Глава 1. ДЕКАБРЬСКИЕ СОБЫТИЯ 1986 ГОДА В Г. АЛМА-АТЕ БЫЛИ ПРЕДВЕСТНИКОМ НЕЗАВИСИМОСТИ И НАСТУПЛЕНИЯ НОВОЙ ЭРЫ СВОБОДЫ
1.1. Памятны и нельзя забыть Декабрьские события (1986 года) в г.Алма-Ате, их жертв — мертвых и живых
Декабрьские выступления 1986 года, основную силу в которых составляла студенческая молодежь, переросшие от митинговой демонстрации в политические протесты в г. Алма-Ате, по судьбоносной значимости, по массовости (участвовало около 40 тыс. человек), по насыщенности героизма участников и трагизма в судьбах многих их участников, были одним из грандиозных социально-политических событий в истории Казахстана. Мы еще не успели, в силу разных обстоятельств, осознать это событие в полном адекватном ему достоинстве. Не менее грандиозные задачи, связанные с провозглашением государственной независимости Республики, объявленной на развалинах могущественной вчера мировой державы Советского Союза, отстаивание и укрепление этой независимости, значительно отвлекли внимание верхов и низов казахстанского общества от Декабрьских событий, происшедших накануне. По мере стабилизации жизни и укрепления внутренней и внешней позиции казахстанского общества, осознание значения Декабрьских событий станет более глубоким, а их герои обретут достойную славу. На алтаре Отечества по-новому засверкают не только славные имена непосредственных участников Декабрьских событий, вместе с тем и имена видных деятелей культуры, которые вдохновляли демонстрантов, будучи в их рядах, и тех, которые в условиях репрессивного режима и в присутствии первых руководителей этого режима открыто и публично говорили им в лицо, клеймили их за расправу над участниками событий. В числе таких деятелей непременно, думаю, будут Хасен Кожахметов, писатель, композитор, один из героев событий, неустанный борец за самоопределение и свободу казахского народа; Михаил Исиналиев, будучи Министром, несмотря на это, в единственном числе выступивший с оправданием идей Декабрьских событий и с разоблачительной критикой политики властей в этом вопросе на Республиканской партийной конференции, которой руководил Г.В. Колбин, созванной вслед за подавлением демонстрантов; Жубан Молдагалиев, крупный поэт, фронтовик, сказавший в упрек и в глаза Г.В. Колбину, в его присутствии на собрании Союза писателей Казахстана: «Лучше было бы мне умереть на фронте, чем видеть и быть свидетелем кровавой расправы над демонстрантами»; Мухтар Шаханов известный поэт, общественный деятель, яркий идеолог демонстрантов событий, инициатор и руководитель вначале общественной, а затем и парламентской Комиссии по Декабрьским событиям; Алдан Ай-ымбетов, обосновавший и издававший собственную газету критического направления, в то время единственную, на страницах которой печатались его же и другие статьи, материалы в поддержку участников Декабрьских событий и др.
Декабрьские события 1986 года в г.Алма-Ате настолько были значимы в политическом плане и для безопасности союзной державы, что они оказались в центре большой политики командно-контрольного ядра советского государства — Центрального Комитета Коммунистической партии ССР в Москве. Как теперь стало известно, Политбюро ЦК КПСС заседало почти каждый день, а иногда два раза в течение суток в первые дни событий, начавшихся 17 декабря 1986 года, для рассмотрения ситуации, ее оценки и о экстренных мерах, принятие которых считалось неотложным, для подавления протестного выступления в г.Алма-Ате. Возникла реальная опасность быстрого распространения движения в поддержку алма-атинских выступлений на другие районы и области Республики. Развитие событий было таково, что Алма-Атинское выступление реально могло стать общеказахским и казахстанским событием. Ликвидировать протестное выступление в зародыше любыми мерами, в системе которых преимущество отдавалась использованию военных и военизированных подразделений специального назначения, вооруженных подручными средствами избиения: саперными лопатами, дубинками-прутьями, цепными наручниками и др. Срочно, в дополнение к тысячам местных милиции и солдатам внутренних войск, были переброшены по воздуху извне специальные воинские подразделения, в том числе десантные, даже из Дальнего Востока. Одновременно для координации деятельности местных органов и военных и принятия необходимых мер подавления больших и малых очагов протестных выступлений были из Центра командированы в г.Алма-Ата ответственные воинские и гражданские чины, в том числе член Политбюро ЦК КПСС Соломенцев М.С.
Непосредственным поводом для выступления студенческой и рабочей молодежи была смена высшей партийной власти в Республике: вместо первого секретаря ЦК Компартии Казахстана, члена Политбюро ЦК КПСС Кунаева Д.А. Москва назначила Г. Колбина, русского, вовсе неизвестного до этого в Республике. Не смена власти, а то, что править Республикой будет «чужеземец» было расценено многими как кадровое недоверие казахам. Неужели за 70 лет Советской власти не была подготовлена достойная смена первого руководителя из коренного населения? Таких кандидатов было на самом деле и немало, а почему тогда этот принцип, провозглашенный самой высшей партийной власти, игнорировался? — эти и другие вопросы задавали себе многие из образованных слоев не только казахского населения. А казахская молодежь, особенно та ее часть, обучавшихся в высших учебных заведениях, реагировала на это особенно остро, которое была свойственно поколению этого возраста. Весьма опасную разжигающую роль сыграло неумное, солдафоновое публичное выступление одного из секретарей райкома партии города перед волнующей молодежью: «что важно для вас, чтобы первый секретарь ЦК был казахом или в магазинах был хлеб». После таких «разъяснительных работ» молодежь решила демонстрировать свою волю и униженное настроение публично, выйдя на площадь.
