Зарубежные идеологические службы стремятся максимально использовать допускаемые нами ошибки в практике строительства социализма, грубые извращения ленинских идей создания нового общества, нарушения социалистической законности и правопорядка, демократических принципов, имевшие место в конце 20-х, в 30-е— 40-е до середины 50-х годов, в жестких условиях культа личности Сталина. Они безапелляционно заявляют о том, что тоталитаризм, беззаконие, насилие, террор изначально присущи нашему строю, что марксизму, коммунизму чужды гуманные, демократические методы решения экономических, социально-политических и культурных вопросов, что все завоевания социализма происходят за счет потери прав и свобод личности, за счет обезлички, насаждения казарменного духа, гипертрофированного развития коммунистической бюрократии, насильственной ликвидации не только буржуазии, но и крестьянства, интеллигенции, уничтожения религии, культуры, нравственности и вообще всех общечеловеческих ценностей.

 

Но, во-первых, еще К. Маркс и Ф. Энгельс резко отмежевались от вульгарного казарменного коммунизма, анархизма и сектантства, утверждая вслед за Гегелем, что новый строй, напротив, вернет человека ко всему истинно человеческому. В. И. Ленин еще в дореволюционные годы писал, что марксизму чужд казарменный дух, а марксистская диалектика и ее законы отвергают голое отрицание, зряшное огульное отрицание прошлого, прошлой культуры, они предполагают момент удержания положительного, прогрессивного, достойного дальнейшего развития.

 

И до, и после победы социалистической революции

 

В.И. Ленин боролся с анархистской, сектантской идеологией, пролеткультовскими проявлениями, комчванством, призывая к бережной, разумной, по-настоящему хозяйской политике в области культуры, особенно в отношении к интеллигенции.

 

В ходе революции и в первые годы мирного строительства в нашей стране была проявлена лояльность не только к тем представителям интеллигенции, кто сразу же, без колебаний перешел на ее сторону, и даже не только к тем, кто выжидал, но и к тем, кто на первых порах оказался в лагере контрреволюции, в партиях, враждебных новому строю.

 

«После революции 25 октября 1917 г.,— писал

 

B. И. Ленин,— мы не закрыли даже буржуазных газет, и о терроре не было и речи. Мы освободили не только многих министров Керенского, но воевавшего против нас Краснова». В 1918 и в 1919 гг. Советская власть объявила об амнистии и в отношении лидеров Алаш-Орды и тех «киргиз», которые сражались «против Советской власти».

 

Нужно сказать, что такое отношение новой власти к своим низвергнутым противникам имело исключительно благодатные последствия: многие вчерашние «враги» становились ее друзьями, активными защитниками новой власти. Но далеко не все коммунисты уже в то время одобряли эту ленинскую линию. Так, Сталин и Ворошилов 3 октября 1918 г. потребовали «пересмотреть вопрос о военных специалистах из лагеря беспартийных контрреволюционеров». Как свидетельствуют факты, столь же отрицательно относился Сталин и к использованию технических специалистов.

 

После смерти В. И. Ленина линия нашего государства в отношении интеллигенции резко деформировалась. Более того, массовым необоснованным репрессиям подвергались не только представители старой дореволюционной интеллигенции, но даже ленинская гвардия революционеров, активных участников социалистической революции, гражданской войны, вынесших на своих плечах все тяготы борьбы за строительство нового общества в 20—30-х годах.

 

Огромные потери понесли отряды национальной интеллигенции в республиках Советского Востока. В Казахстане «чистка» местных работников была начата еще Голощекиным. «Повезло» казахстанским деятелям науки, искусства, литературы, культуры, просвещения и в 1937—1938 гг. Это случилось еще и в силу того, Что этот регион был очень хорошо известен Ежову—«великому прорабу» массовых убийств и беззаконий 30-х гг. Как стало известно сейчас, особую ненависть Ежов питал к тем писателям, ученым, представителям национальной культуры, которые с первых лет революции стали ее запевалами, с оружием в руках боролись за установление и упрочение Советской власти, внесли весомый вклад в строительство новой культуры, воспитание нового человека. Среди них были С. Сейфуллин, Б. Майлин, С. Асфендиаров, И. Джансугуров, Т. Жургенев.

