавшуюся «чернь» под себя, и Таймановым, считавшим, что здесь попираются святые патриархальные законы казахского общества и задетым лично, быстро перерос в гигантское по масштабам столкновение.

 

Подробности событий таковы. Бабаджанов отправил донесение Жангир-хану, что Исатай проявил признаки неповиновения и что под его влиянием возникли народные волнения. В середине марта 1836 года из ханской ставки поступил приказ немедленно доставить бунтовщика вместе с его людьми. С сотнями жигитов из подведомственных ему аулов Бабаджанов двинулся к аулам Тайманова. Оповещенный узун-кулаком о приближении вооруженного неприятеля, Исатай тоже с немалым числом своих сторонников занял оборонительную позицию, предусмотрительно обнеся свои аулы заградительными рогатками.

 

В начале апреля Бабаджанов приблизился к расположению Тайманова и направил к нему парламентеров, передавших требование покориться ханской воле и, избежав напрасного кровопролития, явиться с повинной. Исатай явился, но не с повинной, а со знаменем в руке и в сопровождении старшин приверженцев и сочувствующих жигитов. Выехав вперед, старшины, в боевых доспехах и с оружием, вида строгого и решительного, недвусмысленно дали знать, что исход дела должен решить поединок. И хотя численный перевес был явно на стороне Караула-ходжи, никто из его отряда не посмел попытать счастья в схватке с любым из выехавших вперед батыров, слава о доблестях коих была широко известна. Видя, что в его стане нет храбрецов, готовых принять вызов батыров, Бабаджанов не придумал ничего лучшего, как удалиться восвояси и распустить отряд.

 

Первая, пусть и чисто символическая, морального порядка, победа, окрылила Тайманова и его сторонников. В его аулы стали прибывать все те, кто считал себя притесненным Жангир-ханом и его окружением. Теперь уже Исатай имел право говорить от имени народа. И он воспользовался этим правом, отправив Жангир-хану письмо, в котором упрекал его ставленников в своекорыстии и произволе, полном забвении, игнорировании и, более того, глумлении над интересами народа. Тайманов говорил не только от народного имени, но и от имени родовых старшин, по мнению которых казахские роды, как и прежде, сами должны выдвигать своих вожаков.

 

Разумеется, требование вернуть прежние кочевые устои жизни не устраивало хана Жангира. И все же озадаченный растущим влиянием Исатая, он решил не спешить с окончательным ответом. Последовал обмен дипломатическими посланиями, длившийся около двух месяцев. Наконец, Тайманов решил лично встретиться с Жангиром и отправился в его ставку. Однако ожидаемой встречи не получилось. По пути к Исатаю при-мыали все новые и новые группы людей, сочувствовавших ему и настроенных враждебно по отношению к Жангиру. Толпа эта, при приближении к Ханской ставке, выглядела столь внушительно, что мужество изменило Жангиру. Он поспешно обратился к губернатору близлежащей Астрахани, прося военной помощи. Торопливо собирались вооруженные жигиты и в самих ханских аулах. Намерение Тайманова добром договориться с ханом не могло уже привести к положительному ре-зультату. Теперь могла идти речь лишь о встрече на поле боя. И такая встреча близилась. Так как народ, озлобленный тем, что его требования не выполняются, начал вооружаться. В орде зрели большая смута и беспорядки. Положение усуглублялось тем, что хан тянул с решением...

 

Тем временем настала осень 1837 года. Грянули налеты восставших на аулы чиновников Жангир-хана, Караул-ходжи Ба-баджанова, других приближенных к хану султанов и тарханов. Народный гнев, пылая, как пожар, охватывал Бокеевскую орду. И спасаясь от него, ставленники Жангир-хана, бросая на произвол судьбы аулы, имущество, скот и даже близких, устремились под спасительную сень ставки своего правителя.

 

Восставшие совершили нападения и на купеческие поселения: имущество отбирали, хозяев изгоняли. Пламя восстания, перехлестывая за пределы орды, лизало уже и соседей-обидчи-ков на землях соседней Астраханской губернии. А в это время, в октябре, отряды Тайманова и Утемисова осадили ставку Жангира. Они заняли выжидательную тактику — в отличие от хорошо вооруженных и крупных по численности отрядов уральских и астраханских казаков, которые спешили на помощь Жангиру. Можно сказать, что Исатай и Махамбет были заранее обречены на жестокое поражение, поскольку казачьи отряды были подкреплены артиллерией. Карательная операция проводилась с таким расчетом, чтобы не только разбить Тайманова и Утемисова, но и добить их, не дав уйти за границы Бокеевской орды.