На транспарантах участников выступления, как это запротоколировано, были лозунги, призывы и обращения, вроде: «мы против извращения ленинской национальной политики», «дайте руководителя казаха», «в Грузии — грузин, Узбекистане - узбек, а в Казахстане — русский» и другие подобные варианты. По официальным данным государственных органов, которые восприняли это выступление с явным раздражением, к 12 часам 17 декабря собралось на площади около 500 человек, а к вечеру их было уже десятки тысяч. По мнению известного исследователя М.Койгелдиева их было не менее 25-30 тысяч человек на площади и на прилегающих к ней переулках.
Грубые, прямолинейные и бескомпромиссные действия со стороны руководящих органов власти, направивших против них целый корпус военных и милицейских подразделений с применением водометов, саперных лопат, дубинок и физических сил, спаивание молодежи, спровоцировали то, что мирное митинговое массовое выступление вылилось в форму безоружного восстания с определенными требованиями борьбы за правильную национальную политику, против насилия и за свободу.
Власть с самого начала не думала и не замышляла о переговорных и иных мирных способах разрешения социально-политического конфликта с демонстрантами. Она встала на прямолинейный и бескомпромиссный путь применения силы и угрозы по отношению к ним, а также пыталась внести разлад в межэтнические отношения, квалифицировав выступление казахской молодежи как националистическое, направленное не против российской власти, а якобы против русских. В Алма-Ату были в экстренном порядке в течение 17-18 декабря переброшены воинские подразделения специального значения, преимущественно воздухом. По подсчетам академика Козыбаева М. одних военных, выдвинутых против демонстрантов, составило около 40 тысяч и еще от 10 до 15 тысяч дружинников, вооруженных стальными прутьями. А по данным, приведенным Американской Хельсинской группой, скрупулезно следившей за событиями в Алма-Ате, для расправы с демонстрантами было задействовано 50 тысяч военных и 20 тысяч сотрудников милиции, 15 бронетранспортеров и 20 поливальных и пожарных машин.
II
Идеи и лозунги событий 17-18 декабря 1986 года настолько были притягательными и злободневными, что они почти моментально нашли широкий отклик в разных уголках Республики. Это сильно насторожило центральные властные органы Республики и Союза, в первую очередь ЦК Компартии Казахстана и ЦК КПСС. Как теперь стало известно, через каждые два-три часа соответствующие отделы ЦК КПК представляли письменные справки о ходе развития событий на площади имени Брежнева и о положении в областях в связи с событиями в Алма-Ате. В свою очередь руководство ЦК Компартии Республики, Министерства внутренних дел, Комитета Национальной безопасности и прокуратуры по несколько раз в течение суток докладывали об алма-атинских событиях соответственно своим Московским шефам и начальникам. Одновременно Республиканские власти делали строгие указания местным обкомам, горкомам партии принимать все необходимые меры для пресечения попыток организовать «антиобщественные проявления» и поддержать алма-атинских демонстрантов или организовать на местах подобные акции.
Вот, что происходило только в Алма-Атинской области по спискам, составленным в ЦК Компартии Казахстана. В г. Капчагае в общежитии «Ивушка» треста «Капчагайстрой» 18 декабря были вывешены плакаты с призывом собраться на центральной площади города. Они намеревались на автобусах отправиться в Алма-Ата и присоединиться к демонстрантам. Подобные вылазки были замечены и в некоторых других коллективах города. Настолько эти случаи были важными, что туда, в г. Капчагай, находящийся в 70-80 км от города Алма-Аты, срочно выехали в тот же день председатель Алма-Атинского облисполкома Князев Н.Т. и секретарь обкома партии Грицай В.П. В Каскеленском районе собралось около 60 учащихся СПТУ №17, «но коммунисты училища убедили их разойтись и отказаться от предполагаемой поездки в Алма-Ату». А в Гидромелиоративном техникуме к 2.00. часам ночи 18 декабря собрались 200 учащихся, что составляло почти половину всех обучавшихся в нем, и в 6 часов утра пешком направились в г. Алма-Ата. Они силами военных «были возвращены к месту учебы». В донесениях отмечались о разгоне и подавлении манифестантов в разных районах и г. Алма-Ата, учащихся семи учебных заведений в Каскеленском районе (два техникума, два училища и три профтехучилища), где собирались значительные группы, настроенные на смелые шаги и которые предприняли попытки выехать в Алма-Ата на помощь молодежи, находившейся на площади имени Брежнева. Однако они силами милиции и военных рассеяны и частью задержаны. Подобные акции-сборы протеста проходили и во многих других уголках Казахстана.