 

Восстановление справедливости началось уже после XX съезда партии. Но по-настоящему коренная и основательная работа в этом направлении развернулась после XXVII съезда. И все же процесс духовного воскрешения памяти видных деятелей нашей республики пока еще идет не очень споро. Говоря о восстановлении честного имени Т. К. Жургенева, следует особо отметить, что здесь первая роль, к сожалению, принадлежит не научной общественности республики, а супруге Темирбека Караевича Жургенева — Дамеш Амирхановне Ермеко-вой. Этот мужественный человек, несмотря на тюрьмы и ссылки, горести и печали, сохранивший любовь и верность к погибшему другу, в течение вот уже более двадцати лет без устали стучится во все двери и уже многого добился в деле увековечивания памяти Т. К. Жургенева. Вместе со своим замечательным помощником Марданом Байдильдаевичем Байдильдаевым Дамеш Амирхановна Ермекова проводит большую работу по изучению материалов биографии Т. К. Жургенева.

 

Недавно общественность республики отмечала 90-летие со дня рождения выдающегося представителя первого поколения революционеров и строителей социализма в Казахстане, талантливого организатора, ученого, публициста, глубокого знатока казахской культуры, активного участника культурной революции, энтузиаста и строителя новой жизни — Темирбека Караевича Жургенева. Жургенев родился в 1898 году в Иргизском районе Актюбинской области в семье состоятельного кочевника. К счастью, его родители относились благосклонно к образованию своих детей. И еще. Мальчику повезло: его первым учителем в аульном мектебе стал будущий акын Турмагамбет Изтлеуов — выпускник Бухарского медресе, однокашник Садриддина Айни. Затем были годы учебы в русско-туземной начальной школе, в Перовском училище имени Суханского и земледельческом училище в Уфе. Здесь он впервые принимает участие в студенческом и революционном движении.

 

В становлении Т. К. Жургенева как коммуниста и активного борца за новую жизнь в Казахстане решающую роль сыграли такие видные революционеры, как А. Т. Джангильдин, А. А. Айтиев, Н. Т. Тюрекулов, И. Ф. Киселев и др. Конечно, на первых порах были срывы в работе; нелегко и далеко не безболезненно преодолевались сословные предрассудки, влияние патриархальной среды. Но суровая критика товарищей по партии, упорный труд, учеба, идейная закалка в борьбе за утверждение нового в жизни, за победу марксистско-ленинского мировоззрения способствовали окончательному оформлению идейно-нравственных устоев коммуниста Жургенева. Первым по-настоящему боевым крещением для молодого Жургенева явилась организация в 1918 г. восстания в урочище Кзыл-Кум против местной алаш-ордынской власти. В том же году по рекомендации Алиби Джангильдина он назначается секретарем организационного бюро по созыву Тургайского съезда Советов. Вскоре после этого его вводят в редколлегию местной советской газеты «Казак муны» («Думы казахов»).

 

В то тревожное, насыщенное бурными событиями гражданской войны время ему, как и многим его современникам, часто приходилось сменять перо и бумагу на штык и гранату. Так, в 1919 г. Тургай и Иргиз оказались во власти белогвардейцев и алашордынцев: и Те-мирбек Жургенев в рядах красногвардейских частей, которыми командовали Алиби Джангильдин и Иван Федорович Киселев, участвует в разгроме белых банд. В освобожденной Кенжегаринской волости он становится председателем ревкома, во главе отряда милиции ликвидирует остатки контрреволюции, нейтрализуя выступления байско-кулацких элементов.

 

Жизнь, революционная борьба, суровые дни гражданской войны послужили прекрасной школой, настоящей проверкой идейной стойкости молодого Жургенева. Они развеяли окончательно былое недоверие простых людей к нему как к выходцу из среды зажиточных казахов, еще раз воочию подтвердив верность ленинской позиции в этом вопросе, отвергавшей пуританский, левацкий и огульно-отрицательный подход к представителям старой интеллигенции и мелкой буржуазии. «Наша тактика,— говорил Владимир Ильич в беседе с А. Т. Джангильдиным,—должна быть такая, чтобы привлечь на нашу сторону интеллигенцию, культурные слои населения».

