Глава III. ПОСОЛЬСКОЕ ПРАВО В ИСТОРИИ КАЗАХСТАНА И СРЕДНЕЙ АЗИИ
Право на участие во внешних сношениях являлось одним из основных прав государств региона и состояло из нескольких компонентов: право посольства; право на участие в создании международно-правовых норм; право на участие в подписании договоров, право на отправление писем, грамот другому государству-контрагенту и иные дипломатические акции. Среди этих компонентов, составлявших право казахского или среднеазиатского государства на осуществление внешних сношений или на участие в международном общении, праву посольства принадлежала видная роль: часто право посольства было адекватно праву на осуществление внешних сношений.
В период с XV в. до 1917 г. государства и племена Казахстана и Средней Азии отправляли свои посольства и принимали у себя иностранные не менее 970 раз (подсчет произведен на основе анализа данных архивохранилищ Алма-Аты, Ташкента, Бишкека, Ашхабада и Москвы, советской исторической, историко-правовой, историко-экономической литературы на русском, казахском языках, договоров, правовых актов, документов, переведенных с арабского, персидского, хинди и других языков, дореволюционной исторической литературы, англо-американской, афганской литературы на английском языке, посвященной истории казахско-среднеазиатского региона).
Картина состояния дипломатических отношений примерно такова: в XV в. государства региона (Казахское ханство, государство кочевых узбеков) приняли и отправили не менее сорока посольств; в XVI в. казахские, Бухарское, Хивинское ханства приняли не менее 50 посольств России, Персии, Индии, Бадахшана, отправив в эти государства примерно 80 посольств; в XVII в. они отправили приблизительно 95, приняв 115 посольств; в XVIII в. Хивинское, Бухарское ханства, жузы Казахстана, киргизские племена, туркмены приняли примерно 110 посольств из разных стран и направили не менее 120 посольств в Россию, Джунгарию, Китай, Персию, Афганистан, Индию; в XIX в. государства и племена региона, включая образовавшееся Кокандское ханство, приняли примерно 160 иностранных посольств, отправив не менее 200.
Как видим, из века в век наблюдался рост числа направляемых государствами и племенами региона и принимаемых ими иностранных посольств. В XIX в. дипломатические отношения достигли своего апогея: увеличилось не только число посольств, но и расширилась география посольских связей с иностранными государствами. Характерная особенность для всего рассматриваемого периода — возрастание посольских связей государств и племен Казахстана и Средней Азии с Российским государством.
Глава казахского или среднеазиатского ханства (хан, эмир, бек и др.), будучи высшим представителем своего государства в международных отношениях, представлял свое государство-субъект международного права, но сам субъектом международного права не являлся. Главы казахских и среднеазиатских государств выполняли функций внутригосударственных органов внешних сношений.
В процессе осуществления межгосударственных отношений вопросу о титуле главы государства придавали немаловажное значение. Почетные титулы главы государства фигурировали в устных и письменных обращениях. Суверенность государства, его политическое и экономическое могущество подчеркивались пышной титулатурой.
Любой глава государства (хан, эмир, бек и т. д.) представлял свое государство в международных отношениях: решал вопросы войны и мира, заключал международные договоры, отправлял посольства в иностранные государства, принимал посольства других стран и т. д.
По мнению выдающегося востоковеда В. В. Бартольда, «хан был тюркским титулом, обозначавшим титул государя».
Каковы внешнеполитические полномочия казахского хана, их действенность, объем?
Особенностью раннефеодального монархического государства казахов было то, что казахский верховный сюзерен-хан не наследовал свой титул, как это было почти во всех феодальных государствах, а избирался почетными представителями родов:батырами,султанами,
биями. Представители родов полагали, что они вольны не избрать его в следующий раз, по своему усмотрению повиноваться или не повиноваться. Это обстоятельство сказывалось на объеме внешнеполитической компетенции казахских ханов, степени реальности их полномочий, которые зависели от того, насколько сильна власть хана внутри ханства. Отсутствие устойчивой производственной базы родо-племенных объединений, по мнению С. Е. Толыбекова, основанной на крупной феодальной земельной собственности, отсутствие крепкой экономической основы казахского ханства обусловливало общую неустойчивость политических учреждений, прежде всего власти самого хана. Иначе говоря, казахское общество находилось объективно на такой стадии своего развития, когда не могло создать условий для существования сильного централизованного государства, поэтому слабость власти хана влекла за собой слабость осуществления внешнеполитического курса.