Была учинена жестокая, в основном физическая расправа над участниками демонстрации, без разбора над всеми, кто оказался на площади. Переброшенные солдаты, а их были тысячи и по численности намного больше, чем демонстрантов, действовали особенно жестоко. Лилось много крови. Были убитые и много раненных среди демонстрантов, исчисляемые сотнями. Значительную часть бунтарей юношей и, девушек, многие избитые и побитые, вывозили скопом за город и их можно сказать, сваливали на промерзшее поле, где стояли пустующие пастушеские сараи, наспех оборудованные проволочными заграждениями. Были забиты задержанными милицейские участки.
Общее число задержанных по материалам Комиссии Президиума Верховного Совета Республики («Комиссия Мухтара Шаханова») составляло 8 500 человек. По сводным данным, составленным в ЦК Компартии Казахстана, где была сосредоточена вся информация о ходе развития событий и расправа над их участниками к вечеру 19 декабря 1986 года задержанные по г.Алма-Ате на которых были заведены дела, составляли 2284 человек, в том числе студентов — 873, рабочих и служащих — 1171, молодых людей — не студенты — 39, членов КПСС — 23, членов ВЛКСМ — 1194 человек.
Суды города были завалены наспех оформленными обвинительными делами. Судилище превратилось в массовый процесс. Считалось наиболее крупным и нашумевшим судебный процесс над К.Рыскулбековым, Т.Та-шеновым, Ж.Тойжумановым, К.Кузембаевым. Участвовавшая на этом процессе с начала до конца Спанова Роза, автор книги «Воспоминание-эссе», приводит выдержки из заключительного слова Кайрата Рыскулбе-кова, явно предвзято обвиненного и приговоренного к высшей мере наказания — расстрелу. Вот его заключительные слова, произнесенные по-казахски: Түрмеде өткізген соңғы сағаттарымда «Менің бір ғана арманым бар еді. Ол-шындықты халқыма естірту болатын. Менің арымның таза екендігін, адам өлтірмегенімді халық естімей, шынымен «қылмыскер» деп айыптайды-ау деп, корқүшы едім. Қымбатты әке, аяулы анам, қәдірлі жұртым, менің ақ екеніме көздерің жеткен болар. Енді міне, кәзір атып жіберсе де арманым жоқ.. Қазақ халкьі үшін қүрбандыққа шалған тоқтыларың болайын. Сендер аман болындар». В последние часы тюремного заключения « У меня была только одна мечта. Это - донести правду и честное слово до родного народа о том, что моя совесть чиста, никого я не убивал и не был преступником. Дорогой отец, милая мама, люди родного народа, я уверен, что вы убедились (присутствуя на процессе), что я чист и невиновен. Теперь я готов принять смерть от суда. Да буду я жертвой, принесенной ради народа. Пусть бог дарит вам здоровья». Как указывает Роза Спанова, Кайрат затем зачитал полные скорби и мечтания стихи, сочиненные им в тюрьме, вызвавшие слезы и рыдания почти всей толпы, присутствовавшей на судебном процессе.
Вслед за расправой, учиненной над участниками Декабрьских событий, происходили десятки судебных процессов. По последним данным были осуждены 103 человека, из них 100 казахов и 3 уйгура.
Теперь спустя более двадцати лет со дня Декабрьских событий 1986 года в г. Алма-Ате, перелистывая страницы многочисленных публикаций и свидетельства о них, в том числе непосредственных участников, знакомясь с документальными и архивными материалами, а главное оценивая резонанс и место этих событий в истории меняющегося поколения и сменяющихся политических режимов в пространстве бывшего Союза ССР и в регионе, приходишь к выводу о том, что они были и являются событиями не только национального, в тоже время и советско-общероссийского масштаба. Митинговая демонстрация, переросшая в массовое протестное политическое выступление Алма-Атинской молодежи могло распространиться и распространилось на другие слои населения и на другие уголки Республики, тем самым превратиться в опасный очаг для советской политической системы. Об этом говорят донесения областных партийных руководителей о повсеместном брожении среди молодежи и о митингах солидарности с Алма-Атинскими выступлениями.
В центральных и руководящих партийных органах Казахстана и Советского Союзного государства, в которых была сосредоточена высшая власть, серьезно были встревожены декабрьскими событиями в Алма-Ате. По всем признакам их реакции и принятых ими мер и решений эти события рассматривались не как местные или локальные выступления толпы молодежи с лозунгами национального возрождения казахов, а как очаговое событие, могущее разжечь страсть борьбы во многих уголках Казахстана и в других национальных регионах и республиках, а следовательно и представляющее серьезную опасность для самой политической системы Союзного государства, Это заметно выступало в тех экстренных, срочных и карательных мерах, которые применялись в эти дни. Так 2 часа ночью 18 декабря, т.е. к исходу первого дня события было созвано экстренное собрание Алма-Атинского областного и городского актива с участием полного состава членов Бюро ЦК Компартии Казахстана во главе с первым партийным секретарем Г. Колбиным. На нем Г. Колбин сообщил о том, что «сегодня несколько раз состоялся разговор с М.С. Горбачевым» по инициативе с обеих сторон». Как стало известно, в эти декабрьские дни несколько раз собиралось Политбюро ЦК Компартии Советского Союза со специальной повесткой дня об Алма-Атинских событиях. Срочно прилетел в Алма-Ату член Политбюро ЦК КПСС Соломенцев М.С. Он на встрече в Национальной академии наук, в которой я участвовал, состоявшейся 24 декабря, говорил, что прибыл с особой миссией по поручению и от имени Политбюро Центрального Комитета партии, специально обсудившего событие в г. Алма-Ата перед его отъездом, и, что перед его приходом в Академию наук состоялось еще одно специальное заседание Политбюро во главе с М.С. Горбачевым, и о том, что оно придает серьезное значение событию в Алма-Ате.