 

В 1920 г. Жургенева принимают в ряды Коммунистической партии, избирают председателем Иргизского уездного ревкома и председателем исполкома Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов этого уезда. В 1921 г. партия направляет его на учебу в Оренбургский рабфак. Любознательный юноша воспринял это как величайшую награду и проявление подлинно отеческой заботы о нем, ибо, по справедливому и образному определению А. В. Луначарского, рабфак —это лестница, при помощи которой рабочий от станка и крестьянин от плуга смогут после усиленнейших трехлетних занятий пойти в университет и оказаться там достаточно подготовленными студентами.

 

В 1923 г. один из лучших рабфаковцев Жургенев был направлен на факультет права Среднеазиатского университета — первого высшего учебного заведения на Востоке страны, созданного по инициативе В. И. Ленина.

 

Университетские годы были не только годами упорной и плодотворной учебы, но и периодом активной практической политической деятельности Темирбека Караевича. Уже на первом курсе, без отрыва от учебы, ему пришлось занять весьма ответственный пост — полномочного представителя Казахской ССР в Туркреспуб-лике; студент избирается членом ЦИКа Казахстана и Туркестана, делегируется на конференции и пленумы областных, краевых и республиканских партийных организций. Короче говоря, он с головой окунается в бурный водоворот общественной жизни. Такое использование учащегося не было единичным, его нельзя объяснять также лишь сложностью эпохи и нехваткой кадров. Речь здесь, видимо, должна идти о том безграничном доверии, которое партия питала к своим пролетарским кадрам, имевшим за плечами, кроме опыта практической работы, уже довольно солидные знания и культурные навыки.

 

Полпред и студент Т. К. Жургенев работает на совесть. Государственное дело и учеба в его жизни органически переплетаются и содействуют друг другу. Вместе с партийными и советскими работниками, учеными и педагогами края он стремится практически осуществить идею В. И. Ленина о национально-территориальном размежевании республик Средней Азии и Казахстана, последовательно разоблачает буржуазно-националистические тенденции, групповщину, часто выступает с остропублицистическими статьями и очерками, поднимающими актуальные, жизненно важные проблемы. Таковы цикл его очерков под общим заглавием «Положение казахов Средней Азии», а также дискуссионная статья «Город и аул в восстании 1916 года».

 

Многое делает полпред Жургенев и для практического претворения в жизнь заветов В. И. Ленина о культурной революции, успехи которой в республике сдерживались многими факторами, и прежде всего — отсутствием подготовленных учительских кадров. Преодолевая косное сопротивление националистов и шовинистов партия поддержала инициативу коммунистов о создании в Казахстане своего педагогического вуза. В 1926 г. вуз был организован, но, правда, не в самой республике, а в Ташкенте, и его директором назначили Т. К. Жургенева — одного из неутомимых поборников рождения Казпедвуза. На протяжении многих месяцев вместе с группой единомышлеников он практически осуществлял руководство всей подготовительной работой вуза, в том числе занимался приглашением преподавателей и профессоров, набором контингента студентов. Кстати, преподавателями стали видные ученые Москвы и Ленинграда, педагоги САГУ, и в их числе—профессор С. Е. Малов, академик В. В. Бартольд и другие.

 

В своей деятельности, в статьях и выступлениях молодой директор убедительно доказывал необходимость создания высшей школы республики. И то, что на первых порах обучение в них придется вести на русском языке, с помощью русских профессоров,— писал он, будет служить не национальному закабалению, а, напротив, духовному раскрепощению и расцвету казахской нации. Русский язык, наука, все идейное содержание советской школы подчинено одному — цели «создания для трудящихся коренных народностей национальной по форме культуры». Любителям исторических аналогий он напоминал историю создания в России Московского университета, где в первые годы обучение шло на иностранных языках, а контингент студентов исчислялся единицами.