Наряду с этим следует подчеркнуть, что казахские ханы вопреки этим обстоятельствам часто добивались успешной реализации своих внешнеполитических полномочий и целей.
Хан не располагал постоянным войском. Для отражения агрессии он собирал народное ополчение, как правило, выступавшее под его водительством и в силу этого значительно зависел от предводителей родов. Это вытекало из его обязанности отражать нападения со стороны враждебных сопредельных государств.
Казахскому хану принадлежали довольно обширные внешнеполитические права: он устанавливал дипломатические связи, принимал и посылал послов в другие государства, вступал с ними в договорные связи и т. п. Но все эти и особенно наиболее принципиальные вопросы внешнеполитического характера хан единолично решать не мог; они решались на совете старшин, что не означает, однако, принижение роли хана во внешнеполитической деятельности. Ему принадлежала договорная инициатива, он вел дипломатические переговоры, формулировал основные пункты предстоящего договора, подписывал наряду со старшинами международные договоры, отправлял в государство, являвшееся контрагентом по договору, близких родственников в качестве аманатов (заложников) для обеспечения выполнения обязательств по договору и т. д. В качестве примеров можно привести дипломатическую деятельность Теввекель-хана в XVI в., Джахангир-хана и Тауке-хана в XVII в.
Султаны в казахских жузах представляли собой влиятельную политическую силу. Они наиболее активно участвовали во внешнеполитической деятельности жузов, как правило, были во главе направляемых в иностранные государства казахских посольств, выступали в качестве заложников, часто от имени своего улуса могли снаряжать посольства в другие государства. Право участия во внешнеполитических делах султаны казахских улусов осуществляли на собраниях и съездах казахской знати. Титул султана дети чингизидов приобретали по праву рождения, и только султаны могли претендовать на ханский престол, что означало избрание кого-либо из их среды. С международно-правовой точки зрения небезынтересно, что султан, независимо от того, был ли он казахским, узбекским, в силу того, что он чингизид, мог претендовать на ханский престол в любом из жузов Казахстана, из среднеазиатских ханств, т. е. везде, где сохранились традиции монгольской империи. Можно понять недоумение Оренбургского генерал-губернатора Неплюева, вынужденного встречать посольство Хивинского ханства как иностранное, во главе которого в качестве хана стоял российский подданный — казахский султан.
Надо сказать, что генеалогическое право чингизидов действовало в регионе практически везде, за исключением Киргизии. Здесь тоже в известной мере сохранялись традиции монгольской империи, но в отличие от казахской и узбекской феодальной султанской верхушки, горделиво причислявшей себя к «золотому роду» чингизидов, ни один киргизский феодал не считал нужным причислять себя к потомкам Чингиз-хана; старшины киргизских племен вели родословную от своих киргизских влиятельных родов. А это означало, что внешнеполитические полномочия старшины киргизского племени не увязывались с его происхождением от чингизидов.
Малый ханский совет, состоявший из султанов, батыров, биев, старшин разрешал разнообразные проблемы внутренней и внешней политики государства. Важные вопросы, особенно внешнеполитического характера, выносились на обсуждение Большого совета.
В казахских жузах совет старшин вместе с ханом решал важные внешнеполитические вопросы. Более того, хан без совета старшин не мог вынести ни одного решения по вопросам внутренней и внешней политики. Такое положение было сформулировано 10 октября 1731 г. на собрании старшин, которые напомнили Абулхаиру, что «из древних лет имеетца обычай, что хан без совета старшин ничего не повинен чинить». Старшины были возмущены тем, что Абулхаир-хан решил принять подданство России без их ведома и согласия. Но в конечном счете совет старшин подписал текст присяги на верность России. 10 октября 1731 г. на собрании старшин Абулхаир-хан, батыры Букенбай, Исет, мурза Худай-Назар и еще 27 знатных казахских феодалов подписали юридический акт о присоединении Младшего жуза к России, а 21 ноября 1731 г. еще 30 старшин «противной партии», не желавших присоединения, подписали аналогичный акт присяги.
