В институте Зину сразу предупредили, что иногородним нужно иметь с собой постельные принадлежности — одеяло, подушку, еще кружку и котелок. Родители и это приготовили.

 

Я сама лично спряла, как учила мама, на уршуке (ручном казахском веретене) пряжу для свитера из хорошей шерсти верблюжонка.

 

К этому времени у нас в поселке работал райбыткомбинат, где можно было заказать, связать вещи из давальческой готовой пряжи. Отец в это время там работал сапожником. Мне там связали свитер из нашей пряжи светло-бежевого цвета с красивой отделкой. Получился и в самом деле хороший свитер. Кстати, в нем я закончила институт, только на рукавах, под локтями пришлось сделать штопки. Мало того, я подарила его при расставании моей подруге Любе Кокотовой, когда мы все разъезжались на работу, по домам, уж больно он ей приглянулся.

 

Итак, настало время нашего отъезда на учебу. До этого мы ездили на экскурсию вместе со школой во время зимних каникул смотреть поселок Байконур, его буроугольные шахты, это было где-то в шестом классе, это всего в шестидесяти километрах от Карсакпая. Теперь нам предстояла поездка до Жезказгана, что в семидесяти километрах от дома, на паровозе-рудовозе по узкоколейке (600 мм), который идет после разгрузки руды в Карсакпае, обратно порожним рейсом. Потом в Жезказгане нам надо было пересесть на Карагандинский пассажирский поезд.

 

На станцию пришли нас провожать вместе с нашими родителями все наши близкие родственники, соседи, конечно, и наши одноклассники. Наш десятый класс и раньше не раз приходил сюда провожать призывников в армию, на фронт. В те дни на станции обычно стоял всеобщий плач. Когда нас провожали в этот августовский день (это двадцатое число), стоял удивительно приятный теплый солнечный день, без обычной пыли и ветра. Настроение у всех было хорошее, особенно у папы с мамой, наши вещи, погрузили на платформу и мы сами тоже забрались наверх. В поезде имелся один вагон-теплушка, это для пожилых людей с детьми. Весь остальной народ ездил только на платформах. Наш рудовоз, полз как черепаха, дорогу в 70 километров до Жезказгана одолел за 3,5 часа.

 

Когда был дан первый предупредительный гудок, я, чувствуя, что действительно уезжаю далеко от родного дома, вдруг навзрыд громко заплакала. Услыхав это, мама возмутилась и сказала, чтобы я слезла на землю, что мне не надо ехать учиться, что я малодушная, не смогу перенести трудностей в такое тяжелое время, что я слабая, и обратилась к отцу для одобрения. Я тут же прекратила свой плач, смотрю, отец улыбается. Мама дальше продолжала по своему ободрять, что кроме нас никто из поселка не едет учиться, я должна, наоборот, радоваться, а не плакать. Мама тогда казалась мне очень жесткой. Нужно было время, чтобы понять истинную родительскую любовь. И сегодня, глядя на нынешних детей и внуков, думаю: «Если будете слабыми, как дальше будете, в будущем? Идете в неизведанное и на что будете опираться?».

 

Когда я замолкла, мама продолжила, чтобы я не смела плакать, это нехорошо, один только Бог знает, что нас ждет впереди, надо быть выдержанной, крепкой, твердой при всех обстоятельствах. Ах, мама, мама — она отражала свою жесткую эпоху, свое жесточайшее время. Прямо как фундамент, подумала я. Посмотрела на папу, он совсем расплылся в улыбке, подошел, крепко обнял, поцеловал нас, про себя быстро прошептал напутствие и сказал «ауминь», за ним и мама тоже. Итак, последний гудок, мы с братом двинулись навстречу нашему будущему, попрощавшись со всеми провожавшими нас.

 

Этот наказ мамы я запомнила на всю жизнь и когда, казалось, что можно дать слабинку, вспоминала тот случай, мамины твердые слова и всегда себя останавливала.

 

По прибытии в Караганду устроились каждый из нас в свое учебное заведение. При приеме документов мне сказали, что в этом году на геологический факультет приема не будет, что мои документы можно сдать на электромеханический факультет, так и оформили. На электромеханическом я проучилась первый курс, а со второго курса перешла на горный факультет, который и закончила в 1948 году по специальности горный инженер.