 

В 1927 г. Т. К. Жургенев с отличием заканчивает университет, его дипломная работа публикуется отдельной книгой, а сам он оставлен работать на кафедре гос-права. Кроме основной своей работы в эти годы он много занимается переводом произведений классиков марксизма-ленинизма, вузовских пособий и учебников по политической экономии и правоведению. Научная работа дает ему большое удовлетворение, соответствует творческому складу души, но время и жизнь диктуют свои условия. В молодых республиках Средней Азии обстановка оставалась еще очень сложной. Крайняя отсталость, засилье косных феодальных традиций, обрядов, басмачество усугублялись нехваткой преданных делу социализма кадров коренной национальности. Этим, а также тем, что Жургенев долгие годы, живя, учась и работая в Средней Азии, хорошо знал местные языки и положение дел, объяснялось решение Средазбюро ЦК ВКП(б) о назначении его (в начале 1929 г.). Народным Комиссаром финансов Таджикистана, а затем (1930 г.) Народным Комиссаром просвещения Узбекской ССР.

 

Работа в братских республиках, которой, как и прежде, отдавались все силы и способности, обогатила Т. К. Жургенева исключительно ценным опытом масштабной государственной деятельности. Важно было и то, что значительная часть этого опыта была связана с наиболее трудной и специфической сферой — культурой и просвещением, где особенно остро ощущалось отставание народов Советского Востока. Так, в Казахстане, к этому времени доля неграмотных людей составляла 38%, а среди казахов —43%; начальным всеобучем в казахских аулах было охвачено лишь 50—60% детей; в республике оставалось много карликовых школ; ощущалась острая нехватка образованных мугалимов.

 

В конце 20-х — начале 30-х годов Казахстан, как известно, перенес страшнейшую катастрофу, о которой наша история долгие эти годы стыдливо умалчивала. «Продовольственные затруднения» унесли из жизни миллионы людей, часть бывших кочевников откочевали в Китай, Монголию и Афганистан. Обезлюдели многие аулы республики, степь не оглашалась конским ржанием и блеянием баранов. Таковы были «успехи» проведенных по указке Сталина коллективизации и оседания кочевых хозяйств Казахстана. Местные руководители Голощекин, Курамысов, Исаев, непосредственные виновники преступных авантюристических действий, приведших к гибели миллионов людей, отделались легким испугом. Голощекин был отозван в Москву, Курамысов несколько понижен в должности, а Исаев вообще не пострадал и остался на прежней работе.

 

Правда, вскоре состоялся специальный пленум Каз-крайкома, как отмечалось в печати… было укреплено руководство краем, на пост первого секретаря Крайкома ВКП(б) был избран видный партийный и государственный деятель Л. И. Мирзоян. В числе партийных и советских работников, которые были в начале 30-х годов приглашены для работы в Казахстан, оказался и Т. К. Жургенев, ставший во главе Народного Комиссариата просвещения. Вскоре он был избран членом бюро Казкрайкома партии. К работе в Наркомпросе были привлечены видные ученые, писатели и практические работники наробраза: профессора С. Д. Асфендиаров, X. К. Жубанов, Г. М. Мусрепов и И. Ф. Киселев и др.

 

VI пленум Краевого комитета партии, отмечая значительное отставание и серьезные проблемы в области просвещения и культуры республики, наметил четкую программу дальнейшего развертывания культурной революции в крае. «Наш Наркомпрос,— говорил на пленуме первый секретарь Казкрайкома ВКП(б) Л. И. Мирзоян,—надо полагать, после обновления и укрепления руководства сумеет поставить эту работу. Думаю, что с помощью краевых организаций тов. Жургенев превратит Наркомпрос в настоящий штаб по руководству строительством национальной культуры».

 

Главное внимание штаба, естественно, было сосредоточено Т. К. Жургеневым на проблемах народного образования. Глубокий анализ недостатков сочетался у него с поиском позитивных путей их устранения… И велись они не в одиночку, не в тиши кабинета, а при широчайшем непосредственном участии учительства, общественности, всех трудящихся республики. Новый народный комиссар просвещения колесит по городам и аулам, посещая школы и техникумы, рабфаки и вузы. Встречи, беседы с учителями, работниками местных учреждений культуры дают богатую пищу для многочисленных устных и печатных выступлений, в которых содержится глубокий анализ состояния школ республики, их деятельности, их «болезней» в 30-х гг. Значительным событием в жизни республики явился I съезд деятелей культурного строительства Казахстана, на котором по решению бюро Крайкома партии Жургенев выступил с обстоятельным докладом, опубликованным вскоре отдельной книгой «Культурная революция в Казахстане» (Алма-Ата. 1925).