Совет старшин принимал реальные внешнеполитические решения. К таковым относились: решение отправиться в поход против джунгарских феодалов в 1728 г.; решение об оттягивании срока выезда посольства Тевкелева за пределы Казахстана, вызванное опасением старшин, что русские могут завоевать казахские земли; решения об обмене пленных, о смене аманатов и др.
Аналогичным был правовой статус Совета при ко-кандском хане, который решал вопросы не только внутренней, но и внешней политики.
Маслихат (генгеш) или собрание народных представителей,— так туркменские роды Мерва называли свой высший орган внешних сношений, который в январе 1884 г. подписал договор о присоединении Мерва к России.
В управлении делами ханства (жуза) в Казахстане определенную силу имели съезды или так называемые народные собрания. Они состояли из представителей знати: султанов, биев, старшин, аксакалов, батыров. К ним присоединялись многочисленные их родичи — «любопытные». Эти собрания созывались в соответствии с требованием свода казахского обычного права «Жеты Жарга»: «Чтобы сам хан, равно как и все султаны, старшины и правители родов, собирались осенью в одно место, в средине степи, для рассуждения о делах народных».
Собрания решали важнейшие вопросы внутренней и внешнеполитической жизни казахов: выбирали хана, объявляли войну, заключали мир, разбирали наиболее важные судебные дела. Следует подчеркнуть, что народными эти собрания назывались потому, что вопросы решались при большом стечении народа, но решающие голоса принадлежали представителям казахской знати. Процедура принятия решений обнажала классовую сущность этого органа власти.
Съезды казахской знати, или собрания, уделяли значительное внимание прежде всего внешнеполитическим вопросам. В период феодальной раздробленности султаны-предводители родов с экономической, внутриполитической точки зрения не особенно нуждались друг в друге, но для решения внешнеполитических задач, связанных е отражением агрессии извне, с вопросами объявления войны чужеземным завоевателям, с решением вопросов о мире они вынуждены были объединяться.
В Казахстане в течение XV—XIX вв. из-за отсутствия централизованного государственного аппарата не было специального ведомства внешних сношений, В канцелярии казахского хана обычно находился мулла-дело-производитель, в функции которого входило получение писем от правителей других государств, перевод и доведение их содержания до сведения хана, составление писем, договорных грамот и т. д. Другими словами, он оформлял различную документацию при ведении ханом внешних сношений. Но этого было явно мало. Для реального обеспечения и осуществления внешнеполитических задач хану нужен был специальный аппарат. Роль исполнителей некоторых функций внешнеполитического аппарата отводилась туленгутам, которые были служителями хана, но в состав руководящей верхушки не входили. Кроме исполнения функций внутреннего характера, туленгуты часто выполняли конспиративные и обычные дипломатические поручения своих ханов, сопровождали своих и иностранных послов с целью обеспечения их безопасности.
В качестве личной свиты туленгуты сопровождали, например, султана Нуралы и русского посла поручика Д. Гладышева во время поездки в Россию в 1740 г. Ту-ленгуту султана Барака в 1742 г. было поручено выяснить вопрос о караване майора Миллера, отправленного в Джунгарию. Абулхаир использовал своих туленгутов в конспиративных сношениях с Тевкелевым по приезду его в ханскую ставку.
Из журнала российского посла Тевкелева мы узнаем о том, что Абулхаир тайно послал своего туленгута к Тевкелеву с просьбой задобрить подарками старшин с тем, чтобы избежать ненужных осложнений при заключении договора между Младшим жузом и Россией по поводу присоединения. В другой раз туленгут Абулхаира Байбек-Аглук тайно сообщил Тевкелеву о появившихся в казахских владениях пособниках калмыцких тайшей, которые призывали идти войной на русские города, что помогло Тевкелеву своевременно и правильно сориентироваться в той сложной обстановке.
Ханства Средней Азии отличались большей централизацией государственного аппарата, нежели казахские, поэтому специальные должностные лица занимались по поручению хана разрешением вопросов войны и мира, заключением международных договоров. К таким должностным лицам можно отнести, в частности, диван-беги или кушбеги (начальника правительственной канцелрии). Руководимая им государственная канцелярия Бухары в XIX в. вела Переписку с Политическим агентом России, заведовала сбором пошлины с иноземных товаров. Кушбеги, высший государственный сановник, имел право непосредственного общения с эмиром и замещал главу эмирата в его отсутствие. При кушбеги в государственной канцелярии состоял целый штат чиновников, в числе которых находился чиновник-переводчик для сношений с Политическим агентством России.