Чрезвычайность и жестокость мер, принятых против безоружных юношей и девушек участников мирного выступления в г. Алма-Ате, не оставляли сомнения в том, что они оценивались руководством страны не как национальное или локальное событие, а как опасное политическое событие федерального значения.
На указанном экстренным ночном заседании с 17 на 18 декабря Алма-Атинского областного и городского партийного актива событие с выступлением молодежи было квалифицировано как «беспрецедентное» и согласно доклада одного из секретарей ЦК КП Казахстана: «к 12 часам (17.XII) выходки участников усилились. Они выкрикивали националистические лозунги: «Дайте руководителя казаха!», «в Грузии — грузин, Узбекистане — узбек, а в Казахстане — русский». Он пытался создать негативную картину о выступлениях молодежи. По его словам, демонстранты подожгли 5 машин, 20 машин перевернули, стали сбивать с ног работников милиции и курсантов... Они представляли собой махрово-националистическую, обезумевшую от принятия наркотиков и алкоголя массу». На этом заседании дана установка о необходимости принятия ряда крайних, срочных и экстренных мер, а именно: а) срочно к утру создать и задействовать отряды «народных дружин» и руководство ими взял на себя сам первый секретарь Обкома партии М. Мендыбаев; б) по предложению Г. Колбина решено принять «исчерпывающих мер», что на деле означало подтягивание наличных милицейских и военных сил к району выступления молодежи и срочная переброска отборных и десантных войсковых частей извне, специально снаряженных для расправы; в) предписано «привлечь к строгой ответственности лиц дезорганизаторов»; г) вводилось с утра 18 декабря по существу тотальная проверка того, как сказано в решении «все ли наши дочери и сыновья находятся дома или они на позорнейших этих мероприятиях». Такая проверка относилась только для работников казахской национальности. В течение 7-10 дней после расправы и подавления демонстрантов во всех учреждениях г. Алма-Аты вводилась персональная регистрация работников — казахов на предмет их явки на работу или на учебу с последующими докладами в районные комитеты партии.
III
Теперь опишу то, что я сам видел и был свидетелем. С 30 ноября по 17 декабря 1986 года находился в командировке, в Москве. Как бывало прежде, вначале работал в государственной библиотеке имени В.И. Ленина. Затем участвовал в работе Всесоюзного совещания «ХХVII съезд КПСС и задачи юридической науки», организованного Институтом государства и права Академии наук СССР. Выступил с докладом на первой секции по теме «О приоритете социальной цели в механизме реализации правовых норм». Прилетел в Алма-Ату 17 декабря ночью. Встречавшие друзья, среди них вузовские работники, говорили, что группы студентов почти из всех центральных вузов и профтехучилищ и много рабочей молодежи и зеваков с утра собираются на митинг на площади имени Л.И. Брежнева с лозунгами против освобождения Д.А. Кунаева и назначения на его место Г. Колбина первым секретарем ЦК Компартии Казахстана и, что это нарушение принципов ленинской национальной политики и пренебрежение к национальным кадрам, среди которых немало не уступающим по зрелости Г.Колбину. Говорили, что стягиваются крупные милицейские и военные силы вокруг площади. Однако в их словах каких-то тревог за последствия митингов не звучало, наоборот, была надежда, что митинг кончиться митингами.
9 часов 30 минут утра 18 декабря выйдя из дома (из дома ученых около центрального рынка колхозников) с намерением пойти на работу в Академию наук (ныне по ул. Шевченко) увидел необычную картину: на улицах Гоголя и Максима Горького появились небольшие численностью от 50 до 200 человек полуорганизованные колонны молодежи, видимо, намеревавшиеся присоединиться к демонстрантам на площади имени Брежнева, но непопавшие туда в связи с милицейскими заграждениями. Они шли спокойно, некоторые пели песни. Мне запомнилось то, что, видимо для привлечения на себя внимания других, некоторые колонны устраивали шумовые эффекты волоча за собою пустые ящики, стары металлические бидоны для воды. Почему они шли вдоль указанных улиц не выходящих к площади я понял после — им перегородили туда путь расставленные патрули и дружины. Уже к 10 часам утра по улицам Пушкина и Карла Маркса и Пролетарской были замечены одна за другой колонны воинских грузовиков с сидящими экипированными солдатами на борту, они двигались в сторону центральной площади, где собирались митингующие. Уже чувствовалось, что-то тревожное.