 

Чтобы претворить в жизнь идеи В. И. Ленина о новой школе, о воспитании гармонично развитой в коммунистическом духе личности, подчеркивалось в докладе, необходимо прежде всего преодолеть формализм и шаблон при решении проблем организации школ и учебных заведений в специфических условиях республики. Речь шла о необходимости пересмотра нормы наполняемости классов в сельско-аульной школе, педагогической нагрузке аульного мугалима, организации школ-интернатов, пансионатов и т. д.

 

Вскоре Наркомпрос Казахской ССР внес на рассмотрение правительства и Краевого Комитета партии постановление «Об упорядочении структуры школ Казахстана и выращивании казахской средней школы», сыгравшее поистине историческое значение для успешного развития новой культуры казахского народа.

 

Советское государство в тот период уже могло подвести под культурную революцию соответствующую материальную базу. На образование, науку, искусство выделялись большие средства, в стране возродились тысячи школ, театров, библиотек, клубов, типографий. При этом для некогда угнетенных народов, в прошлом отставших в своем общественном развитии,— узбеков, киргизов, туркмен, казахов — создавались еще более благоприятные условия. В этом наглядно проявлялась сущность ленинской национальной политики КПСС, обеспечившая осуществление фактического равенства всех народов Советского Союза.

 

Успехи культурной революции, конечно же, достигались ценой огромных, поистине героических усилий трудового народа, в упорной и длительной борьбе, на основе возрастающей заботы Советского государства, создававшего материальные и политические условия для духовного развития наций под руководством КПСС, при постоянной поддержке и бескорыстной помощи русского и всех других народов СССР. Однако все это не было результатом автоматического воздействия объективных условий и факторов. Здесь, как и предполагал В. И. Ленин, широко и ярко проявилась творческая активность трудящихся, учителей, деятелей культуры, искусства, местных работников партии и государства. Ленинская культурная революция выдвинула на историческую арену немало талантливых организаторов, призванных объединять и направлять общие усилия масс и интеллигенции в борьбе за новую культуру, против косных и вредных традиций, невежества и бескультурья. К ним, бесспорно, принадлежал и Т. К. Жургенев.

 

Воодушевленный заботой партии и Советского государства, Т. К. Жургенев энергично вмешивался в работу строителей, постоянно осуществляя личный контроль за ходом строительства и вводом в действие новых учебных зданий и других культурных сооружений в городах и селах. В поле зрения наркома были и многие другие вопросы обеспечения школ и вузов республики. Однако, как говорил и писал он в те годы, теперь на передний план должны быть поставлены вопросы качества обучения, всемерное улучшение учебной и воспитательной работы, а это в конечном счете упиралось в дело подготовки и переподготовки учителя. Добиваясь расширения и упорядочения сети педагогических учебных заведений, совершенствования системы переподготовки учительских кадров, Темирбек Караевич Жургенев вел большую воспитательную работу среди учительства, часто выступал с лекциями и докладами на конференциях, совещаниях и съездах, публиковал статьи и беседы как по вопросам учебной работы, так и на мировоззренческие темы, нацеливающие учителей на активную идеологическую борьбу с религиозными и феодально-родовыми взглядами и традициями.