Мехтер в Хиве — это первый министр Хивинского ханства, который был ответственным за внутреннюю и внешнюю политику своего государства.
Во внешнеторговой сфере среднеазиатских государств видную роль играл зякетчи — чиновник финансово-податного ведомства ханства, который собирал таможенные пошлины с въезжающих, выезжающих, проезжающих транзитом торговых караванов. Кроме финансовых прав, он располагал административными полномочиями: в интересах государства имел право налагать запрет на вывоз и ввоз товаров, а также подвергать их конфискации.
Туркестанский генерал-губернатор, выражавший интересы России на Востоке, обладал целым рядом внешнеполитических полномочий, что вытекало из Положения об управлении Туркестанского края 1886 г. (с изменениями 1892, 1895 и 1903 гг.). В частности, ему было предоставлено право принимать в российское подданство подданных среднеазиатских ханств.
В круг деятельности генерал-губернатора входили «непосредственные сношения с бухарским эмиром и хивинским ханом» (п. 12 Положения). В соответствии с п. 15 генерал-губернатору предоставлялось право высылать из вверенного ему края за границу уроженцев среднеазиатских ханств и иностранных подданных, если вследствие вредного характера деятельности он признает их пребывание в крае нежелательным. С помощью Политического агентства России в Бухаре и начальника Аму-Дарьинского отдела губернатор мог высылать на родину из Бухары и Хивы «неблагонадежных и порочных русских подданных».
Генерал-губернатор непосредственно вел дипломатические сношения с сопредельными странами Востока, а также активно участвовал в дипломатических акциях правительства России по отношению к восточным странам.
После завоевания царскими войсками Ташкента ставшего административным центром Туркестана, сюда стали прибывать посланники разных государств Востока, которые хотели бы установить политические и торговые связи с русскими властями.
В ноябре 1865 г., в частности, прибыло посольство правителя североиндийского княжества Кашмир. Члены посольства заявили, что приехали для изъявления дружбы русским властям, а также для изучения перспектив развития кашмирско-русских отношений.
Генерал-губернатор Туркестана оказывал содействие русскому послу Н. Г. Столетову, направлявшемуся в Афганистан в 1878 г. В процессе подготовки проекта русско-афганского договора послы афганского эмира Шер Али-хана дважды побывали в Ташкенте на приеме у туркестанского генерал-губернатора К. П. Кауфмана.
В осуществлении внешнеполитических полномочий генерал-губернатору оказывали содействие дипломатическая часть, а затем дипломатический чиновник.
Образованная в 1885 г. часть дипломатическая при Туркестанском генерал-губернаторстве находилась в двойном подчинении, по горизонтали — генерал-губернатору, по вертикали — Азиатскому департаменту МИД России. Спустя некоторое время в связи с образованием Русского политического агентства в Бухаре должность дипломатического чиновника при генерал-губернаторе была упразднена, но в 1898 восстановлена, несмотря на противодействие Военного министерства. Правительство исходило из того, что присоединение Закаспийской области к Туркестану и соприкосновение земель губернаторства с территорией Персии означало вхождение в сношения с Персией через русского посланника в Тегеране. И вплоть до первой мировой войны этот чиновник занимался делами, касавшимися Бухары, Хивы, Кашгара и Афганистана. Согласно п. 8 Положения об управлении Туркестанским краем чиновник по дипломатической части определялся и увольнялся генерал-губернатором по согласованию с министерством иностранных дел.
Дипломатическому чиновнику вменялись следующие обязанности: а) ведение переписки по делам и вопросам, которые могли возникать на всем протяжении границ среднеазиатских владений России с Китаем, Афганистаном и Персией, от Семиречья до Каспийского моря, а также подготовка докладов по всем этим делам Туркестанскому генерал-губернатору; подготовка текстов договоров и соглашений с соседними странами; б) составление периодических обзоров о событиях на границах и в сопредельных странах; в) приведение в соответствие распоряжений и действий местной администрации по пограничным делам с общими распоряжениями МИДа. Кроме того, в ведении дипломатической части были рассмотрение и утверждение смет русских поселений в Бухарском ханстве и решение таможенных вопросов. Дипломатический чиновник выдавал паспорта иностранным подданным. Эта должность была упразднена 19 ноября 1918 г.