 

В начале ноября первые казачьи колонны достигли мест, где кочевали аулы Исатая и, напав на них, захватили в плен его семью. Но операция по захвату заложников с целью диктовать условия вождю мятежников не удалась. Карательные отряды сами были окружены и вынуждены вернуть ему родных вместе с юртами, имуществом и скотом.

 

Однако это была лишь прелюдия к решающей битве, которая состоялась в середине ноября, когда в урочище Тастобе сошлись сводные отряды жигитов хана и казаков царя, с одной стороны, и повстанцев, — с другой. С львиной отвагой люди Исатая и Махамбета ринулись на явно превосходящие силы врага и даже смяли их, но тут почти в упор ударили по повстанцам картечью пушки… Полученный последними урон — и в живой силе, и моральный — был столь значителен, что они, не думая более о наступлении, пустились врассыпную… Этот бой был началом конца восстания.

 

Какими бы незаурядными батырами ни были Исатай и Махамбет, как справедливо говорили в народе, «с голыми руками против пушек не попрешь». С вождями остались самые верные, стойкие и смелые бойцы общим числом несколько сот человек. А основная масса повстанцев, столкнувшись с отборными вооруженными до зубов царскими и ханскими отрядами, упала духом, потеряла способность и желание сопротивляться...

 

Исатай и Махамбет, между тем, упорно пытались уйти с небольшим своим отрядом на Урал, чему препятствовал поставленный на пути боевой заслон карателей. Пытаясь обойти его, остатки повстанческого отряда всюду натыкались на казачьи отряды, которые ожесточенно преследовали, били, трепали его. В конце концов, уже в середине декабря Исатай и Махамбет с горсткой своих смельчаков смогли уйти в казахские пределы, на земли Младшего жуза. Здесь они стали быстро сколачивать новый отряд своих сторонников, одновременно противоборствуя местному султану-правителю Айшуакову. Воля к победе у Исатая и Махамбета была поистине несокрушима. Едва оправившись от первых крупных поражений, они уже стремились вступить в новые сражения с ханом-обидчи-ком Жангиром и его сторонниками. Выдающиеся народные, вожди, Исатай и Махамбет находили скорый отклик своим идеям и призывам в гуще «черной» кости. На сей раз они сумели вместе с султаном Кайыпкали поднять на восстание значительную часть населения Младшего жуза. Оно уже, образно, выражаясь, встало костью поперек горла ханской ставки и царской администрации. Было решено решительными действиями пресечь эту затянувшуюся смуту, мешавшую вести угодную верхам политику, сковавшую экономические и торговые дела. Полковник Геке, воинственный и энергичный, к тому же имевший в своем послужном списке победу над повстанцами Исатая и Махамбета в битве в урочище Тастобе, вновь возглавил объединенные отряды русских казаков и ханских жигитов. Вместе с Геке выступил в поход против Тайманова и Утемисова отряд султана-правителя Айшуакова… От судьбы не уйдешь. Исатай смело шел навстречу трагической своей судьбе, ибо она олицетворялась для него сейчас в образе жены, детей и родственников, находившихся в плену в аулах Аушуакова.

 

Роковая встреча состоялась в июле. Исатай со своим отрядом напал на айшуаковский аул, где его ждала засада. Исатай обратил в бегство войско Айшуакова и, воспламененный успехом, продолжал его преследовать… Вторая засада, в лице сильного казачьего отряда и артиллерии Геке, была последней в жизни отважного мятежника. Тайманов неудержимо мчался на коне на палящие в упор винтовки, натужно ревущие жерла пушек… Геройская жизнь, геройская гибель!

 

Даже враги не могли не отзываться с почтением о батыре, который, ради свободы и победы, презрел тюремную неволю, потерял всех родных и близких, легко вооруженный, шел против пушек… Исатай и Махамбет были из той породы людей, народных вожаков, которых можно убить, но невозможно сломить, победить.