 

Штаб культурной-революции республики и его руководитель с самого начала своей деятельности остро, по-партийному ставили и решали задачи ликвидации неграмотности, подготовки квалифицированных специалистов в высших и средних специальных учебных заведениях Казахстана и других братских республик. Подчеркивая большие и бесспорные достижения на этом пути, Т. К. Жургенев основной упор делал на нерешенные проблемы, имевшиеся ошибки и недостатки. Суровой принципиальной критике в своих выступлениях и статьях Т. К. Жургенев неизменно подвергал факты безответственности, использования не по назначению средств, выделяемых на ликбез и культурно-просветительную работу; бюрократического отношения и равнодушия к культурным нуждам и запросам рабочих и колхозников; отсутствия заботы о материальном положении культармейцев и учителей. С искренним возмущением и взволнованностью коммунист Жургенев публично осудил одного из секретарей сельских райкомов партии, жена которого, лишенная возможности учиться в ликбезе, оставалась неграмотной. «И не удивительно, что руководимый им район,— подчеркивал нарком просвещения,— остается в числе наиболее отстающих в культурном отношении».

 

Человек высокой культуры, обладавший глубокими и обширными знаниями, Т. К. Жургенев в своей критике никогда не нисходил до командного окрика и грубого разноса. Ему свойственен был мягкий юмор: свои замечания он нередко облекал в шутливую форму. Но он вел острую бескомпромиссную полемику против неверных концепций и взглядов. Актуально и свежо выглядят и в наши дни его статьи по вопросам письменности и нового казахского алфавита, особенно его критика консервативных националистических тенденций в языковом строительстве, выражавшихся в отрицании процесса взаимодействия и возможности включения в национальные языки международных терминов, иноязычных слов и понятий, органического восприятия лучших прогрессивных традиций инонациональной лексики и опыта структурно-грамматического построения.

 

Однако Жургенев отнюдь не был сторонником огульного и бездумного введения в казахский язык иноязычных слов, понятий и терминов. «Нужно искать соответствующие адекваты в родном языке,— призывал он. Только тогда мы дадим возможность свободно подбирать из запаса казахских слов более образные слова, могущие вполне выразить отсутствовавшие до сих пор понятия, и путем свободного и умелого подбора слов отдельными авторами создавать… новые термины...»

 

Общепризнана исключительно плодотворная роль Т. К. Жургенева в подъеме литературы и искусства Казахстана 30-х годов. Об этом писали и пишут в своих воспоминаниях, статьях и монографиях многие видные деятели художественной культуры Казахстана — Г. Мус-репов, С. Муканов, А. Тажибаев, Ж. Арыстанов, С. Ко-жамкулов, К. Байсеитова, Е. Брусиловский, К. Байсеи-тов, К. Джандарбеков, А. Жубанов, М. Каратаев, А. Кастеев и другие.

 

Многих из них удивляла и восхищала исключительная компетентность, большая заинтересованность, партийная принципиальность и идейная целеустремленность наркома, всегда готового поддержать ценное начинание, важную инициативу, от кого бы она ни исходила. Очевидно, объяснялось это прежде всего тем, что Темирбек Жургенев был большим знатоком народного искусства, сам являлся весьма одаренной личностью; сочинял стихи, виртуозно играл на домбре. Так, в репертуар выступлений С. Кожамкулова долгие годы входили стихи Жургенева, особенно большим успехом пользовалось сатирическое стихотворение «Переводчик при начальнике», в котором был выведен гнусный образ дореволюционного толмача-сутяги и взяточника. В книге А. В. Затаевича «1000 песен казахского народа» он назван «основательнейшим знатоком Сыр-Дарвинских песен». В 1924 г. им был составлен и издан сборник песен и поэм акынов Казахстана под названием «Терме» с его большой вступительной статьей. Дополненный и доработанный текст сборника был переиздан перед декадой казахского искусства в Москве (1936 г.).

 

По-ленински заботливое отношение Жургенев проявлял к художественному наследию прошлого. Он ратовал за творческое использование и развитие лучших традиций народного эпоса, богатейшего фольклора, горячо поддерживал Мухтара Ауэзова и молодой коллектив музыкальной студии республики в их работе над имеющей фольклорную основу первой казахской музыкальнодраматической пьесой «Айман-Шолпан». Он был организатором I Всеказахстанского слета деятелей народного искусства (1934 г.), который дал возможность пополнить молодые театры Казахстана талантливыми самородками, наряду с Джамбулом и Нурпеисом Байгани-ным открыть ряд новых даровитых акынов, народных композиторов и инструменталистов.