Особенно активно дипломатическая деятельность Русского Туркестана проявилась в решении вопросов водопользования пограничных с Афганистаном и Ираном рек. Так, дипломатический аппарат Туркестанского генерал-губернатора в конце XIX в., затем в 1912 г. в письме на имя министра иностранных дел России выражал обеспокоенность тем, что намерения афганцев и англичан соорудить плотину в верховьях реки Мургаб могут принести огромные бедствия для Мервского и Тед-женского оазисов Закаспийской области, и это может поставить на край «серьезного столкновения с Афганистаном».
Исходя из этого, дипломатический чиновник губернаторства настоятельно предлагал заключить через правительство Великобритании с Афганистаном «соглашения относительно водопользования из рек Мургаба и Теджена, дабы поставить на твердых началах вопрос об орошении наших владений водой из этих рек».
В июле 1913 г. Закаспийская область губернаторства выражала тревогу по поводу жизненных потребностей туркмен-иомудов, которые страдали от нехватки воды вследствие оставления в пределах Персии верхнего и среднего течения реки Атрек.
Благодаря настойчивости дипломатических чиновников Туркестанского генерал-губернаторства в январе 1914 г. состоялось межведомственное совещание для обсуждения вопроса о водопользовании из рек, берущих начало в Афганистане и Персии, с участием представителей департамента МИД России, Азиатской части Главного штаба, Министерства императорского двора, а также помощника Туркестанского генерал-губернатора генерал-лейтенанта В. Е. Флуга, начальника управления земледелия и государственных имуществ в Туркестанском крае А. А. Татищева.
Наряду с представителями центральных ведомств России Туркестанское генерал-губернаторство решило «просить Министерство иностранных дел войти через Лондонский Кабинет в переговоры с афганским правительством...» «о решении производства в пограничной полосе Афганистана работ для предупреждения размывания Мургабского, орошающего Пендинский оазис, магистрального канала», а также командировать при содействии МИД в северную Персию консула и Пограничного комиссара для изучения условий заселения русскими колонистами долины пограничной реки Теджен.
Особенностью дипломатической деятельности Туркестана явилось то, что Русский Туркестан не только осуществлял сам внешнеполитические, внешнеэкономические акции с сопредельными государствами, но и участвовал в осуществлении внешнеполитического курса всей Российской империи, особенно по делам, имеющим отношение к среднеазиатскому региону. Дипломатический аппарат Туркестанского губернаторства контролировал ход -выполнения среднеазиатско-русских договоров, давал им толкование. В конце 80-х годов прошлого столетия возникла необходимость в толковании §§ 9 и 10 российско-хивинского договора 1873 г., в которых говорилось, что русские купцы, торгующие в ханстве, освобождались от зякета (пошлин) и от уплаты пошлины при транзите своих товаров через Хиву в соседние восточные страны.
Помимо внутригосударственных казахские и среднеазиатские государства феодального периода имели зарубежные органы внешних сношений. К таковым относились: посольства, миссии, депутации, делегации, которые в основном носили временный характер. Сотни посольств, направляемых и принимаемых этими государствами и племенами, следует рассматривать как временные органы по осуществлению внешних связей.
Материалы архивов говорят о том, что частый обмен посольствами в регионе с XVI по XIX вв. был основной формой дипломатических отношений. В современном понимании эти посольства именуются делегациями. В качестве примера можно привести следующие посольства: посольство Бухарского ханства, прибывшее в Индию в 1577 г. для заключения союза против Ирана; посольство хивинского хана Шахнияза Петру I в 1700 г. с просьбой о принятии в российское подданство; посольство Афганистана, направленное в Хиву в 1817 г. для установления дружественных отношений; посольство России во главе с Н. Игнатьевым, побывавшее в Хиве и Бухаре в 1858 г. с целью заключения договора о торговле, расширении экономических связей; посольство Коканда, отправленное в Кашгар в 1832 г. для урегулирования внешнеторговых отношений и т. д.
