Поднабравшись актерского опыта, я в какой-то момент захотел и сам ставить спектакли. Играть, даже талантливо - это одно, а видеть воплощение задуманного тобой на сцене - другое. Всегда кажется, что спектакль был бы лучше, если бы поставил сам.

 

Принимался я за это дело с опаской. Для начала в конце 70-х пошел преподавать актерское мастерство в театральный институт. Ставил со студентами отрывки из легких комедий, потом полноценные дипломные спектакли.

 

Так я шел к ауэзовскому переводу «Ревизора», который меня очень грел. Он, на мой взгляд, ни в чем не уступает оригиналу и даже лучше.

 

«Давай, пробуй», - сказал Мамбетов, узнав о моем желании поставить «Ревизора». Концепция спектакля ему понравилась, он вообще одобрял мои попытки самостоятельно режиссировать свои роли в его постановках.

 

Чтобы никто на меня не давил, в моем «Ревизоре» работала одна молодежь. В качестве художника я, например, пригласил из Караганды Есенгельды Туякова. Сейчас он главный художник Театра имени Ауэзова, а тогда его никто не знал. Мы старались никому не подражать и нафантазировали в спектакле от души. Для первого раза получилась очень даже приличная постановка, зритель ее принял. Первый и единственный раз в жизни я был занят в своем спектакле еще и как актер. Не помню, чем в этот момент был занят Ануар Молдабеков, но он почему-то не смог сыграть городничего.

 

А с кино у меня получилось так. Однажды на собрании в «Казахфильме» я вроде ненароком обмолвился, что попробовал себя в качестве режиссера в театре, теперь можно и в кино. Что такое пленка, свет, мотор, декорации, знаю, дескать, с юных лет, с актерами работать умею. Кто-то передал эти слова Ляйле Галимовне Галимжановой, тогдашнему председателю Госкино республики. Вызвав меня к себе, она сообщила, что китайцы сняли фильм, откровенно враждебный СССР. Теперь нам нужно дать ответ. Сценарий уже есть. Его по заказу КГБ СССР написал на основе романа «Майымхан» уйгурского классика Зия Самади Юрий Визбор. Речь в нем идет о восстании уйгурского народа, проживающего на территории Китая.

 

Мне, конечно, было страшно браться за столь ответственное задание, но отказываться не стал. «Чем я хуже других? - мелькнуло в голове. - Да и когда еще выпадет такая возможность - снять кино».

 

«Год дракона» мы снимали в Крыму. Организовано все по высшему классу, денег, поскольку это был заказ КГБ, не жалели.

 

Все шло как по маслу, пока не дошли до финального эпизода - казни героини, девушки Майымхан. Как решить эту сцену? Просто «отрубить» голову? Некрасиво, примитивно и грубо. А надо сделать так, чтобы эта страшная по сути сцена тронула зрителя, заставила сострадать. Я ломал голову над ней несколько дней. Решение пришло, как бывает в таких ситуациях, неожиданно. Китайского генерала в «Годе дракона» играл ныне покойный режиссер Байтен Омаров. На съемки он взял с собой пятилетнего сынишку. И вот однажды я увидел во сне сидящего на возвышении генерала. Рядом с ним малыш в зеленом костюмчике. Мальчик поднял руку, и героине дали последнее слово, а потом он резким движением опустил руку. Этот жест был понятен всем: он обозначал казнь. Эпизод, как отмечали критики, получился одним из самых ярких и смотрибельных. «Год дракона» на Таллинском кинофестивале получил приз, на Ташкентском был удостоен диплома.

 

После «Года дракона» Олжас Сулейменов, сменивший Ляйлю Галимжанову на посту председателя Госкино республики, сказал: «Мэтр, есть предложение для вашей спаянной боевой группы. Нужно снять фильм о Чокане».

 

Я понимал, что после Мажита Бегалина снимать свою версию картины будет нелегко, но радость от поступившего предложения была выше всех страхов. Правда, для приличия с задумчивым видом произнес: «Я подумаю».

 

В «Чокане Валиханове» я был не только режиссером, но и актером: играл Чингиза, отца Чокана. Получилось так не по моей воле. На эту роль я без всяких проб решил взять Нурмухана Жантурина, первого исполнителя роли Чокана и на театральной сцене, и в кино. Жантурин на мое предложение ничего не ответил, но когда я послал за ним машину, чтобы привезти на съемку, Нурмухан ответил отказом. Думаю, это была обычная ревность: Жантурин хотел остаться единственным в истории казахского кино Чоканом, да и как режиссера он меня не воспринимал. Но, может, и хорошо, что так вышло. Саги был рад...

 

Вообще режиссура - дорогое удовольствие. В этой работе, я понял, важны два качества: жесткость и доброта. Доброта ко всем, кто делает с тобой общее дело. Но вместе с тем никому, даже друзьям и близким, никаких поблажек! Наоборот, к своим еще требовательнее, еще выше планка. Если я не прав и осознал это, извиняюсь. Но если убежден в своем, меня не свернуть. Быть независимым вообще очень сложно - бьют и справа, и слева. Стараюсь не обращать внимания. Иду ровным шагом туда, куда мне суждено.