В родном Институте философии и права Академии наук, куда я явился к 10 часам 30 минут, где я официально заведовал отделом, пользовался влиянием, застал странное зрелище: тревожно и нервно собирались в кучу, спешили группами, устраивали сборы членов первичной партийной организации, давали какие-то распоряжения и быстро расходились. А происходило вот что: к 9-часам утра собрали аспирантов и молодых научных работников, повели их в райком партии Фрунзенского района. Там им как дружинникам раздали каждому стальные прутья, специально приготовленные в заводе АЗТМ (Алматинский завод тяжелого машиностроения им. С.М. Кирова) и наставляли их разгонять этими прутьями совместно с военными и милиционерами митингующих на площади имени Брежнева. Как мне рассказывали, все кто брал прутья, по пути выкинули их кто-куда, в основном водосточные арыки, и не стали идти на площадь, а разошлись. Партийное руководства совместно с ученым секретарем Института по спискам проверяли наличие на работе работников только казахской национальности и докладывали об этом через каждые два часа в райком партии. Срочно составляли списки «агитаторов» из числа ведущих научных сотрудников, привлекаемых райкомом партии для пропагандистской работы в учреждениях и предприятиях. В их числе был и я. Однажды я, как член КПСС выезжал с этой целью вместе с одним ответственным офицером (майором) милиции, в партактив одного заводского района города. Собрание партактива проходило напряженно, в угнетающей Менды-баевско-Колбинской атмосфере (Мендыбаев — первый секретарь Алматинского обкома партии).
Коллектив Института был полон очевидцев, слухов о том, что происходило на площади 17 декабря и что происходит с утра 18 декабря. Все улицы, прилегающие к площади к 11.00 часам второго дня были забиты военными группировками, солдатами и милицией. Мои попытки вместе с тремя своими сотрудниками проскочить через кордон и выйти на площадь наткнулись на любезное предупреждение офицера милиции: «Аға, онда баруға болмайды, онда ұрып-соғып жатыр» — «Ага, туда нельзя пройти, там бьют». Мы не спросили кто кого бьют, но поняли, что солдаты бьют демонстрантов. Мы вернулись к группе небольшого числа работников, стоявших на пересечении улицы К. Маркса и Курмангазы. Тут я встретил академика Балмуханова С.Б., возвращающегося со стороны площади. Думал, он расскажет что происходит на площади. Оказалось и его вернули, предупредив об опасности приближаться к площади...
Было холодно, улицы покрыты коркой льда. Мирное массовое молодежное выступление могло кончиться и мирно, если бы власти пошли, хотя бы на некоторый малый компромисс с обещаниями. Вместо этого стали на путь спровоцирования подавления и расправы над демонстрантами. Разбросанные пятна крови юношей и девушек пролитые ими, еще были заметны кое-где на промерзших почвах, прилегающих улиц к площади.
По официальной информации Министра внутренних дел Казахской республики Г. Князева к 8.00. 22 декабря были доставлены в органы внутренних дел 2366 человек, «участвовавших в беспорядках, спровоцированных националистически настроенными элементами». В срочном порядке рассмотрены персональные дела 30 коммунистов, из них 25 исключены из рядов КПСС. В свою очередь городской комитет комсомола рассмотрел 591 персональное дело членов BJIKCM, из них 245 исключены из рядов комсомола. Было античеловечными указания руководящих партийных органов о том, что в освобожденные в срочном порядке местах в городских больницах брать в первую очередь только раненных сотрудников милиции, военных и дружинников (которых вовсе было мало). Многочисленных раненных участников демонстрации родители, родственники и друзья укрывали в семьях, отправляли в аулы, боясь арестов и ответственности не только самих участников, но их близких. Немалое число из них впоследствии осталось калеками, частью умерло.
В течение последующих дней и месяцев после декабрьских событий вводились особо жесткие порядки во всех вузах г. Алма-Аты, были учреждены в их общежитиях патрульные посты милиции и военных, начались массовое отчисление из вузов почти всех участников и им открыто сочувствующих. Дремлющие имперские и шовинистические группы и силы в Республике проснулись, и получила просторы для своих мрачных действий, часто прикрываясь «общефедеральными интересами». По данным Комиссии Верховного Совета Республики по окончательной оценке Декабрьских событий 1986 года в Алма-Ате («Комиссия М. Шаханова»), составленным 1992 году, во время расправы с участниками мирного выступления молодежи было ранено 1722 человека, «среди них есть погибшие, часть осталась калеками, судьбы тысячи людей исковерканы. Около восьми тысячи людей незаконно задержаны, многие были избиты и вывезены на расстояние до 50 километров от города, некоторых из них, в том числе девушек, заставляли лежать на промерзшей земле при сильном морозе». В материалах Комиссии приведено показание, вернее сообщение одного военнослужащего, русского по национальности объективного и дружелюбного к казахской молодежи. По его данным число погибших участников Декабрьских событий составляет 168 человек, а по заявлению руководителя спецкомбината на западном кладбище имеются 58 тайных захоронений МВД, относящихся к периоду событий. Однако достоверность этих сведений не проверялись Комиссией, вернее были не под силу Комиссии.
IV
Партийно-большевистская отлаженная, опытная пропагандистская машина с использованием административно-управленческих ресурсов, как Республики, так и федеральных, заработала в полную мощь. Активно распространялись версии и слухи о том, что Декабрьские выступления казахской молодежи, якобы, были направлены националистами против русских. Силы, стоящие за этой пропагандистской машиной хотели бросить тлеющие искорки в отношения между русскими и казахами. Разделение общества по национальным признакам и противопоставление одних другим, русских казахам и тем самым создать социальную опору себе в одной части населения и оправдать свои бесчеловечные действия, входили в расчеты организаторов расправы над участниками Декабрьских событий и гонения над им сочувствующими. Этот коварный план в то время, хотя временно давал некоторые плоды.