Такие посольства вряд ли можно отнести к разряду дипломатических представительств, хотя в современном понимании термин «посольство» разнозначен термину «дипломатическое представительство». Так как эти посольства не находились постоянно при государях или ханах государства пребывания, их деятельность носила временный характер, они направлялись каждый раз с конкретными целями; их можно, выражаясь современным языком, отнести к специальным дипломатическим миссиям. Но при этом следует учесть, что эти миссии всегда имели представительский характер. Обе формы осуществления права посольства — и постоянные, и временные, специальные миссии — были равноправны и юридически равнозначны как в эпоху феодализма, так и теперь. А это значит, что специальные миссии являлись одним из важнейших средств осуществления международной правосубъектности всех государств Казахстана и Средней Азии.
Анализ архивных материалов показывает, что в древние и средние века повсеместно, в том числе и в рассматриваемом регионе, не знали иной формы дипломатии, кроме дипломатии специальных миссий.
Примеры казахско-русских дипломатических связей убеждают в том, что весь необходимый в условиях феодализма объем дипломатической деятельности выполнялся с помощью временных, эпизодически направляемых за рубеж специальных посольств, имевших, как правило, конкретные задачи и не ставивших себе целью поддержания общих дипломатических отношений между государствами. Это же самое можно сказать и о дипломатической практике ханств Средней Азии.
В исследуемый период существовали специальные миссии церемониального характера и специальные миссии, направляемые для ведения переговоров, заключения договоров и выполнения других акций политико-дипломатического характера. В качестве примеров специальных миссий церемониального характера можно привести посольства бухарского эмира и хивинского хана, прибывшие в 1895 г. в Петербург по случаю коронования императора России.
Ко второй категории специальных миссий, направляемых для ведения переговоров, заключения договоров и т. д., в качестве иллюстраций можно отнести некоторые наиболее характерные из них: дипломатическая миссия Р. Уразина (Россия) в Казахстан в 1741 г. для получения общих сведений о Казахстане, внешней политике казахских ханов, настроении населения; миссия каракалпаков в Россию в 1722 г. для разрешения торгово-экономических вопросов; дипломатическая миссия казахских султанов в Оренбург в 1740 г. для подписания акта о присоединении Среднего жуза к России.
Депутации тоже были разновидностью дипломатической миссии. Примерами могут служить депутации киргизского племени бугу в Россию в 1821 г. и в 1824 г. для решения вопроса о покровительстве России, а также депутация туркменского племени иолатанцев, находившаяся в России с 22 апреля 1884 г. с целью присоединения племени к России; депутация туркмен-сарыков в феврале 1884 г., направленная в Россию с той же целью и др.
Делегации могут быть отнесены к еще одному виду дипломатических миссий. В этом плане можно упомянуть делегацию туркмен во главе с Тыкма Сердаром, приехавшую в Петербург в 1881 г., и делегацию мервс-ких туркмен, прибывшую 31 января 1884 г. в Ашхабад.
К формам специальных дипломатических миссий относятся: 1) использование миссии одного государства в целях совместного выступления от имени двух государств; 2) использование миссии одного государства другим: последнее подписывает от имени первого государства соглашения; 3) совместное участие в одной миссии представителей двух государств; 4) отправление специальных миссий от собственного имени; 5) посылка дипломатической миссии одного государства с целью защиты интересов другого государства или группы государств.
Казахские и среднеазиатские ханства, как правило, не имели в иностранных государствах постоянных зарубежных органов внешних сношений в виде, например, постоянных дипломатических представительств. Но у этого правила оказались исключения. Как свидетельствует Ч. Валиханов, с 1831 г. в каждом из шести городов китайской провинции Нан-Лу (Малой Бухарин) находилось по одному торговому приставу-«аксакалу» от Кокандского ханства, которые наряду со своими прямыми обязанностями по улучшению кокандско-китай-ских торговых отношений выполняли функции посла. Каждый кокандский торговый пристав был «вместе с тем и политическим представителем своего владетеля»… Это значило, что торговый агент получал и дипломатические полномочия, имел полномочия по внешнеполитическим вопросам от имени своего ханства; такое совмещение торговых и дипломатических функций одним лицом считалось вполне естественным в международном праве того периода.
