Вскоре избрали делегатом на предстоящую районную отчетно-выборную партийную конференцию. Она шла в течение трех дней, за это время успела познакомиться со многими районными активистами. Это начальники шахт, их главные инженеры, там были и руководство треста, с которыми ранее была знакома по нашим отчетам. Многие ко мне подходили, сами представлялись для знакомства. Интересовались, как мне молодому специалисту работается, в том числе, были некоторые мои коллеги по другим шахтам.

 

Секретарь обкома Аким Сериков, как старший по возрасту, сам подошел, представился, спросил, как мне работается на шахте. Сериков был от обкома партии, как бы уполномоченным, сидел в президиуме, среди избранных для ведения конференции. Рядом со мной в зале сидел Сергазин Жума, начальник одной из шахт. Фамилию Сергазиных Файзуллы и Жума я и ранее слышала, их несколько поколений, все они выпускники нашего института. С их именами связано развитие Карагандинского угольного бассейна. Я раньше встречалась по работе с начальником горнотехнической инспекции Сатиновым Абилем, ныне академиком НАН РК. Он тоже выпускник нашего института. Сергазин Файзулла позже стал секретарем обкома, когда делили партию на промышленников и аграрников (это было в конце 1962 года Хрущевым), потом председателем Карагандинского облисполкома, к сожалению, он рано ушел из жизни.

 

Ход обсуждения отчетного доклада был критичным, и в то же время, объективным. Критиковали за недостатки в работе нашего секретаря партбюро Левина, директора — начальника шахты Альменева, в совокупности за все недоработки и начальника треста «Молотов-уголь» Гридина.

 

Я переживала за критику наших, в какой-то мере это относила и к себе, чувствовала здесь и свою вину. Бывало во время наших отчетов перед трестом за критику недостатков в работе начальника, главного инженера шахты и меня, я сильно переживала за старших, нежели за себя. Наш отчет слушали и разбирали до косточки подробно и долго. Здесь выкладывали нам все недостатки, вплоть до мелочей, все плюсы и минусы в производственной и экономической деятельности коллектива шахты. Весь спрос в конечном итоге, сводился к выполнению основного плана по добыче угля и себестоимости добытой одной тонны, то есть к рентабельности.

 

После таких отчетов, когда выходишь из кабинета начальника треста, то мы все бывали, похожи на людей, которые только вышли из парной бани. Требования к нам здесь бывали жесткие, безусловно, объективные. Эти регулярные отчеты за работу шахты для меня стали своеобразной школой. Я стала особо уделять внимание на свою работу, критически относиться к себе, анализировать свою деятельность, свое отношение к недостаткам, которые мне отмечали в тресте во время наших отчетов. Я старалась исправлять свои недостатки, пока не добивалась положительных результатов.

 

Однажды меня пригласили в Карагандинский областной комитет партии в отдел партийных органов и предложили работу инструктором отдела по тяжелой промышленности обкома. Я, недолго думая, сразу отказалась от предложения, мотивируя тем, что мне нравится моя инженерная работа на шахте по своей специальности, что другой работы не представляю и не знаю. Спустя месяц после этого меня опять пригласили в обком партии. Оказывается, из Алматы приехал заведующий отделом тяжелой промышленности ЦК компартии Казахстана товарищ Полимбетов Сейтжан. Им нужен был инструктор в отдел. Пригласив меня, Полимбетов предложил эту работу, от которой я, разумеется, тоже отказалась, мотивируя тем же самым, что не смогу работать.

 

Вообще у меня был план после года работы поехать в Алматы поступить в аспирантуру, дальше продолжать учиться. Но этому плану не суждено было сбыться.

 

Однажды с шахты мне сообщили, что ко мне приехала с Карсакпая моя мама, что она ждет на вокзале старого города Караганды. Я этому сильно обрадовалась, быстро нашла грузовую машину и поехала за мамой, по которой сильно соскучилась. До старого города от нашей шахты расстояние примерно километров тридцать.

 

Кстати, почему называется «старый город Караганда» наравне с «новым Караганды»? Потому что в старом сосредоточена вся промышленность, шахты, заводы и много других предприятий. Земля на территории этого города вся деформирована, после подработки шахтами сильно осела, местами разрушено жилье, объекты культуры, быта. Подземные шахтные воды, выходя на поверхность, образовывали множество водоемов. Возник, таким образом, новый город поодаль от старого, здесь еще не было ни станции, ни вокзала, поэтому всех пассажиров еще обслуживал старый город своей станцией, вокзалом.

 

Мы с мамой очень рады были встрече, друг друга одаривали объятиями, поцелуями, были счастливы. По дороге до шахтного поселка километров тридцать, пока ехали, успели обменяться всеми новостями, друг друга подробно расспрашивали обо всем. Оказывается, мой папа тоже хотел приехать, но накануне плохо себя почувствовал, не мог ехать. Мама смотрелась хорошо, несмотря на ее семидесятый год, была еще крепка, поднимала сама вещи, которые привезла. У меня мама была всего две недели, беспокоилась об отце, хотя дома были другие дети, снохи, которые за ним ухаживали.

 

Я впервые маме открылась о своем предстоящем плане, замужестве. Естественно, мама забеспокоилась, за кого я собираюсь, что собой представляет этот человек, много вопросов и моих было ответов. Вскоре они познакомились, мама и Галым. Перед отъездом мама сказала, что этот вопрос без отца она единолично не может, не должна решать, и что отец должен приехать, видеть этого молодого человека и скажет свое слово. В принципе, мама со мной почти согласилась, я это сама чувствовала.