В течение последней декады декабря 1986 и 1987 году повсеместно в Казахстане проводились собрания в первичных партийных и в рабочих коллективах, активы и конференции, встречи руководителей партийных и советских органов, включая и секретарей ЦК КПК и партийных Комитетов, с работниками организаций и учреждений. В них обсуждались Декабрьские события 1986 года и их уроки с позиции оправдания политики партийно-советской власти. Имущая власть была сильна, хотя не авторитетна, располагала материальными и людскими командно-чиновничьими ресурсами для подкрепления и поддержки своей проводимой политики, в том числе политики периода Декабрьских событий по подавлению их участников.
Возмущения и осуждения как власть расправилась с участниками Декабрьских событий, сочувствие к демонстрантам и солидарность с ними были массовыми, особенно среди казахского населения, за исключением лакействующих малых и больших чиновников. Но эти чувства поддержки участников событий в основном проявлялись на уровнях сознания и подсознания, бытовых и солидарных общений, не выступали как общественной открытой силы. Страх и предосторожность брали у них верх, подавляли их внутренний голос. Такие чувства и настроения довлели и в среде части работников носителей партийной и исполнительной власти, а также и служащих с погонами.
Были немногие смельчаки, пренебрегавшие страхом и возможной своей ответственности перед органами власти. Они выступали публично на собраниях и форумах или в массовой печати тех лет с критической оценкой действий власти в дни Декабрьских событий. К ним следует отнести в первую очередь Исиналиева Михаила Ивановича, Алдана Аймбетова, Мухтара Шаханова, Жубана Молдагалива, Хасена Кожахметова, Мухай Жумаханова, Бейбута Койшыбаева и некоторых других. Известны знаменитые слова известного поэта — фронтовика Жубана Молдагалиева, сказанные им на встрече первого секретаря ЦК КПК Г.В. Колбина с писателями, о том, что «Лучше было бы мне умереть на фронте, чем видеть расправу власти предержащих с участниками Декабрьского выступления казахской молодежи». Журналисты расценили «настоящим геройством» выступление коммуниста Бейбута Койшыбаева на партийном Собрании аппарата Президиума Верховного Совета Казахской ССР 25 декабря 1986 года. Он в нем, в передаче газеты, сказал: «Атмосфера самодовольства, вседозволенности, стремление приукрасить действительность... Постепенно подготавливали алматинские события 17-18 декабря...» По его словам, в ходе события вместо разъяснения политики новой власти, ведения переговоров и встреч с представителями митингующих, власть занялась «стягиванием к площади милиции и военной силы и тем самым, как ни горько сознаваться спровоцировали, то, что случилось после 7 часов вечера 17 декабря. Разум гуманистов никак не может оправдать поступки служак, которые пустили в ход дубинки, саперные лопаты, водометы, дымовые шашки и даже разъяренных собак на юношей и девушек», (газ. «Казахская правда», 1998, №2). В то время говорить так смело было опасно. Б. Кой-шыбаев проявил в данном случае смелость, и в его словах была правда.
Ниже приводим рассказы некоторых участников Декабрьских событий и лиц солидарных с ними. Военнослужащий Кажимов Боташ в своей статье нарисовал неприглядную картину, сложившуюся в воинской части, где он служил, и о том, как работала искаженная пропаганда идеологов власти и о пережитых им днях за сочувствие участникам Декабрьских выступлений. «В памятном 86-м я служил прапорщиком в одной из частей внутренних войск. Весть о молодежном восстании дошла и до нас. Никто иной, как сам командир батальона подполковник Школин информировал солдат и офицеров, будто казахские националисты в Алма-Ате врывались в квартиры русскоязычного населения и выкидывали их с балконов. В детских садах и яслях детям вспарывали животы и за ноги подвешивали к потолку. Он также говорил о потерях войск в живой силе и технике при столкновении с «экстремистами». Нетрудно себе представить, с каким остервенением расправлялись с демонстрантами солдаты после подобной пропаганды, не уступающей геббельсовской.
Мне было обидно и больно за свой ошельмованный народ, и ничего не оставалось, как вести разъяснительную работу среди военнослужащих. Этого уже никак не могло стерпеть начальство. В срочном порядке созвали общебатальонное собрание, на котором меня чуть ли не бандитом изобразили. Помню, как, тыча мне в грудь, орали: «Почему Вы, прапорщик Кажимов, говорили сослуживцам, что Колбин не должен быть первым секретарем ЦК КП Казахстана?» Полетели скоропалительные доносы в различные военные ведомства. Из меня сделали настоящего дракона, чуть ли не координатора действий «казахских националистов». Оказывается, я и на посту спал (ни в постовой ведомости, ни в служебной карточке такой грех не значился), сожительствовал с несовершеннолетней (голословно, конечно) и даже где-то без очереди достал две банки тушенки (смех, да и только!). Вся эта грязь потом будет зачитана на военном суде, который учинят надо мною. А пока шла тотальная морально-психологическая травля со стороны зверствующих военных чинов. По любому поводу и даже без поводов.