Консульская деятельность была неотъемлемой частью дипломатической деятельности Русского Туркестана. Впервые правовой статус русского консула в Западном Китае был оговорен Пекинским договором 1860 г. Сразу претворить в жизнь положения договора в этой части не удалось: разразившееся восстание в Синьцзяне разделило территорию Западного Китая на Таранчинский и Дунганский салтанаты и государство Джетышар. Генерал-губернатор Туркестана К. Кауфман и правитель Джетышара Якуб-бек подписанием «Условий свободной торговли» от 8 июня 1872 г. в городах Джетышара учредили русские торговые агентства (будущие консульства), которым вменялось в обязанность наблюдать за правильным ходом торговли и законным взиманием пошлин. Вскоре после воссоединения Западного Китая с Цинской империей в 1882 г. были учреждены первые русские консульства в Кашгаре, Чугучаке, Кульдже, а в 1896 г. — в Урумчи, которые удовлетворяли торгово-экономические потребности Русского Туркестана и других русско-подданных торговцев.
В своей деятельности консулы опирались на учрежденных в округах Синьцзяна старост — аксакалов из русскоподданных торговых людей, раскрытие компетенции которых дополнительно высвечивает деятельность русских консулов.
Аксакал был обязан регулировать вопросы своевременной уплаты долгов, налаживать взаимоотношения русско-подданных торговцев с местной китайской администрацией, участвовать в судебных разбирательствах, в частности, на приграничных с Русским Туркестаном съездах, собирать сведения консульствам о ходе торговли в округах.
Консульства содействовали проведению ярмарок и тем самым способствовали развитию торговли Туркестанского губернаторства с Западным Китаем. Так, консульство в Кашгаре оказывало содействие организации и проведению ярмарки в с. Атбаши близ Нарына (Семиреченская область Туркестана), в результате чего укреплялись торговые связи казахов и киргизов с жителями Кашгарии.
Вопросы о благоустройстве караванных путей из Туркестана в Синьцзян, о проведении с 1864 г. почтовотелеграфной линии между Туркестаном и Кашгаром также были предметом забот русских консулов.
Рост отходничества в начале XX в. привел к тому, что к 1917 г. в Туркестане насчитывалось 279 тыс выходцев из Китая.
Их торгово-экономические проблемы уже в 1910 г. побудили даотая (правителя) Синьцзяна по согласованию с властями Туркестана назначить в Ташкенте, Андижане, Оше, Верном, Пржевальске и Токмаке старшин-аксакалов, выполнявших некоторые консульские функции.
Консульские отношения Русского Туркестана с некоторыми сопредельными странами представляли собой этап в деле налаживания и развития экономических и политических взаимосвязей.
На территории региона функционировали постоянные зарубежные органы внешних сношений иностранных государств. Так, в 80-е годы XIX в. в Асхабаде (ныне Ашхабад) Закаспийской области Туркестанского генерал-губернаторства постоянно функционировало представительство Персии во главе с агентом персидского правительства Али Наги-Хан Мустешар-уль-Везаром. Правовой статус этого зарубежного представительства правительства России и Персии оговорили таким образом, что деятельность его была обставлена рядом ограничений.
Персидский агент мог находиться только в пределах города Асхабада, не имел права разъезжать по области, не мог пользоваться правом вывешивания на занимаемом им доме флага или герба своего правительства. Он имел право по делам подданных своей страны обращаться за содействием к асхабадскому полицмейстеру и начальнику асхабадского уезда. Это было важным полномочием, потому что одна из основных его обязанностей — «защита торговых и иных интересов персидско-подданных, проживающих в Асхабаде и в прочих местностях области… перед русскими властями ...»
Зарубежными органами внешних сношений России, Русского Туркестана были Российское императорское политическое агентство в Бухаре, а также консульства в ряде сопредельных с регионом стран, в частности, в Китае.
Политическое агентство России в Бухаре было учреждено в 1885 г. Правовой основой создания и деятельности этого агентства были статьи 15 и 16 бухарско-российского договора 1873 г. Данный зарубежный орган внешних сношений был довольно специфичным и выполнял в известной мере функции постоянного дипломатического представительства. Предполагалось, что аналогичное агентство Бухара будет иметь в Ташкенте. Можно ли было считать это обменом дипломатических представителей? Как нам кажется, обмен действительными дипломатическими и консульскими представителями возможен только между суверенными, независимыми государствами. Суверенитет и международная правосубъектность Российского государства, естественно, не подлежали сомнению, но Бухара в соответствии с этим договором потеряла внешнеполитическую самостоятельность. Следовательно, этих представителей, только похожих на дипломатические, целесообразнее назвать «доверенными лицами» обоих государств. Кстати, этот термин употреблен в тексте договора наряду с такими, как «постоянные посланцы», «уполномоченные», «постоянные представители».
