ОДНАЖДЫ В ПОЛЕТЕ
Как известно, по долгу своей работы Президент немало времени проводит на борту самолета, отправляясь в многочисленные служебные командировки как по стране, так и за рубеж. А самолет, понятное дело, — это не уютный кабинет на земной тверди. Борт авиалайнера — это всегда шум моторов, резкая смена часовых поясов, многократные и скоротечные перепады давления... Больше того, любой полет несет с собой не только значительную нагрузку и серьезный стресс для организма, но и в известной степени представляет определенную опасность для жизни.
Бескрайнее воздушное пространство всегда чревато непредвиденными случайностями. И каких бы высот ни достигала изобретательность человеческого разума, как бы совершенны ни были технические возможности цивилизации, человек все еще остается бессильным перед лицом природы.
Одно из таких испытаний стихией довелось пережить несколько лет назад...
В 1999 году вместе с Президентом на борту «Боинга» мы возвращались из Алматы в Астану. Нурсултан Абишевич находился в своем отдельном салоне. В большом салоне, где разместились мы, летели Нуртай Абыкаев, Болат Утемуратов, Асылбек Бисен-баев, Болат Баекенов и еще несколько должностных лиц, имена которых широко известны общественности.
Летать самолетами чуть ли не еженедельно — ни для кого из нас было не в новинку, и поэтому все вели себя спокойно и буднично. И даже обязательный предполетный инструктаж, проводимый стюардессами, стал настолько привычен и усвоен почти наизусть, что инструкцию слушали вполуха, а пряжки ремней безопасности застегивали, разве чтобы не обидеть членов экипажа. К тому же лететь предстояло не так далеко: рейс из Алматы в Астану укладывается в какие-то час-полтора.
Но кто же подозревал, что, благополучно оставив позади большую часть пути, уже в небе над Карагандой самолет вдруг попадет в область мощного и обширного грозового фронта?! Не будучи специалистом, не возьмусь судить, что стало причиной возникшей ситуации: то ли внезапное буйство стихии, разыгравшейся вопреки всем прогнозам, то ли действия пилотов, пошедших на неоправданный риск, несмотря на штормовое предупреждение?.. Как бы там ни было, глядя в иллюминатор, мы видели, как, сопровождая нас словно очередями зенитно-ракетного обстрела, повсюду вокруг фюзеляжа то и дело вспыхивали ослепляющие разряды молний.
И дело не закончилось банальной болтанкой. По всем признакам пилотам становилось все труднее управлять судном: оно то камнем проваливалось вниз на десятки метров, то снова устремлялось вверх, пытаясь набрать высоту. В какой-то момент всем даже показалось, что катастрофа неизбежна.
Ныне здравствующие очевидцы того происшествия могут подтвердить, что в моих словах нет преувеличения или излишней драматизации. Об амплитудах той воздушной лихорадки можно судить по эпизоду, запомнившемуся как яркий видеокадр: один из наших спутников неспешно потягивал сок, когда самолет неожиданно подбросило, и содержимое его стакана буквально выстрелило в потолок...
Признаюсь честно: в такие минуты, как бы ты ни старался сохранять хладнокровие, волей-неволей екает сердце, судорожно проносятся обрывки мыслей, и в душу закрадывается нарастающая тревога. Доставила беспокойства и ручная кладь, при головокружительных кренах то и дело выпадавшая из багажных полок над креслами.
Если мне не изменяет память, та нештатная ситуация, тянувшаяся, как нам тогда показалось, целую вечность, в действительности длилась не более 7-8 минут. Трудно перенести такое без болезненных переживаний. Подобные чувства пережили все спутники, все мои товарищи по тому перелету. Но, к чести всех находившихся на борту лайнера в тот миг, каждый из них проявил должное самообладание. В силу чего тревога не переросла в характерную для таких случаев панику,
И огромную роль в этом испытании на прочность нервов и силу духа сыграл Президент, который, как всегда, показал пример выдержки: выйдя из своего салона, Нурсултан Абишевич озорно-улыбнулся и спросил: «Далдарын калай? — Как дела?» Обведя всех своим быстрым и цепким взглядом и убедившись, что с нами все в порядке, он вернулся к себе. Благополучно выбравшись из опасной зоны, судно переключилось в штатный режим полета и вскоре произвело мягкую посадку в аэропорту Астаны. Будто родившись заново, мы, наконец-то, вздохнули с облегчением.
Поскольку Нурсултан Абишевич находился в своем салоне, я не знаю, что там происходило, и что он пережил во время шторма. Но я могу догадываться, что и ему, пусть даже по природе своей человеку волевому, полет этот дался нелегко. Хотя я могу свидетельствовать, что ни в ходе того воздушного инцидента, ни по его прошествии Глава государства не обмолвился ни словом об этом. Когда подали трап, он, как ни в чем не бывало, привычно попрощался с нами и двинулся на выход. А буквально через несколько дней он снова отправился самолетом в очередную командировку.
Об имевшем место чрезвычайном происшествии в республиканских СМИ прошло лишь коротенькое официальное сообщение, в котором говорилось, что по пути из Алматы президентский самолет попал в зону турбулентности и подвергся воздействию грозового фронта.
Позже, когда был проведен детальный разбор этой нештатной ситуации, стало известно, что экипаж и сотрудники центра управления полетами были своевременно предупреждены о неблагоприятных погодных условиях и все-таки пошли на неоправданный риск...
Не стану скрывать, и для меня пережитая нами аварийная ситуация обернулась основательной встряской. Поэтому, как только нога моя ступила на бетон взлетно-посадочной полосы, я решил первым делом посетить мечеть, чтобы совершить молебен и раздать милостыню. Приехав в центральную мечеть, я встретил там некоторых недавних своих спутников, в числе которых я только что сошел с трапа самолета. «Вот оно, непременное притяжение Господне, — подумалось мне тогда. — Самонадеянные в безоблачные свои дни, мы в тяжелые минуты взываем к благосклонности Всевышнего и спешим заручиться милосердием Создателя нашего».
...Рассказывают, что на одной из стен здания знаменитого российского авиаконструкторского бюро имени Туполева висит красноречивый транспарант: «Если можешь, не летай самолетом!» Конечно, в этом есть доля самоиронии самолетостроителей, и к этому можно относиться по-разному, но, по-моему, очень гуманный, искренний и дельный совет...
В связи с этим мне вспоминается эпизод, рассказанный Нурсултаном Абишевичем в начале 1990-х гг. в его интервью главному редактору газеты «Егемен Казахстан», известному писателю и публицисту Шерхану Муртазе: «31 декабря прошлого года мы летели из Минска. Командир корабля принес мне какую-то бумагу и доложил: «В 1991 году Вы провели в воздухе 382 часа». Я спросил: «Это много или мало?» На что он ответил: «У нас, если летчик налетал 300 часов, 1 год работы засчитывается как 2 года стажа». «Почему?» — спрашиваю я, и он мне объясняет, что, оказывается, на высоте 10-11 тысяч метров радиация составляет 260 рентген»,
А ведь со времени того интервью прошло уже без малого полтора десятилетия. И все эти годы были предельно насыщены многочисленными тысячекилометровыми авиаперелетами во все уголки мира, проделанными Главой государства в интересах нашей страны и народа. И пусть впереди у Президента будут новые высоты и новые дальние рубежи!