В то время я учился на заочном журфаке КазГУ. И туда полетела бумага за подписью командира части, казаха, подполковника Д.Салханова с требованием отчислить меня. Декан факультета профессор Барманкулов приложил много усилий, чтобы как-то помочь мне, но инстинкт самосохранения тогдашнего ректора оказался сильнее чувства справедливости. Я был исключен из КазГУ...». Вскоре его уволили из воинской части. Устроился военруком в Аксуйскую среднюю школу. Это рядом со Степногорском. Однажды завуч школы Н.Л.Романова прямо с урока вызвала к себе в кабинет. В ее глазах читалась откровенная ненависть. Она с ходу рявкнула: «Оказывается, Вас уволили из армии в связи с Алма-Атинскими событиями! Да с этой секунды Вы даже близко подходить к детям не имеете права!»... «Я переезжал из района в район, из области в область, пока не посоветовали мне обратиться к Мухтару Шаханову. Он и помог мне восстановиться в университете» после моего восстановления в воинскую часть, как пишет он, преследования со стороны военного начальства не прекращалось. Так, 5 июля 1990 г., генерал внутренних войск А.А. Ходов продолжал меня топить: подал записку по инстанции, что «Прапорщик Кажимов в декабре 1986 г. открыто выступал в поддержку экстремистки настроенных элементов, выходивших на площадь, что никак не соответствует званию военнослужащего». Через два года другой генерал, Гордеев, возвел меня в ранг воинствующего националиста».
Бывший студент Ерикжан Жумажанов рассказывает следующее: «В 86-м учился на 2-м курсе Казсельхозинститута. 16-17 декабря принимал участие в демонстрациях протеста против имперской политики Москвы. Впоследствии был арестован, избит и репрессирован. Избиение казахской молодежи, изувечившее многих и даже со смертельным исходом, продолжалось месяцами после зверского подавления демонстрации. Жандармы и солдаты уже 18 декабря, взломав двери, проникли в наши общежития и учинили настоящий погром, били всех подряд, и парней, и девушек. Среди зверствовавших были и казахи, будь они прокляты и наказаны духом предков!
Почти два месяца спустя, 10 января 87-го года я сидел на экзамене с билетом в руках. В аудиторию вошли двое в штатском. Представившись экзаменатору, попросили указать на студента Жумажанова. Тот указал на меня. А вышли на меня, как оказалось, по моим фотографиям и кинолентам, заснятым кэгэбэшниками на площади.
Привезли меня в городское управление МВД. Целый месяц чередовались допросы, а затем побои в подвале. Отбили все почки. Метод фашистский, как в кино показывают: гестаповец до полусмерти пытает узника, а затем ведро воды выплескивает, чтобы привести его в чувство. Точно так поступали и со мной. Наконец, меня перевели в городскую тюрьму, которая мне показалась раем по сравнению с подвалом УВД».
23 апреля 1987 года предстал перед городским судом. Дали 3 года усиленного режима, через месяц этапировали в Жамбылскую колонию». Далее он пишет, что с провозглашением независимости Республики в апреле 1993 г. я был реабилитирован. «Но как был изгоем, так и остался им. Я не имею ни работы, ни крыши над головой, и продолжить учебу не смог. Палачами декабря в подвале УВД отбиты мои почки, я почти инвалид, нуждаюсь в квалифицированной медицинской помощи. С безработной женой и с ребенком снимаем хибарку за городом. Голодаем».
Вот, что случилось с бывшим заместителем Министра транспорта КазССР Махановым М., обвиненным за сочувствие участникам Декабрьских событий и за участие трех сотрудниц его аппарата в этих событиях. Привожу полный текст моего обращения от 17 марта 2000 года Генеральному прокурору г-ну Хитрину Ю.А. по этому вопросу.
Уважаемый Юрий Александрович, ко мне обратился как к учёному-юристу и лауреату Президентской премии мира и духовного согласия гр-н Маханов Магмур, бывший заместитель министра транспорта КазССР, обвинённый в своё время как «активный участник» декабрьских событий 1986 года и осуждённый в 1989 году, с просьбой полной его реабилитации.
Я ознакомился с материалами, имеющимся в его руках, беседовал с ним. Он пережил все ужасы репрессии в стенках тюрем тех лет. Перенёс в эти годы в связи с его обвинением личную и семейную трагедию: умерла мать, тяжело заболела жена, сын стал инвалидом, а сам в преклонном возрасте остаётся без работы и ведёт нищенский образ жизни.
Верховный суд РК решением от 26 июня 1996 года снял с него часть обвинения (по ст. 147 ч.2 УК) «за отсутствием состава преступления». Гр-н Маханов М. добивается полной реабилитации — снятия с него, как он выражается, «клеймо преступника». В его защиту в разное время выступали журналисты и газеты. Но их голоса оставались и остаются до сих пор не услышанными теми, кому они адресованы.
Я, находя просьбу гр-на Маханова М. обоснованной, считая, что он чрезмерно натерпелся несправедливости и личной трагедии, прошу Вас, Юрий Александрович, во имя высокой морали человечности, употребить свою власть и полномочия для полной реабилитации г-на Маханова М. в соответствии с Указом Президента РК от 12 декабря 1991 года и неоднократного постановления Верховного Совета РК по этому вопросу.