 

Высоко ценил и всячески поддерживал Т. К. Жургенев замечательный поисковый труд выдающихся музыкантов и хореографов А. В. Затаевича, Али Ардабуса, И. В. Коцыка и других в деле изучения и творческого освоения произведений казахского народного музыкального искусства. «Казахский эпос, почти неизвестный до Великой Октябрьской социалистической революции,— писал Жургенев,— представляет собой богатейшую сокровищницу народного творчества. Домбра, получившая при Советской власти права гражданства, в руках выросших мастеров казахского искусства подымается до высот виртуозной музыкальности».

 

В его трудах впервые получило правильную оценку творчество ряда народных акынов и композиторов прошлого, таких, как Мухит, Ахан-серэ, Биржан, Курмангазы. Очень любил и ценил он поэтическое наследие легендарного акына-философа XIV века Асана-Кайгы, описавшего в поэтической форме свои безуспешные поиски «Жеруйык» (обетованной земли.— Изд.).

 

Характеризуя неутомимость и подлинную одержимость Т. К. Жургенева в деле поиска живых носителей народного искусства прошлого, товарищ и друг его Арбап Сарынов в своих воспоминаниях говорил о том, что многих современников удивляла глубина и необычайная широта охвата интересов и знания Жургеневым разнообразных местных оттенков в обычаях, художественных традициях, специфических чертах быта, одежды, музыкальных и языковых нюансов многих районов республики.

 

Т. К. Жургенев всегда последовательно боролся за партийность и подлинную народность в искусстве и науке. При этом он не уставал повторять ленинские слова о том, что мы наследуем все лучшие традиции в культуре прошлого, вовсе не собираемся ограничиваться лишь их бережным хранением.

 

Нарком много внимания уделял вопросам культурных контактов и обменов, подготовке новых кадров для национального искусства в вузах Москвы, Ленинграда, Киева. Он был страстным пропагандистом системы Станиславского, русского сценического искусства, русской живописи. Большую поддержку он оказал одному из последователей Станиславского — казахскому режиссеру Жумату Шанину, по рекомендации и совету Жургенева ездил учиться в Москву первый казахский живописец Абылхан Кастеев. По-настоящему раскрылся в Жургеневе талант организатора в период подготовки и проведения первой декады литературы и искусства в Москве (май, 1936 г.). По итогам декады Т. Жургенев, К. БайсеитОва, С. Сейфуллин и Джамбул были награждены орденами Трудового Красного Знамени.

 

«Декада,— писал после ее окончания Т. Жургенев,— явилась прежде всего новой формой интернационального общения, творческой учебы». Дальнейший прогресс художественной культуры он видел в углублении и интенсификации культурного взаимодействия, интернационального духовного общения казахского народа со всеми народами СССР.

 

Т. К. Жургенев ратовал за широкое освоение достижений русской и мировой культуры, стремился практически решать вопросы о расширении и улучшении переводческого дела в республике, например, оказывал помощь и содействие акыну Т. Изтлеуову в его работе над переводом творения великого персидско-таджикского поэта Фирдоуси «Шах-Намэ».

 

Деятельность одного из талантливых организаторов культурной революции в Казахстане, честного и принципиального коммуниста, человека большого обаяния и доброты, каким был и до последних дней оставался Темирбек Караевич Жургенев, снискала ему всеобщее уважение и авторитет среди трудящихся, коммунистов Казахстана, выражением чего было то, что на I съезде Компартии Казахстана он был избран членом ЦК КП(б) Казахстана, а на первом организационном пленуме ЦК —членом бюро ЦК.

 

Жизнь и деятельность Темирбека Караевича оборвалась трагически в самом расцвете лет, он не достиг даже своего сорокалетия. Как и многих других его современников, Т. К. Жургенева облыжно обвинили в национал-фашизме, заклеймили как врага народа и расстреляли.

 

Т. К. Жургенев оставил не только благодатный след в душах многих деятелей культуры и искусства Казахстана, он явился замечательным исследователем и летописцем трудного этапа культурной революции в Казахстане— 30-х годов. Его труды и выступления правдиво и живо отражают огромную созидательную работу государства и трудящихся в области культурного строительства, глубокого преобразования духовной жизни народа.