Создание этого органа было продиктовано необходимостью контроля за действиями эмира и его правительства и нараставшими экономическими потребностями русской буржуазии.
Рассматривая это агентство с точки зрения феодального права, можно с определенными оговорками признать его постоянным дипломатическим представительством на основании следующих данных: 1) оно подчинялось Министерству иностранных дел и Военному Министерству России; 2) оно информировало, как и обычное постоянное посольство, о состоянии положения дел в государстве пребывания; 3) политический агент пользовался, как и посол, дипломатическим иммунитетом; 4) он ведал делами сношений с бухарским правительством по всем политико-экономическим вопросам, которые касались интересов России. Политическому агенту вменялись следующие обязанности: 1) изучение состояния дел в Бухаре и сообщение об этом российским властям;
2)ведение переговоров с эмиром по политико-экономическим вопросам; 3) оказание содействия в дальнейшем развитии торговых отношений между Бухарой и Россией. Это означало, что политический агент обязан был обеспечивать точное соблюдение условий договора 1873 г. по вопросам внешнеторговых связей, т. е. не допускать взимания торговой пошлины с товаров русских купцов, которые отправлялись транзитом в соседние страны. Кроме того, ему было вменено в обязанность следить за правильным взысканием зякета (торговых пошлин) с русских товаров, ввозимых в Бухару, не допускать, чтобы беки, зякетчи позволили обложение рус-ких товаров внутри ханства незаконными поборами. Агент должен был заботиться о своевременном внесении денег за товары, приобретенные купцами Бухары в рассрочку у русских торговцев и фабрикантов; 4) защита прав и законных интересов русских подданных на территории эмира или осуществление консульских функций; 5) осуществление полномочий судьи, т. е. политический агент имел право на разбор проступков и преступлений подданных российского государства, находящихся в пределах эмирата; 6) согласно Положению от 11 мая 1888 г., мнению Государственного Совета от 15 марта 1893 г., гражданские дела, возникавшие между российскими подданными, входили в компетенцию политического агента; 7) осуществление цензуры газет в русских поселениях эмирата; 8) осуществление надзора над памирскими бекствами: Шугнаном, Рушаном и Ваханом; 9) наблюдение за афганской границей, за событиями в Афганистане; 10) политическому агенту было поручено визировать паспорта бухарцев, отправлявшихся в Россию (в частности, к 1900 г. оно завизировало 2 428 паспортов для бухарцев).
Политическое агентство в Бухаре могло по уполномочию Туркестанского генерал-губернатора заключать договоры и соглашения. Примером этого было подписание Агентством бухарско-русского соглашения от 23 июня 1888 г. о русских поселениях.
Структура Политического агентства России в Бухаре видоизменялась. И все же попробуем раскрыть структуру данного зарубежного органа внешних сношений. Во главе агентства стоял Политический агент. Принципиальными функциями агентства занимались секретарь, чиновник по Восточной Бухаре. В состав агентства входил также драгоман (официальный переводчик).
Бухарский эмир мог создать свое аналогичное агентство в Ташкенте — центре Туркестанского генерал-губернаторства, но этого не случилось. Анализ взаимоотношений Бухары и Хивы с Россией показывает, что Россия ведала внешними делами протежируемых ханств. Это, в частности, нашло выражение в том, что Россия, а не сама Бухара, вместе с Англией решали вопросы разграничения земель Бухарского ханства и Афганистана.
17 марта 1917 г. постановлением Временного правительства агентство было переименовано в российское ре-зидентство в Бухаре. После низложения Временного правительства 20 января 1919 г. было учреждено коллегиальное представительство при резидентстве в составе одного члена ТурЦИКа, председателя Советов русских поселений, военного атташе и коммерческого агента. В этом виде оно просуществовало до 1920 г., т. е. до образования Бухарской Народной Советской Республики.
| << К содержанию |