С уважением, академик АН РК
С.Зиманов
Копию этого письма лично вручил самому Маханову М. через несколько дней я связался с Юрием Александровичем Хитриным, с которым у меня сложились теплые, уважительные отношения, и узнал, что он поручил своему заместителю проверить случай с Махановым М. и внести соответствующие представление в Верховный суд, об его полной реабилитации, если подтвердиться описанное.
За проведение успешной операции по подавлению участников Декабрьских событий в Алма-Ате сотнями и тысячами были награждены орденами и медалями работники правоохранительных органов — МВД, КНБ, командиры и солдаты войсковых частей, а также партийно-советских органов. По данным Комиссии Мухтара Шаханова среди этих награжденных только работников МВД Казахстана было 1586 человек.
С распадом Советской империи — Союза ССР и с провозглашением государственной независимости Казахской Республики был принят ряд государственных актов, реабилитирующих участников Декабрьских событий 1986 года. В сложнейший в политическом плане период, когда Союз ССР распался и только что провозглашена государственная независимость Казахстана, но еще была сильна Российская Центральная власть на старой основе, Президент Республики Казахстан 12 декабря 1991 года подписал Указ «О реабилитации граждан, привлеченных к ответственности за участие в событиях 17-18 декабря 1986 года в Казахстане». Начала текста Указа звучало так: «17-18 декабря 1986 г. в г. Алма-Ате и отдельных областных центрах демократически настроенная часть рабочей, учащейся и студенческой молодежи вышла на демонстрацию в знак протеста диктату центра, навязавшего своего представителя руководителем республики и тем самым спровоцировавшего противодействие и отрицательную реакцию граждан. Многие участники этих событий были необоснованно привлечены к уголовной, административной и дисциплинарной ответственности». Тут сказано то, что нужно было, однако оно было реализовано в Указе с определенной осмотрительностью. В Указе было всего четыре пункта с принципиальными установками без детализации. Эти пункты следующие:
1. Лиц, привлеченных к уголовной, административной и дисциплинарной ответственности за участие в событиях 17-18 декабря 1986 г. в Казахстане, считать реабилитированными.
2. Настоящий Указ не распространяется на лиц, осужденных за совершение умышленных убийств и посягательства на жизнь работника милиции, народного дружинника, в отношении которых сохраняется действующий порядок пересмотра уголовных дел.
3. Верховному Совету Республики Казахстан предложить рассмотреть вопрос об отмене Указов Президиума Верховного Совета Казахской ССР о награждении государственными наградами военнослужащих внутренних войск и работников правоохранительных органов республики в связи с декабрьскими событиями 1986 года в гор. Алма-Ате как ошибочно принятых.
Войти с предложением в Верховный Совет СССР об отмене Указов Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями СССР всех должностных лиц, представленных к награде по этому случаю, исходя из этих же мотивов.
4. Объявить 17 декабря Днем демократического обновления Республики Казахстан.
Много материалов было опубликовано за истекшие более чем за 20 лет, среди них немало ценных и документальных, о Декабрьских событиях 1986 года в г. Алма-Ате и о жестких мерах подавления, принятых федеральными и республиканскими высшими органами против их участников, рассказе очевидцев, в какой-то мере и участников этих декабрьских дней, а также и об их судьбах.
В соответствии с Указом Президента начавшийся накануне частичный процесс пересмотра обвинительных судебных решений, заведенных на участников Декабрьских событий, получил новый импульс. Однако надо сказать, что ряд судебных инстанций, в которых еще сохраняли свои посты не только старые судьи, но и идеологии и оказавшиеся в плену имперской пропаганды в оценке Декабрьских событий, не проявляли достаточной оперативности в реализации цели, смысла и установок Указа.
Правда состояла и состоит в том, что Парламент Республики Казахстан и органы исполнительной и судебной власти еще остаются в долгу перед участниками Декабрьских событий и перед теми, которых обвинили в свое время за солидарность с ними и которые натерпелись немало бед. Речь идет о полной реабилитации обвиненных участников Декабрьских событий, а главное — в полном восстановлении их в правах, в трудоустройстве и возмещении им ущерба, а также и оказания необходимой материальной помощи нуждающимся из них.
Специально сочиненной песне «Желтоксан әні» — «Песня о Декабре», слова Байзака Нысаналиева, мелодия Турганбека Жумалиева есть такие строки рисующие и передающие реальную картину дней Декабрьских событий:
Әлі есімде ар мен намыс пөк мәңғі,
Еш аяусыз аяқасты тапталды.
Саперлердің күрегінен соккы жеп,
Қып-қызыл қан бояп жатгы ақ карды.
Әлі есімде сұмдығы көп сол алаң,
Өткен кұнге өкінішпен оралам.
Озбыр құшекке қарсы тұрған каймыкпай,
Қайран жастық, сен қашанда бол аман!
Декабрьские события 1986 года в г.Алма-Ате по значимости и причинности не были только локальными, местными или даже только республиканскими политическими событиями. Они вобрали и выразили прошлое и настоящее, многое из того, что было пережито казахским народом и не только им, в годы политики репрессивного режима Советского государства.