На время прохождения практики на шахте им. Октябрьской Революции нас разместили на квартире одного рабочего этой шахты. Эта квартира состояла из маленького домика с одной комнаткой и передней, где топилась печка. В комнате жили хозяева, а нам поставили топчан рядом с печкой. На топчан вместо матраца толстым слоем настлали соломы. Соломенный матрац для нас не ново, не привыкать спать вдвоем на топчане, рядом с печкой было нам тепло, приятно.

 

Люба пошла за хлебом, взяв наши хлебные карточки. Была сегодня ее очередь, я продолжала спать, это был выходной день. Вдруг со смехом, с шумом заходит Люба. Я, конечно, проснулась сразу. Она сообщила, что отменили хлебные карточки. И в руке у нее две буханки хлеба. Я быстро соскочила с топчана, начала целовать от радости Любу в обе щеки. Она продолжала говорить, что теперь можно хлеба брать сколько угодно.

 

Это было 1 декабря 1947 года — день отмены хлебной карточки. СССР жил семь лет с карточной системой в войну и после. Мы с Любой на радостях не заметили, как вдвоем съели целую булку.

 

Кстати, через несколько месяцев после этого события, весной 1948 года объявили о денежной реформе. Эта реформа для нас студентов прошла спокойно, без нервов, переживаний. Мы только посмеивались, ибо она абсолютно нас не касалась, как будто ее и не было.

 

На заработанные деньги в бригадах бурильщиков и крепильщиков шахты я купила себе отрез шерсти для платья и отрез драпа на демисезонное пальто. После возвращения с практики в институт, с этих отрезов одна семейная студентка в общежитии сшила мне красивое платье и пальто с беретом. Это была первая обновка за свой труд на шахте. К этому времени я достаточно обносилась. Первое новое пальто зимнее, купленное мне, когда я училась в девятом классе, я уже проносила семь лет с заплатками на рукавах. Та с вышивками батистовая блузка и платье льняное, как упомянула выше, уже почти износились. Зина сшила и прислала мне белый шелковый костюмчик, вот мой основной гардероб был. По мерке военных лет, да и после, я была одета довольно скромно.

 

Кроме специальных покупок на заработанные деньги я приобретала все необходимые учебные принадлежности, начиная с учебников, тетрадей, ручек, карандашей и все, что нужно для учебных занятий. Из дому денежных переводов бывало пару раз за учебный год по 300 рублей от сестры Зины.

 

Мне хочется особо отметить, что в эти тяжелые годы для народа, как я в этом не раз убеждалась, была дружба между людьми. Я это видела, когда работала в бригадах бурильщиков, крепильщиков. Конечно, работы для меня были тяжелыми, трудными, но на это я не сетовала. Основной рабочий контингент на шахтах состоял из парней, которых специально по брони оставляли, их на фронт не брали, ибо на шахтах некому было бы работать, если не считать стариков и подростков.

 

Поэтому, когда мы студенты просились на рабочие места, нам с радостью предоставляли их. Эти квалифицированные рабочие нам помогали, обучали, наставляли. Мне лично бывало неудобно, когда мы получали зарплату за то, что при выполнении производственной нормы выработок в три раза меньше, чем эти парни, нам платили как члену бригады наравне с ними. Никто из них не выражал недовольство за нашу высокую зарплату.

 

Получалось так, что при норме пробурить 12 шпуров за смену в толщу угля при двухметровой штанге электросверлом, я могла пробурить всего 4-5 шпуров. Правда, электросверло весит 8 килограммов, мне тяжело его держать на животе и с силой подавать в забой. Никто из этих рабочих никогда не говорил, за что вам столько платят, или же какой ты национальности, откуда родом, сколько тебе лет.

 

У всех людей была одна задача, победить в войне и быстрее восстановить жизнь, у всех было единое желание как бы скорее все вернуть в довоенное положение.